До 12 декабря 1943 года 39 гвардейская танковая бригада отрабатывала взаимодействие с частями 5-го гвардейского стрелкового корпуса. Командный состав бригады несколько раз выезжал на рекогносцировки.
Начало истории про Степку и его боевых товаришей, воевавших в 192-м мотострелковом батальоне, который входил в состав 192-й танковой бригады, можно прочитать здесь, а её продолжение здесь и здесь, а также в предыдущей публикации.
За раздумьями, на каком варианте "соглашения" c Иваном Степановичем остановиться и при этом не "переборщить", прошли обед и ужин. Перед самым отбоем Степка снова снова сидел на койке немецкого шпиона. Тот в это время массировал свою раненую ногу.
Степка постарался кратко, чётко и тихо изложить свою позицию "по обсуждаемому вопросу", хотя удалось ему этот явно с трудом. За "увод милицейского расследования по ложному следу" Степка хотел получить десять золотых "пятаков". Обещанное ему место "по снабжению" должно было быть в армии, если у него в итоге всё образуется с рукой, или "на гражданке", если его после этого ранения всё-таки "комиссуют".
Иван Степанович быстро согласился со вторым Степкиным предложением, а по поводу первого спросил, есть ли сейчас у Степки возможность снова "выйти в город". Степка утвердительно мотнул головой и в ответ услышал следующее. Больше пяти золотых "пятаков" у Ивана Степановича нет и уже не будет. Они просто кончились. Оставшуюся часть суммы Степка может получить рублями в той же сумме, если бы он отнёс эти "пятаки" в ломбард. А нести сразу столько "пятаков" в ломбард всё равно опасно, даже тщательно "смыв" в кислоте "внешние надписи" на каждой из этих "монет" ("орла и решку" от советского пятака) и превратив их предварительно в безликие золотые диски. Примерно такими дисками пользовались дантисты для изготовления зубных золотых коронок.
Но самое главное предложение заключалось в том, что Степка сможет получить в два раза большую сумму, если в городе выполнит ещё одну просьбу Ивана Степановича. Этой общей суммы хватит Степке для обзаведения "на новом месте и на житье-бытьё на первые полгода". Например, имея такую сумму, можно будет поступить в институт и первый семестр, если сильно не шиковать, можно будет не работать. Так как столичные ВУЗы Степке из-за его родителей всё равно "не светят", то Иван Степанович посоветовал бы Степке подумать о Казанском авиационном институте или о местном университете...
Степка проявил некоторую заинтересованность в новом предложении и решил уточнить:
- А что сделать-то нужно будет?
Суть просьбы Ивана Степановича заключалась в следующем. Один человек жил пару лет в Казани в эвакуации, а теперь снова вернулся в Москву. При переезде он оставил в квартире часть своего архива и попросил через знакомых "эти бумаги" найти и переправить в Москву. Ключи от квартиры он передал Нигматулле. Но торговцу татарскими лепёшками или его племяннику появляться в том доме, где жил человек из Москвы, "немного не с руки", а Степка вполне подходит для этого. И ничего незаконного по сути в этой просьбе нет. Если Степка согласится, он получит у Нигматуллы ключи от квартиры, имя человека и описание того места, где там находится архив, а также примерное описание этого самого архива. Архив не большой, всего несколько толстых тетрадок, которые вполне уместяться в вещквом мешке. Ещё Степка получит фотографию того человека, которую "если что" можно будет показать соседям. Имя человека Степке надо будет знать и фото его надо будет иметь на всякий случай для того, чтобы ответить соседям, кто его попросил "найти бумаги", если у соседей на эту тему возникнут вопросы.
Степка опять взял "тайм-аут на подумать" до окончания сеанса кинофильма. В клубе показывали в тот вечер "Александра Невского".
Шептаться с Виктором даже на последнем ряду перепоненного госпитального клуба было не очень удобно. Звук у демонстрируемой копии кинокартины был уже не очень высокого качества, поэтому вскоре раненые, сидящие в ряду перед нашей парочкой, зашикали на них. Так получилось, что в этот раз Степка не досмотрел в третий раз так нравившийся ему фильм даже до сцены, которая вызывала у него наибольшую злость. Эта была сцена, когда немецкие псы-рыцари бросали в огонь русских младенцев.
Они вышли из клуба с Виктором "покурить" на свежий воздух, уступив свои места двум опоздавшим к началу сеанса медсёстрам. Уединилась пара оперативников в самом тёмном уголке госпитального парка. Через полтора часа разговоров "на заданную тему" парк стал наполняться ранеными и медперсоналом, свободным от дежурств. Большинство из посетителей парка активно и громко обсуждал только что закончившуюся кинокартину. К этому времени Степка уже получил все необходимые инструкции и разъяснения от своего руководителя по дальнейшим действиям. Правда, с некоторыми из этих инструкций он, как исполнитель, был не совсем согласен.
Высказывая перед отбоем своё согласие Ивану Степановичу, Степка взял с него твёрдое обещание, что это будет его последняя просьба. При даче такого обещания немецкий шпион всё-таки на мгновение отвёл глаза. И ещё Степка твёрдо настоял на том, чтобы половину ему обещанной суммы получить вперёд и независимо от результата его визита "за бумагами". Иван Степанович ответил, что вопрос с деньгами Степка сам может решить с Нигматуллой, раз он будет завтра "официально" всё равно на базаре
На следующее утро Виктор вполне открыто заехал за Степкой в госпиталь и они поехали на базар "искать" перекупщика с бусами. Ночью действительно на одном из концов рынка в "будке", в которой торговали всяким тряпьем, вспыхнул пожар. Пожарные приехали примерно через четверть часа. Основной их версией относительно причины возгорания была опрокинутая и в это время горевшая керосиновая лампа. Они даже смогли продемострировать её остатки приехавшим утром на место происшествия милиционерам. Виновником опрокидывания лампы пожарные считали крысу. Обгоревшие трупики этих животных кое-где валялись среди головёшек.
На вопрос, зачем ночью в "будке" кто-то оставил горевшую керосиновую лампу, у милиции пока ответа не было. Погибших и пострадавших при пожаре не было. Выгорело еще четыре соседних "будки", а шесть стоящих рядом строений пострадали в основном от воды, с помощью которой пожарные старались ограничить распространение огня. Милиционеры приступили к поискам хозяина "будки", которая оказалась в эпицентре пожара. Хозяева двух других "будок" кричали и бегали, стараясь спасти хоть-что из вещей, не сильно пострадавшее от огня или воды.
Степка с Виктором, согласовали, что "будку того перекупщика" Степка с уверенностью не узнал после пожара, и "просто ткнул пальцем" в две из четырёх сгоревших ("не помню я точно, либо та, либо эта"). Хозяев обеих "выбранных" для хода дальнейшего направления "расследования будок" вблизи них пока "не засветились". Покрутившись для вида ещё несколько минут на месте пожара, потолкавшись среди немногочисленных зевак. Виктор и Степка расстались на некоторое время.
Степка отправился навестить Нигматуллу. Потом Виктор должен был отвезти его обратно в госпиталь. Средством передвижения у Виктора сегодня был "газик" без дверей с угрюмым водителем в милицейской форме. Виктор "отпустил Степку побродить по базару", пока водитель в очередной раз стал копаться в моторе отказавшегося заводиться "драндулета".
Нигматулла первым делом спросил Степку, "каким ветром его сегодня к нему занесло". Степка многословно рассказал про "милицейское следствие", про пожар на базаре, который помешал ему "найти и опознать" перекупщика с коралловыми бусами. Ещё он сказал, что новую просьбу Ивана Степановича "с бумагами" он будет готов выполнить послезавтра, так как завтра Степке "по графику" должны были снимать гипс.
Дальше Степка твёрдо и, на его взгляд, довольно убедительно объяснил своему собеседнику, что ему бы очень хотелось получить от Нигматуллы не только ключи, фото человека и прочую информацию о нем и об архиве, который надо будет найти, но и половину обещанной за выполнение суммы "вперёд". Оставшуюся часть суммы Степке хотел получить в обмен на архив. А если архива по какой-то причине Степке в той квартире найти не удастся, то аванс всё равно останется у него. Нигматулла почесал свою бородёнку, улыбнулся одним ртом и сказал, что он постарается "с деньгами что-нибудь придумать". В завершении беседы Стёпка получил от торговца лепёшками горячую (или горячий?) кыстыбый в обмен на его (или её?) полную цену и отправился к "газику" и ожидающему его Виктору.
"Драндулет" уже ритмично тарахтел двигателем, поэтому до госпиталя они доехали без происшествий. По дороге Виктор всё-таки напомнил Степке, что "как милиционер", он вызовет его "на опознание" того самого перекупщика после того, как он будет найден. Степка не стал возражать. Потом они обсуждали полдороги, как Степке надлежит выиграть время после того, как он получит от Нигматуллы всю "исходную" информацию об архиве и его владельце. Это время нужно будет Виктору, чтобы понять, "что это на самом деле за человек, бумаги которого надо будет найти и передать", и что Степке делать дальше.
Ещё к моменту расставания Виктор приберёг для Степки благодарность от Иннокентия Петровича за полученные результаты "операции лёгкого давления". Степке было приятно. На его вопрос, есть ли новости о сестре, Виктор отделался дежурной фразами "всему своё время" и "наберись терпения".
Разговор о Тасе занял у них всего несколько минут. Виктор сообщил Степке, что Тасю позавчера перевели в больницу в Свердловск, где вроде бы работал "медицинский светила" по её проблеме. Выяснилось, что в результате наезда у девушки помимо сломанных ног оказался ещё повреждён позвоночник.
Гипс Степке стали снимать уже под вечер следующего дня. Рука, находившаяся без движения почти два месяца, стала за это время совсем худой и бледной. К радости Степки и к удовлетворению Нэли Измаиловны в локте рука сгибалась и разгибалась, но при этих движениях от боли у Степки выступали слёзы. Медсестра наложила на руку "фиксирующую повязку" и поместила опять руку на перевязь через шею. Таким образом, Степкин вид "раненого героя" практически остался без изменений.
В итоге стремящийся вернуться в строй младший сержант остался доволен и результатами лечения, и своим внешним видом. Свою благодарность Степка в доступных ему выражениях постарался довольно многословно и эмоционально выразить Нэле Измаиловне. От его тирады она даже расчувствовалась, у неё заблестели глаза за стёклами круглых роговых очков. Похлопав Степку по плечу и заметив при этом, что "всё будет хорошо", врач отошла от топчана, чтобы помыть руки и заняться другим раненым.
Степке теперь было прописано шевелить рукой как можно больше, не обращая сильно внимания на боль, которая "должна сначала ослабнуть, а потом совсем пройти". Ещё ему был прописана какая-то вонючая мазь на локтевой сустав и курс лечебной физкультуры. К тому же в следующий понедельник его должны были перевести в палату к выздоравливающим.
На следующий день Степка самостоятельно, периодически ойкая от боли, но пытаясь действовать и правой рукой, переоделся в "полную форму", оставленную ещё Тасей. Форма, больше недели пролежав в тайнике в госпитальном парке, сильно отсырела. Степку била крупная дрожь, но он её списал не только на озноб от холода, но и некоторый мандлраж от предстоящей операции.
Уже на самом рынке и, как на на грех, в ста метрах от "пекарни" Нигматуллы, Степку опять заметил военный патруль.
Вечная Слава и Память солдатам и командирам Красной и Советской армии, участникам Великой отечественной войны!
Берегите себя в это трудное время!
Подпишитесь на канал , тогда вы не пропустите ни одной публикации!
Пожалуйста, оставьте комментарии к этой и другим публикациям моего канала. По мотивам сделанных комментариев я готовлю несколько новых публикаций.