Алексей Морозов
http://naukaverakuljtura.com/англичане-в-россии-военная-и-хозяйств/
Рассмотрим военную составляющую иностранной помощи во время гражданской войны в России, когда в северном районе страны находились многие тысячи иностранных войск: англичан, побывавших у Соммы, французов под Верденом, итальянцев под Изонцо.
Очевидцы событий отмечают: «В период своего пребывания в северной области Союзного командования – по преимуществу английское, боясь неожиданностей и возможностей российских, терялось от бесконечности северных лесов и пространств. Оно предпочитало держаться оборонительной военной тактики, отказывалось от наступлений, снисходительно смотрело на коммерческие и прочие манипуляции своих подчиненных – по скупке мехов, имело какое-то отношение к лесным операциям…»[1].
Отметим определяющий фактор, влияющий на все стороны деятельности англичан – бесконечность северных лесов и пространств, которая не способствовала в первую очередь боевой активности: «Пассивность англичан служила неоднократно предметом обсуждений в русской военной среде. Большинство обвиняло англичан не только в пассивности, но даже в трусости. Более того, уверяли, что английское командование мешает проявлению активности русских воинских частей, что они парализуют волю русского командования»[2].
Еще меньше можно было положиться на американцев.
В декабре 1918 года в Архангельск прибыло три американских парохода. Все ждали, что с ними придет военное снаряжение – увы, это были предметы спорта, кинематографы, пианино и прочее. Об американцах никто не думал, как о военной силе, но они сами мало об этом печалились, хотя был представлен даже их флот, правда, одним маленьким кораблем.
Итак, американцы тоже не думали о войне серьезно. Правда, в Архангельском районе они что-то пытались сделать, но после одного печального случая во время «Куриного праздника» (Один из праздников святочной недели – Сильвестров день), вообще перестали думать о лаврах. Дело в том, что когда наступил праздник, а с ним и «великое пьянство, то перепившиеся воинственные янки решили напасть на большевиков и хорошенько их проучить. А кончилось все тем, что из 80 «воинов» вернулось только 12. После этого эпизода американцы воевали только в смешанных отрядах, вместе с русскими, а вскоре и совсем перестали». Французские офицеры и солдаты, в отличие от американцев, «были первоклассны», «настоящее войско», но в России они не воевали и не хотели воевать. Французы стояли в Александровске, и «присылаемое вино поддерживало их бодрость». За французами шли итальянцы, главные силы которых дислоцировалась в Коле. И там, как свидетельствуют очевидцы, «медленно и вяло бродили их сонные фигуры в пледах, напоминая собой войско Наполеона при отступлении его из Москвы по Смоленской дороге»[3].
Как оказалось, никто из прибывших вооруженных отрядов Антанты не хотел воевать за чужие интересы. Здесь были другие, свои, интересы и заключались они в широкой коммерческой деятельности. Коммерция англичан носила чисто колониальные отношения, не отличающиеся от отношений с примитивными племенами каких-нибудь диких островов – скупка меха за бесценок, в обмен на виски и вино. Но если в случае с мехами соблюдались хоть какие-то товарные отношения, то относительно русского леса, отношения подчас были даже не колониальные, а чисто грабительские. Так, некий англичанин-лесопромышленник Смит, находившийся в тесных взаимоотношениях с британским Адмиралтейством, вывозил в течение 1918-1919 годов лес из Архангельска в Англию. К августу 1919-го года им было вывезено «леса свыше, чем на 200 тысяч фунтов стерлингов, какую сумму он и был должен правительству Северной области. Когда настало время эвакуации, то потребовали заплатить этот долг. А когда он отказался, то последовало распоряжение не выпускать Смита из Северной области. Это весьма энергично заявленное требование осталось гласом вопиющего в пустыне, Смит покинул Архангельск на пароходе вместе с английским командованием»[4].
Лес и меха англичанами вывозились из края в огромном количестве. Вторым их интересом был порт. Но тут они столкнулись с французами и американцами, которым также нравился Мурманский порт. «Наибольшей самоуверенностью обладали англичане, наибольшей предприимчивостью – американцы. Пока англичане и французы делали заявки на участки, испещряли мурманский план красными крестиками, американцы наняли русских рабочих и стали вбивать сваи в морское дно, фактически предрешая вопрос о праве собственности. Мало того, они даже востребовали к себе командира коммерческого порта и спросили его, где лучше будет вбивать. Наглость в данном случае доходила до грации». «С каждым днем моего пребывания в Мурманске приходилось все более убеждаться в правильности возникшего предположения о цели прибытия англичан, – отмечает русский мичман А. Гефтер, – Они прибыли не для помощи русским, а для овладения богатым районом. Для них было безразлично, кто такие русские, с которыми они имели дело, большевики или нет, и те и другие должны быть под эгидой английской власти»[5].
Не менее богатым районом для коммерческих делишек союзников оказался и юг России, где сотрудник штаба главнокомандующего Врангеля весной 1920 г. отмечает: «Бестактное поведение иностранных морских офицеров и матросов, скупающих за бесценок наши произведения искусства и драгоценности, вызывает кругом плохо скрываемое раздражение». Причем пострадали не только материальные ценности России, но и двое американцев, которых публика на Нахимовском проспекте Севастополя избила, приняв их за англичан[6].
Были многочисленные недоразумения и с представителями других оккупационных стран, но почему-то особой любовью для «поучения» публика предпочитала англичан.
Однако освоение северных земель России и её богатств таким «джентльменским способом» оказался непосильным даже для представителей сильнейших держав мира. При всем богатейшем колониальном опыте англичан, сумевших в течение длительного времени удерживать в своем подчинении огромное количество стран мира во всех частях света, здесь у них не было никаких шансов удержаться на продолжительный период времени. Причина заключалась в боевых качествах русского народа, его органическом отторжению нечистоплотных, жульнических приемов всех представителей англосаксов и прочих представителей Антанты.
Вывод, который был сделан из создавшегося положения руководящими политическими кругами Англии, известен: вооруженные силы Англии покинули российскую территорию.
С отказом от дальнейшей интервенции были тогда солидарны все союзники. Такое решение диктовалось им с одной стороны серьезным внутриполитическим положением, как последствие мировой войны, с другой – неудачным развитием событий на российских белых фронтах, о чем они были прекрасно осведомлены[7].
Но англичане не были бы англичанами, если бы они просто покинули Россию безо всяких вывертов, которые удивительным образом сочетались с джентльменским воспитанием. Английское командование не ограничилось разведением паники в тылу из-за своего ухода, а перенесло свою деятельность и на фронт, где они предложили эвакуироваться всем бойцам. Затем началось снятие с фронта английских частей, сопровождаемое порчей и уничтожением излишнего военного имущества. На глазах российских солдат и населения началась порча и сожжение аэропланов, утопление в реке оружия, снарядов, патронов, муки и консервов[8].
Порча и уничтожение военного имущества в период интервенции союзников явились показательным примером для повторения в послевоенный период Великой Отечественной Войны 1941-45 гг., когда поставленное по ленд-лизу и сохранившееся имущество уничтожалось союзниками на глазах советских военнослужащих и рабочих.
И здесь мы видим отношение англосаксов к своему союзнику – не только полное пренебрежение, но и показательное публичное издевательство над здравым смыслом, которые своими поступками, совершаемых «не по-людски», вызывали изумление у наших соотечественников. К этим представителям английской элиты и относится старинная русская поговорка – «Все мы люди, да не все человеки», т.е. рода человеческого, но без человеческого достоинства.
Если на северо-западе России англичане успешно вывозили огромные природные богатства, то на западе России они ставили более амбициозные планы. Для этого они воспользовались ситуацией, возникшей в Кронштадте в 1919 г.
В Петербурге в середине июня 1919 года имелись сведения о готовности Кронштадта и Красной Горки перейти к белым. С входом англичан в Кронштадт была бы решена участь Кронштадта.
Что касается английского флота, насчитывающего в Койвисто (стоянка английского флота у финских островов в Финском заливе) до 82 вымпелов, то, как отмечает мичман А.Гефтер, «он был в абсолютном бездействии, и единственными живыми судами в нем были моторные лодки гидропланного типа, тренировавшиеся в заливе… Казалось, сам Бог послал эти лодки сюда. При их молниеносной быстроте – 40 узлов, т.е. семьдесят верст в час, отряд мог влететь в Кронштадт, неожиданный, как удар грома среди ясного неба, и за кратчайшее время план мог быть выполнен. Но меня ожидало разочарование. Мне дали понять, что у англичан есть люди, которым поручено разработать вопрос без участия русских». 18-ого августа 1919 г. 11 английских моторных лодок ворвались в Кронштадтскую военную гавань, и это был бы действительно лихой налет, если бы не русские моряки. 7 моторных лодок было потоплено русским миноносцем «Гавириилом», которым командовал замечательный артиллерист Севастьянов, который не мог смотреть равнодушно, как дредноуты атакуют минами, не мог видеть их гибели. Очевидцы передавали, что его миноносец буквально танцевал среди 11-ти английских лодок, и в короткое время потопил семь из них. Остальные бежали. Результатом английской атаки было только незначительное повреждение дредноута «Петропавловск», который быстро был отремонтирован.
Итак, вот каков был характер и итог действий англичан. Они предпочли пожертвовать и своими людьми, и своими моторными лодками для того, чтобы уничтожить бригаду единственных в мире по своим боевым качествам русских линейных кораблей, играя на войне с большевиками. Они не пожелали взять сдающегося им Кронштадта, не пожелали воспользоваться усилиями русских моряков, взявших бы Кронштадт, не прибегая к потоплению прекрасных кораблей, которые пригодились бы еще России, и, как это не в первый раз случалось уже с ними, сделали колоссальную глупость: погубили свои лодки, погубили своих людей, сделали совершенно невозможной мирную сдачу Кронштадта, разозлили матросов, а главное, показали, что англичане не страшны и что их можно легко победить.
Когда впоследствии, а именно 29 октября, большевистские миноносцы подошли к Койвисто, английский корабль «Клеопатра» открыл огонь, но из всей массы выпущенных снарядов успешным было лишь одно попадание осколками снарядов в бак одного из миноносцев[9].
Бывшие союзники по Антанте – Англия и Россия – пришли к концу Первой мировой войны не только без всякого «сердечного согласия», но и с полным отторжением русскими подлых в своих поступках оккупантов. Они прекрасно поняли роль Англии, сделавшей всё, чтобы не выполнить своих обещаний и не отдать России Константинополь и проливы, обещанные России как ее приобретения за участие в войне. Интриги англичан побудили изменников генералов и сановников потребовать отречения императора Николая II и вдохнула в умы несчастной русской интеллигенции мысль о «мире без аннексий и контрибуций». Немалую роль во всем этом преступном замысле сыграли английский посол Бьюкенен и английское золото.
Подобное поведение пэров, сэров и прочих лордов наблюдается по отношению к России со времен Ивана Грозного и до настоящего времени. И чем больше мы будем знать правду о наших «союзниках», тем будет лучше для нас.
[1] Падение Северной области – Борис Соколов. Архив русской революции. Т. 9. М. 1991.: «Терра». Л. 11.
[2] Падение Северной области – Борис Соколов. Архив русской революции. Т. 9. М. 1991.: «Терра». Л. 14.
[3] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 130.
[4] Падение Северной области – Борис Соколов. Архив русской революции. Т. 9. М. 1991.: «Терра». Л. 19.
[5] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 130, 132.
[6] Крымская эпопея. (по дневникам участников и по документам) А. А. Валентинова. Архив русской революции. Т. 5. М. 1991.: «Терра». Л. 40.
[7] Борьба за возрождение России в северной области- С. Добровольского. Архив русской революции. Т. 3. М. 1991.: «Терра». Л. 55-56.
[8] Борьба за возрождение России в северной области С. Добровольского. Архив русской революции. Т. 3. М. 1991.: «Терра». Л. 67.
[9] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 145-146.