Введение
Моё мудрое вдохновение
Для встреч с бессмертными или небесными друзьями
Необходим дом превосходный и большой стол, чистый,
Красивая луна в окне и лунный свет, лучистый,
Тарелка спелых груш и ваза на столе с цветами.
Но можно также на плетёном коврике остаться,
Закрыть глаза, поджав колени, в мысли погрузиться,
Но ни о чём не думать, полной пустоте отдаться,
Быть к миру безучастным, с темнотой ночною слиться.
Увидеть в мраке чудные картины и виденья,
Развёртывая свиток памяти времён забытых,
И мысленно в воображении творить творенья,
И странствовать, пределы нарушая сфер закрытых,
Чтоб приобщиться к неизведанным ещё искусствам,
Проникнуть в суть их, сущности их мастерством питаться,
Имея радостный и лёгкий дух, им наполняться.
На крыльях неги уноситься, отдаваясь чувствам.
И понимать, что все бессмертные сродни лишь птицам,
(Все мудрецы ведь тяжесть и вульгарность ненавидят)
Летать же могут те, кто в скрытом красоты суть видят,
Способные на острова бессмертных уноситься.
Но как проникнуть с царство абсолютного искусства,
Когда не порваны все связи с пользой и заботой,
Когда загружен ум наш повседневности работой,
И к миру от привязанности не свободны чувства?
Ведь углублённость внутрь несовместима с этим миром,
И нужен строй высокий всех цивилизаций бывших,
Что в Лету канули с твореньем мастеров всех, живших,
Смешались растворившиеся души чьи с эфиром.
Потребностей где, утончённых, удовлетворённость
На этих островах способна лишь осуществиться,
Где в «истинное я» всех происходит углублённость,
Когда смысл может пониманья жизни нам открыться,
Который в благодати учит нас всех пребыванью
Вещей прекрасных, как духовному освобожденью,
Победе над собой и красотою любованью,
И «истинного я» глубин, в нас скрытых, постиженью.
Искусством игры высшей где наш дух овладевает,
Экстравагантность где становится освобожденьем
От всех условностей, сознанье лёгкость обретает,
И начинается к вершинам духа восхожденье.
Уход в искусство опрокидывает отношенья,
Привычные, что были в нас, с объектом созерцанья,
И равновесье внутреннего предрасположенья
Ведёт к отказу от сформировавшегося знанья,
Приводит к удовлетворённости исчезновенью,
Божественным безумьем душу нашу заполняет,
Где дух мятущийся, уподобляясь вдохновенью,
В сознанье пламенем не гаснущий свет зажигает.
И этот свет, не угасающий, нас заставляет
Метаться по углам всем окружающего мира,
И поиск необычного надежду в нас вселяет
Найти ритм истинный для жизни в чистоте эфира.
Благодаря ему Бог в мастеров нас превращает,
В художников, мыслителей, в творцов всех муз, поэтов,
Для этого талантами, умом нас одаряет,
Чтоб стать непревзойдёнными могли на пути этом.
Когда душа в нас растворяется в феноменальном,
Способствуя Вселенной самореализоваться
Спонтанно с высшим светом в единении финальном,
Где «я» и мир весь – в состоянии преображаться.
Где я – уже не я, а лишь Вселенной отраженье,
В котором я, проникнув через двери, засветился,
В том запредельном мире первозданного рожденья,
Куда к основам через творчество своё стремился.
Где стал я ясным, как осенняя вода, и чистым,
Чудесным, отрешённым, мир собою отражая,
Сияя светом в воплощении своём, лучистым,
На всё поверх границ бытья суетного взирая.
Я душу наполняю свою мудрым вдохновеньем,
Стремясь, чтоб Истина в ней блеском новым засияла,
Лишь с этой целью я веду с бессмертными общенье,
Храня в себе всего живого доброе начало.
Основа знания даоса
(согласно размышлениям Чжуанцзы)
Даос Беззубый раз спросил Наставника Всех Юных:
– "Как знать, в чём одинаковы все вещи в мире этом"?
– "Не знаю, – тот ответил, – спроси лучше у все умных".
– "Но вы же самый умный, и не знаете об этом.
Уж если вы не знаете, ни у кого нет знаний".
– "Как я могу всё знать, хоть тайны и хочу постигнуть,
Ведь в мире совершенных нет ни у кого познаний,
Незнаньем все считают то, во что нельзя проникнуть.
Хочу спросить тебя, с жильём в чём есть в знаньях отличье
У человека иль угря, не спит кто в сыром месте?
