На минувшей неделе Русский академический театр драмы имени М.Ю. Лермонтова открыл очередной театральный сезон. Открыл, как и положено, премьерой — давали лермонтовский «Маскарад». Признаюсь честно, к написанию статьи-отзыва я поначалу решил подойти максимально серьезно. Перелопатил массу статей о театре в попытках найти некие единые законы театральной критики — что-то вроде «критикуя — предлагай» или «предлагая — критикуй». Однако попытка преодолеть уровень обывательского «нравится — не нравится» оказалась неудачной. То ли плохо искал, то ли их — этих самых законов — в природе не существует, то ли ради их постижения надо все же закончить профильный вуз... Так что будем руководствоваться внутренним ощущением, тем более что сами театральные критики, как правило, подчеркивают субъективность любой оценки любого спектакля.
«Смерть у него в руках»
Так вот субъективно — я не очень люблю лермонтовский «Маскарад». Да что там — я его вообще недолюбливаю, как и любое другое классическое и не очень произведение о ревности, вроде «Отелло» Шекспира, «Цыган» Пушкина, «Бесприданницы» Островского. Это та часть мировой художественной культуры, которую можно назвать облаченной в красивые слова и образы «бытовухой». С ней, родимой, работая журналистом, имеешь дело чуть ли не каждый день. В убийствах и насилии на почве ревности нет ничего романтического и трогательного. Они демонстрируют не самые лучшие человеческие качества.
Конечно, сила искусства в том, чтобы взять бытовой сюжет и превратить его в произведение на века, что и произошло с «Маскарадом», но тем не менее, он не перестал быть историей о банальной ненависти и неумении доверять любимым.
Однако есть в «Маскараде» и второй аспект, который, как мне кажется, куда более любопытен. Речь о конфликте личного и социального. «Маскарад» — это дихотомия, Арбенин и Нина — с одной стороны, общество — с другой. Они противопоставляются, но в то же время являются единым целым. И общество явно занимает доминирующую роль, поскольку оно способно изменить характер отношений между Арбениными, а те, в свою очередь, трансформировать социум не способны.
Смерть Нины — это признание Лермонтова в том, что человек, каких бы благих устремлений он ни был, какой бы чистой любви он ни снискал, всегда, в любой момент бессилен против пресловутого общественного мнения.
«Всё презирать: закон людей, закон природы»
Собственно, спектакль «Маскарад» драмтеатра скорее об этом, нежели о любви и ревности. Антитезу Лермонтова режиссер Эдуард Шахов иллюстрирует через образы. Нина у Шахова (Камилла Османова) — создание Солнца. Она в буквальном смысле спрыгивает с гигантского шара к Арбенину (Владимир Гаврилов). Она всегда в белоснежном, тогда как все остальные облачены в черное и золотое. Нина счастлива — танцует, восторгается жизнью, любовью к Арбенину, а общество вокруг нее пожирают страсти, вещественным проявлением которых становится потусторонний, исковерканный, изломанный образ Неизвестного (Игорь Герман).
Оккультные маски, сталактиты, опускающиеся в самые напряженные моменты, сцены поклонения Солнцу — все это должно подчеркнуть, что Нина оказалась в подземелье. Однако в полной мере это режиссерское решение так и не сыграло. Во многом из-за того, что сценография и актеры словно существовали в двух параллельных потоках, так и не объединившись до конца в целое. По сути, где-то с середины спектакля начинается старая школьная игра — а что же хотел сказать автор? В итоге ты приходишь к ответу, но путем интеллектуальных усилий, а не ведомый цепью образов, созданных режиссером.
С этой точки зрения спектакль, как мне кажется, потерял не то чтобы душу, но часть ее наверняка. Он потерял то, что смогло бы отличить его от множества других постановок и даже экранизаций. В данном же случае на выходе мы получили пересказ Лермонтова в странных декорациях.
«…Маску с чувств снимают смело»
Теперь несколько слов об актерских работах. Прежде всего, аплодирую исполнительницам двух главных женских ролей. Камилла Османова в роли Нины прекрасна. Воздушна, взбалмошна, изящна… У Фрэнка Герберта в его бессмертной «Дюне» есть похожий персонаж — дева-нож Алия. Ребенок, ставший взрослым еще в утробе матери. Столь же сложна и Нина. Она уже изведала любовь, но при этом все еще ребенок, как уже сказано, дитя Солнца. И ее смерть — смерть самого Солнца. И финал именно за ней, хотя должен был бы остаться за Арбениным.
Заслуженная артистка Хакасии Ольга Изотова воплотила на сцене совершенно противоположный по знаку, по эмоциям образ баронессы Штраль. Чувственная, полная жажды любви, она в какой-то момент дает надежду, что еще не все потеряно, что признание может спасти и Нину, и Евгения… Но баронесса, как и супруги Арбенины исчезает, поглощенная обществом. Это одна из сильнейших сцен спектакля.
Владимир Гаврилов в роли Арбенина в определенные моменты был прекрасен. В первой сцене ревности он выступил, как это модно сейчас говорить, настоящим абьюзером. Многие, к слову, теперь переживают за супругу актера, что, наверное, можно считать похвалой. Однако периодически этот бэкграунд жестокости теряется, и Арбенин предстает перед нами обычным человеком своей эпохи.
Очень много вопросов вызвал образ князя Звездича, который воплотил Сергей Бочаров. Вместо офицера — да кутилы, да захваченного страстями — мы получили шута. Восторженного подростка в сапогах гармошкой (эти сапоги, кстати, сразу уничтожили образ). И как, спрашивается, в него могла влюбиться такая женщина, как баронесса Штраль.
Наконец, Неизвестный в исполнении Игоря Германа. Потенциально это самый яркий образ спектакля. Образ, заключающий в себе всю суть лермонтовского общества. Невероятное начало — изломанные движения, фантастическая маска, участие едва ли не в каждой сцене — и совершенно невнятная роль во второй половине спектакля, подчеркнутая каким-то компьютерным, безликим «я отомщен» в финале. Честно признаюсь, для меня это самое большое разочарование спектакля.
Несовершенство мужских образов, к слову, лишило спектакль прорисовывающейся поначалу антитезы мужских и женских линий персонажей. Это даже не линии, а, скорее, стадии эволюции человека в лермонтовской модели социума. Она основана на кармических законах, а следовательно, за каждый поступок воздает сполна. Солнце — Нина — баронесса Штраль. Звездич — Арбенин — Неизвестный. Два колеса Сансары, бесконечный водоворот страданий, боли и эпизодического счастья. И одна общая на всех Смерть. Но эта грань «Маскарада» так и не раскрылась перед нами.
В целом спектакль, безусловно, заслуживает внимания, хотя бы с точки зрения возвращения к классике. Но в то же время таким, каким он мог бы быть, мы, к сожалению, его не увидим.
Анзор САБАНОВ
Фото Бориса Долинина
