Когда Даше было лет десять, она обожала смотреть с бабушкой разные передачи и фильмы про маньяков – она крепко вжималась в теплый бабушкин бок, а в самые страшные моменты пряталась в ее пуховой шали, пахнущей свежим хлебом – бабушка каждый день пекла хлеб и накрывала круглую булку, завернутую в белое полотенце, шалью. «Чтобы настоялся» – говорила она.
Сейчас Даша не любила такие передачи. И новости не любила, особенно с недавних пор, когда стали поговаривать, что и у них завелся какой-то душегуб. Каждый раз, когда приходилось возвращаться дорогой вдоль кладбища, она крепко зажмуривала глаза, как тогда, в детстве, и бежала со всех ног, словно за ней действительно кто-то гнался. Вообще, днем там было еще ничего, а вот вечером она ни за что не соглашалась там ходить – лучше сделать крюк и пройти через Перевозчиков, чем в кромешной тьме шагать мимо кладбища, возле которого уже двух женщин нашли.
Родителей у Даши не было – погибли, когда ей еще и трех не было, и вырастила ее бабушка, поэтому с самого раннего детства она была погружена в проблемы стариков: бегала в магазин и в аптеку для бабушкиных соседок, сопровождала их в поликлинику, читала вслух телепрограмму и инструкции к лекарствам. Может, поэтому она пошла учиться на социального работника, а как отучилась, сразу устроилась по профессии – такая работа была ей по душе и хорошо знакома. А что платят мало – и ладно, надо по средствам жить.
Подопечные были разные – капризные и сговорчивые, требовательные и беспечные, одни болтали по два часа, от других десяти слов не дождешься. Но всех их Даша любила, и в особенности – бабушку Катю, которая очень ей напоминала ее бабушку, которую Катя схоронила два года назад на том самом кладбище. Они с бабушкой Катей словно нашли друг друга – та тоже одна внука Валерку растила, но потеряла его несколько лет назад: утонул он в местной речке. Говорили, что пьяный был, но баба Катя в это не верила.
- Деньги ему должны были большие, за машину. А отдавать не хотели, – говорила она.
Даша не знала, верить ей или нет, но это и неважно: теперь Даша была для нее вроде как взамен внука, а она для Даши как бабушка. Вот почему не смогла она отказать бабе Кате, когда та попросила могилку Валеры убрать – сама она уже не ходила и очень переживала, что внук там на небесах обижается на нее, что поросла сорняками его могилка.
Идти туда одной Даше было страшно, поэтому она подгадала такой день, чтобы люди там были – поминальный. Но пока она могилку своей бабушки убрала, пока родительские могилки от нанесенного за зиму мусора очистила, уже и смеркаться стало. Хотела она смалодушничать – обмануть бабу Катю, сказать, что убрала, а самой в другой раз прийти, но совестно ей стало.
«Ничего, рано еще», – утешила она себя и пошла к могилке Валеры. Та была на самом отшибе, и правда запущенная, еще и мокрая какая-то, словно дождь прошел.
«Что-то я заработалась и дождя не заметила» – посетовала Даша.
Когда закончила, совсем темно стало. Хорошо, фонарик с собой был – Даша его зажгла и дорогу себе освещала, да еще и песню пела, чтобы не страшно было. Песню пела бабушкину любимую: «Ой, то не вечер, то не вечер...».
Вдруг слышит – шаг. Показалось? Даша остановилась, прислушалась. Кажется, ничего. Опять пошла и песню затянула, а голос-то дрожит. Опять шаги послышались – одна шаг сделает, и такой же где-то позади нее, словно кто-то след в след идет! Оглянуться бы, но Даше так страшно стало, что аж зубы стучат – еще быстрее она припустила. А в голову, как назло, мысли про маньяка просятся!
Не заметив коряги на своем пути, Даша споткнулась и упала.
«Ну вот, сейчас он меня и догонит!» – пронеслось у нее в голове. Она зажмурилась и так ей захотелось в бабушкиных объятьях очутиться!
- Не бойся, Даша, никто тебя не обидит, я за тобой присмотрю!
Голос странный такой, словно из колодца. Не помня себя от страха она подскочила и побежала вперед. А вслед опять шаги – топ-топ-топ-топ... Уже возле поворота на оживленную магистраль она остановилась, чтобы отдышаться, и тут почувствовала чью-то руку у себя на плече.
- Все, дальше я не пойду. Не бойся ничего.
Сердце ушло в пятки – неужели ей этот голос не привиделся? Отойдя на несколько шагов, она обернулась, но никого не было – только темная роща и узкая тропинка остались позади. Даша тронула свою руку в том месте, где, как ей показалось, кто-то прикоснулся к ней только что и обомлела – рукав был мокрый, словно водой его окатили.
Домой она пришла, ни жива ни мертва. А что если это тот самый маньяк был? Заперлась на все замки, окна зашторила и всю ночь со светом сидела. А утром пошла в полицию – если и высмеют ее, все равно предупредить надо.
Отправили ее на разговор к улыбчивому майору с синими глазами. Через щеку – косой шрам, отчего лицо его кажется немного зловещим. Даша выложила ему всю свою историю, ожидая насмешки или досады за отнятое время, но он только цокнул языком, пообещал разобраться и отпустил ее.
«Не поверил», – с тоской подумала Даша.
Мимо кладбища она теперь вообще не ходила – ни днем, ни тем более ночью. И больше никому про свою встречу не сказала – люди и так знают, что там опасно ходить, а в полиции, если надо, разберутся.
Через неделю, когда она выходила от бабы Кати, у подъезда ее встретил тот самый синеглазый со шрамом на щеке.
- А я вас весь день ищу! – обрадовался он. – Не угонишься за вами, такая вы шустрая, Дарья Степановна!
- Можно просто Даша.
- Тогда просто Лёня. Послушайте, Даша, не могли бы вы в отделение со мной съездить? Надо у вас показания взять.
- Я же прошлый раз все рассказала?
- Так, не под подпись же, – с досадой ответил Лёня. – Признаюсь, я вообще все это серьезно не воспринял, а теперь...
- Что – теперь?
Майор с синими глазами обернулся, проверил, не слышит ли их кто, и сказал:
- Нашли мы маньяка.
- Да вы что? – ахнула Даша.
- Ага. Мертвого. Умер своей смертью вроде – сердечный приступ. Но...
- Что – но?
- Следы у него на плечах. Ну, на одежде. Мокрая она, словно... Ну, не знаю – словно кто-то мокрые руки ему на плечи положил. Но очень мокрые.
Даше стало жутко.
- Ну уж нет, – сказала она. – Никуда я не поеду! Я после ваших рассказов до дома от страха не дойду!
- А я вас провожу, – улыбнулся майор, и Даша вдруг подумала, что его лицо не такое уж и зловещее.
- Ладно, – сказала она. – Поехали тогда.
Он и правда ее проводил. И с этого началась уже совсем другая история, в конце которой обязательно будет свадьба и двое синеглазых детей...
Другие мои рассказы: