Я сижу у Оксанки поздно ночью.
За окном непроглядная темень, и я пишу...
Оксанка уехала. Выкопала свои полоски картофеля и уехала...
Вот её чашки сложены здесь же у окна... А шуба на диване....Шуба, в которой она спит, когда приезжает, потому что оставленный дом не натопишь...
Когда она приезжает, она всегда распахивает окно, словно говорит: " Я здесь...Здесь...Здравствуй, оставленный мир! Речка, крутой берег и дорога, зовущая вдаль!"
Интересно, если по улице будут порхать большие, белые мухи, она тоже распахнёт окно?
Оксанка работает...
Она работает в маленьком городке на берегах Осуги и Негочи. Она работает посменно...
Весь день и ночь в ее цеху крутится пленка. Крутится с неистребимой, неистовой скоростью. Крутится, наполняя воздух миллиардами своих невидимых осколков, миллиардами невидимых брызг.
Оксанка возвращается домой и чешется...
И долго не спит. Потому что не может спать после сплошного шума и маленьких микрочипов, воткнувшихся в кожу... Она идёт гулять... Она нервно шагает по обжитому, старому, трудовому городку длинными своими ногами, она заходит в магазины, что- то высматривает, что- то покупает...
Она проходит мимо аптек и детских садов...она просто идёт в блеклой линии горизонта... Идёт, пока не успокоится внутренняя лихорадка , которая всегда бывает после ночной...
Оксанка сейчас живёт в небольшом двухэтажном доме прямо у фабрики...
В доме толстые подоконники, и плотные стены.
Такие плотные и широкие, будто они хранят историю.
А они и, правда, ее хранят...Потому что эти дома поставлены немецкими военнопленными. Они двухэтажные с выпуклыми светящимися ночью комнатами на фронтоне. В таких уютных домах всегда хочется пожить... Особенно зимой, когда кругом округлые сугробы, чадит позёмка, а замечательные комнаты светятся , как новогодние игрушки... Так и манят....
Внутри же в таких домах по- разному... Возможно, у кого- то все сделано по евростандарту, а у Оксанки комната длинная, как пенал, будто немного заброшенная, очень старинная. До нее здесь жила бабушка. Она умерла , квартиру перепродали, и Оксанка сняла ее... До тех пор пока не обретёт свою. У Оксанки внутри квартиры сохранены дровяные печи. Длинные- длинные от пола до потолка. Немецкие какие- то печи. Они не топятся. Завалены давно, а жаль... А жаль , потому что сейчас печное отопление ей было бы кстати... Когда ещё включат батареи...И дровяные сарайчики во дворах этих домов ещё сохранились...
Вот бы набить их дровами, и спать, развалившись в тепле... Но добротное время немецких военнопленных ушло, и спит Оксанка под двумя одеялами...Спит...
А совсем недалеко за бетонной стеной крутит свои валы вечная фабрика...Тянется и мотается пленка, а в соседних цехах бумага, идёт вечный- вечный процесс делания... Делания чего- то, что непонятным образом нужно человеку...
У Оксанки трудная судьба...
Я сижу у нее в деревенском доме, смотрю на перевёрнутые кверху дном чашечки и шубу на диване и желаю ей счастья в доме, выстроенном немецкими военнопленными. Доме с широкими лестницами, геранями на окнах, котами спящими на площадках в картонных коробках и с бельевым веревками в обширных чердаках. ..
Оксанка полюбила и этот город, и этот дом, и свою фабрику и пусть живёт счастливо... А лес и речка подождут ее...
Читайте...