Или в сухом хлеву с кормушками, где – стойла бычьи,
Или у птиц домашних, что ночуют на насесте.
Иль обезьяна, что на дереве дрожит от страха.
Чьи знанья истинны о пище? Чего кто съедает?
Животных человек есть, ворон кормится от праха,
Олень траву ест, волки человека поедают.
Чьи знанья истинны о красоте – никто не знает,
Ведь слон всегда любовь имеет только со слонихой,
Самец же обезьян лишь обезьяну выбирает,
Олень же наслаждается любовью с оленихой.
Красавицами женщин только человек считает,
Нам только кажется, что красоту мы понимаем,
Рыба, завидя их, уходит; птица улетает,
Но истинной что обладает красотой – не знаем.
Имеем мы понятия об истинном и ложном,
О справедливости и милосердье судим часто,
Но что есть Истина и Ложность в этом мире сложном,
Пытаемся мы разобраться тщетно и напрасно".
– "Что ж в мире этом остаётся делать нам всем, бедным?
Проникнуть не способен в тайны наш рассудок спящий,
Если не знаете различья меж полезным, вредным,
Способен знать об этом человек ли настоящий"?
– "У человека настоящего есть прозорливость.
Что в мире для него быть может вредным иль полезным?
Во все детали проникает его растворимость,
А его сущность любые пронизывает бездны.
Ему не будет жарко даже средь болот горящих,
Не холодно, когда лёд сковывает реки, долы,
Уютно будет в море в бурю среди волн бурлящих,
Не страшно, когда молнии раскалывают горы.
Луну и солнце оседлав, он тучей управляет,
Нет перемен, считает он, преград – на свете белом,
Он за пределами миров всех в странствии бывает,
Ни смерть, ни жизнь он не считает для себя пределом".
Даосы древности
(согласно размышлениям Чжуанцзы)
У них – сердце в покое, и лица вид неизменен,
Высок и ясен лоб, их взгляд – как осени прохлада,
Или тепло весны, радость иль гнев всегда умерен,
Как времени четыре года, как шум водопада.
Мудрец общается с вещами как необходимо,
Среди людей никто не ведает его пределов,
Когда подымет войско, то оно непобедимо,
А царство покорив, не раздаёт бойцам наделов.
Людских сердец к себе привязанности не теряет,
И пользуется силой внутренней, неодолимой.
Полезное он на всю тьму вещей распространяет,
Но не из любви к людям, для пользы необходимой.
Глупец лишь упивается вещей всех пониманьем,
Кто с личными привязанностями – не милосерден,
Кто ждёт удобный случай – корыстен в своих деяньях,
Кто взвешивает вред и пользу – чересчур усерден.
Кто славы домогается, тот и себя теряет,
Кто собой жертвует, не может управлять другими,
Теряя истинное, он ничем не управляет.
И древность изобилует примерами такими:
Средь них Ху Будзе (1), Омрачённый Свет (2), Добро Творящий,
Других Помнящий (3), Олень Наставник(4), как и Страж Рая,
Старший Ровный, Младший Равный, На Корточках Сидящий,
Другим служили, желанья чужие исполняя.
Мудрец в той древности был справедлив и беспристрастен,
Он жил, как будто ему что-то в жизни не хватало,
В чём внутренне нуждался – его воля исполняла,
Мир его внутренний был совершенен и прекрасен.
Любил он одиночество, людей же не чуждался,
Себя не огораживал стеною отчужденья,
Его лик ясный от радости словно улыбался,
Спокоен был, но двигался всегда по принужденью.
Всё, собранное в его мире, и в наш мир вторгалось,
Нас покоряло красотой, навечно оставаясь,
И вместе с его свойствами в нас твердью укреплялось.
Он строгостью подобно времени был, возвышаясь.
Но временами он от нас как будто отдалялся,
В свой разум погружаясь, не терпел ограничений,
С устами сомкнутыми, в своём мире оставался,
Забыв слова, от мира пребывал он в отреченье.
Он знанья временем считал, а тело – наказаньем.
А добродетелью считал согласие с другими,
Когда ж делился с кем-то в разговоре своим знаньем,
Считал то покореньем гор с собратьями своими.
То, что любил, что не любил – было ему едино,
В единстве иль в не единстве единым оставался,
Он следовал природному, держался середины,
Среди всех настоящим человеком назывался.
Он полагал, что жизнь и смерть только судьбе подвластны,
Меняется всё в смене дня и ночи постоянно,
Судьба с природой всех испытывает ежечасно,
Чтоб выжить, люди борются с судьбою неустанно.
Но то, что люди воспринять умом не в состоянье,
Относится к свойствам вещей, и всё от них исходит.
Одни чтут Небеса, и лишь на них шлют упованье,
Другие – на мужей, кто в благородстве превосходят.
Когда источник высыхает, мель всех собирает,
Там рыбы влагой делятся, слюною и дыханьем,
Но на просторах рек все друг о друге забывают,
И каждый жить торопится своим уменьем, знаньем.
Примечания
1. Ху Буцзе – не принял трона, предложенного ему Высочайшем, бросился в реку и утонул.
2. Омрачённый Свет – (У Гуан, или Моу Гуан) отказался от трона, предложенного ему Испытывающим, и, обняв камень, утопился в реке Лу.
3. Других Помнящий – (Цзи То) – скрылся со своими учениками из опасения, что после отказа Омрачённого Света Испытывающий предложит ему престол.
4. Олень Наставник (Шэньту Ди) – утопился от горя, думая, что Цзи То погиб.
Природные знания
(согласно размышлениям Лецзы)
Даос Юй Сюн, наставник чжоуского царя Вэньвана,
Познанья излагая древних мудрости глубокой,
Предупреждал, что в государстве главное – охрана
Природы, в ней скрыта суть жизни той поры далёкой.
Он говорил: "Быть хочешь если твёрдым, крепи твёрдость
Своею мягкостью, береги слабостью все силы,
Кажись всем мягким, слабым, свою подавляя гордость,
Отдайся ходу времени, природу не насилуй.
Кто собирает мягкое, тот твёрдым в жизни станет,
Кто собирает слабое, тот силу обретает,
Следи, что собирается, чтоб знать, что же настанет:
Беда иль счастье, что из будущего пребывает.
Так сильный побьет слабого, но с равным проиграет.
Всех слабый победит, сила его неизмерима,
Могущество всё погибает, так всегда бывает,
Всё крепкое ждёт силу, сила силой одолима.
Всё мягкое и слабое есть суть жизни продленья,
Всё твёрдое и сильное сопутствует лишь смерти,
Где гибнет в схватке сильное, там слабого рожденье
Находит к становлению путь в общей круговерти.
Умом подобные обликом могут различаться,
А обликом подобные умом могут разниться,
Мудрец с подобным по уму себе может сближаться,
А дюжинный с подобным лишь по облику сроднится.
С подобным себе видом мы сближаемся и любим,
От отличающегося видом мы сторонимся,
По нашим представлениям лишь обо всех мы судим,
На нас всех непохожих избегаем, их боимся.
На нас похожего лишь человеком называем,
Но есть средь них, кто и звериным сердцем обладает,
Но мы звериного в них ничего не замечаем,
Их облик человеческий звериное скрывает.
Того, кто, обнажая клыки, когти выпускает,
Вперёд с рогами на четвереньках передвигаясь,
Иль с крыльями и клювом, кто по воздуху летает,
Их зверем иль птицей всех зовём, остерегаясь.
Но звери, птицы сердце человека иметь могут,
Однако мы всегда их из боязни сторонимся,
Так как из-за несхожести их облика страшимся,
И страх перебороть к ним наши чувства не помогут.
Но не всегда природа соблюдала все законы,
И не всегда облик людей хранил былой обычай,
У императора Фуси было тело дракона, (1)
А земледелец Шэньнун обладал головой бычьей. (2)
Хоть и не все из них имели облик человечий:
Великие Вожди несли тигриное обличье, (3)
Цари из рода Наогун имели облик птичий,
Но в свойствах их мы видим величье мудрецов вечных.
С жестокостью звериной и правители бывали:
Они жизнь не ценили многих тех, кто был в их власти,
Так как звериными сердцами сами обладали:
Му Чуский (4), Луский Хуань (5), Ся Разрывающий на Части. (6)
Держась за облик, так человек дюжинный в познанье
Не обретает Истины, и в ней не утвердится.
А Жёлтый Предок в борьбе с Предком Огня через знанья (7)
Привлёк к себе зверей и птиц, победы чтоб добиться.
Там волки и медведи в авангарде с ним сражались,
Пантеры, барсы, тигры всех врагов одолевали,
Орлы над полем Баньцюань знаменосцами держались,
Одной лишь силой воли с ним победу одержали.
Раз Кую (8) Высочайший (9) музыкой дал управленье,
Одной пластиной в ритме ударяя о другую,
Сыграв девять тактов песни "Великое цветенье",
Зверей всех в пляс пустил он под мелодию такую.
Под ритм к зверям пара фениксов присоединилась,
Объединила так природа всех в своём величье,
И с музыкой такое привлеченье получилось,
Так разве в сердцах птиц, зверей и наших есть различье?!
По облику иль голосу кто может отличаться,
Не знает тот, как подойти к зверям без пониманья,
Мудрец способен лишь с умом и примененьем знанья
Привлечь на свою сторону их и распоряжаться.
У птиц, зверей и человека цели ведь едины,
Они стремятся свою жизнь продлить и сохраниться,
Но звери в страхе избегают местности равнинной,
Держась всех неприступных мест, чтоб можно защититься.
Самец и самка спариваясь, любят там друг друга,
Мать над детёнышем трясётся, от беды спасаясь,
Так стадом, стаей, выживают звери, собираясь,
Детёнышей и слабых ставя в середину круга.
Когда есть пища иль вода, друг друга призывают,
И люди в древности с животными передвигались,
Язык их раньше знали все, сейчас не понимают.
Тогда звери и птицы человека не боялись.
Во времена царей, вождей все начали пугаться,
Меняясь, люди забывали их язык, повадки,
А при убийствах в рассыпную стали все бросаться,
И от людей, несущих смерть, бежали без оглядки.
Язык их знающие люди всё же сохранились,
Но эти знанья они все приобрели случайно,
Никто не знает, откуда тем тайнам научились,
А со зверьём и птицами общаются лишь тайно.
Даосы древности язык всех тварей понимали,
И, знанья черпая от них, разумными все были.
И для общения вокруг себя всех собирали.
Но ныне люди знанья все природные забыли.
Примечания:
1. Легендарный император Фуси изображён на древних фресках с туловищем дракона.
2. Священный Земледелец (Шэньнун) – изобретатель земледелия в древнем Китае, имел бычью голову.
3. Великие Вожди (Сяхоуши) – род Молодого Дракона (Юя) – великого покорителя потопа. Даты покорения потопа – 2286 – 2278 гг. до н.э., даты соправления с Ограждающим (Шунем) – 2224 -2203 гг. до н.э., самостоятельного правления – до 2198 гг. до н.э. Его потомки обладали внешностью тигра.
4. Му – царь, правивший в Чу с 625 по 614 г. до н.э.
5. Хуань – царь, правивший в Лу с 712 по 695 г. до н.э
6. Ся Разрывающий на Части – последний правитель династии Ся (Цзе, даты правления – 1818 – 1767 г. до н.э.)
7. Предок Огня – (Янь ди или Ю Янь, также Юань Кэ) – один из предков китайцев, прибывший на землю из космоса.
8. Куй – музыкант, Орфей китайской мифологии.
9. Высочайший (Яо) – правитель, позже обожествлявшийся конфуцианской религией. Даты правления – 2357 – 2258 гг. до н.э.
Высшее учение
(согласно размышлениям Лецзы)
Колдун Шэньу из царства Ци решил переселиться
В другое царство Чжэн, стал зарабатывать гаданьем
Под именем Цзи Сянь, он знал, где кто родится,
Где кто помрёт, всегда сбывалось точно предсказанье.
Лецзы с ним встретился, тотчас попал под его чары,
Вернувшись, рассказал о нём учителю даосу:
– «Недавно мне на площади колдун попался старый,
Способен он ответить на любые мне вопросы.
Ваше ученье я считал одним из самых высших,
А вот теперь познал я совершенное ученье,
Теперь считаю, продолжать у вас ученье, лишним,
К Цзи Сяню поступлю, чтоб овладеть его уменьем».
Даос из Горной Чащи от слов этих рассмеялся,
Сказав: «Сужденье не постигнув, ты о чём-то судишь,
С тобой открытьем внешнего ещё не занимался,
Не зная сути, мудрецом во внешнем как ты будешь?
Ведь если рядом с курицами петуха не будет,
Цыплята все, откуда же они тогда возьмутся,
Зови, пусть завтра же ко мне колдун этот прибудет,
Увидишь, что огрехи его в ученье найдутся».
Назавтра Лецзы с колдуном к учителю явились.
Когда же вышли, тот сказал: «Учитель помрёт скоро,
В его здоровье тяжкие болезни проявились,
Об исцелении не может быть и разговора».
Лецзы, расстроившись, с плачем к учителю вернулся,
И передал слова того, даос лишь рассмеялся:
– «Я перед ним такою стороною повернулся,
Став как пустыня сам, без силы жизненной остался».
Вот на другой день Лецзы снова с колдуном явился,
Когда же вышли от него, ему колдун поведал:
– «Поток жизни у учителя в теле появился,
Надежда возродилась, о которой я не ведал».
Лецзы ему всё передал, опять тот рассмеялся,
Сказав так: «Я стал молнией, что небо бороздила,
И всполохом меж небом и землёй я показался,
Энергия силы моей из пяток исходила».
На третий день же, когда вышли после посещенья,
Колдун сказал: «Утешь его, учитель твой в тревоге,
Но дело сдвинулось, мудрец идёт к выздоровленью,
Вот чудо-то! А ведь стоял у смерти на пороге»!
Даос сказал: «Предстал пред ним Великой Пустотою,
И дал понять ему, что равновесье наступило,
Что кризис миновал, болезнь простилась вдруг со мною,
Что Небо на земле дорогу жизни мне открыло».
В последний день Лецзы вновь с колдуном к нему явился,
Вновь поражён учителя был чудом многократно,
Как только занял место он, стремглав тот удалился,
Учитель приказал Лецзы: «Верни его обратно»!
Лецзы последовал за тем, но, не догнав, вернулся,
– «Что он»?! – спросил, со лба пот вытирая полотенцем.
– «Зародышем я при его леченье обернулся, -
Сказал тот, – я предстал здоровым перед ним младенцем».
Тут Лецзы понял, что не начинал ещё учиться,
В смущенье, со стыдом в свою деревню удалился,
Решил, кормя свиней и кур, в труде своём забыться,
Лишь через три года он безыскусного добился.
Как ком земной, он средь толпы сельчан всех возвышался.
Не принимал участия в делах, в себе замкнулся,
В трудах насущных мысленно в ученье погружался,
Время пришло, и к истинным истокам он вернулся.
Путь к созреванию сознания
(согласно размышлениям Лецзы)
Однажды в царство Цы Лецзы с поклажей направлялся,
Вернулся с полдороги, передумав, раньше срока,
Когда домой шёл, то даос случайно повстречался,
Его учитель с именем Темнеющее Око.
– «Ты почему вернулся»? – спросил тот. – «Я испугался».
– «Чего ты испугался»?! – он воскликнул с удивленьем.
– «В пути моём я в десяти харчевнях появлялся,
В пяти же подавали мне еду без промедленья».
– «Но почему в душе твоей тревога появилась»? –
Спросил даос, – ты продолжал идти вперёд бы смело».
– «Ещё внутри меня чистота не освободилась,
Вовне лучом ещё всё пробивается из тела.
Воздействовать на всех внешним считаю я постыдным,
После похвал толпа, придя в себя, всегда злословит,
Спокойнее, когда тебя не слышно и не видно,
Кто старшим пренебрегает – себе беду готовит.
Доходов лишних хозяин харчевни не имеет,
Меня только увидев, отдаёт мне предпочтенье,
Властитель спросит, что с меня, если завлечь сумеет?
Стране он силы отдаёт, а знанья – управленью.
Вот испугался я, меня царь если повстречает,
Обременит делами и ждать будет исполненья».
От этих слов Темнеющее Око рассмеялся,
Воскликнул с похвалой: «Прекраснейшее наблюденье!
Но если будешь ты один, люди начнут тянуться
К тебе, станут просить защиты, помощи, советов,
Гордыню усмирить ли сможешь, от них отвернуться,
Скромнее сделавшись, чтоб людям не давать ответов»?
Раз в гости Темнеющее Око к Лецзы явился,
Но перед дверью его обуви ряды стояли,
Мудрец, увидев их, нахмурился и удалился
К Лецзы чтобы попасть, все люди в очереди ждали.
Один гость, всё увидавший, сказал Лецзы об этом,
Всех бросив, устремившись за учителем мгновенно,
Лецзы бежал босой в руках с туфлями за ним следом,
И только у ворот, догнав, спросил его смиренно:
– «Учитель, вы пришли, то не дадите ли советов»?
– «Предупреждал же, что люди станут искать защиты,
В решеньях личных, я учил, нельзя давать ответов,
Как вижу, не способен ты прожить без своей свиты.
Других к себе привлечь способный, должен отказаться,
К нему чтоб не стекались все решать свои задачи,
Рабами став, всегда на других будут полагаться,
Без самостоятельности, не будет им удачи.
И если с результатом предвиденье в расхожденье,
То примененья должного в развитье не бывает,
И непременно выйдет из всего лишь огорченье,
Бессмысленно то, что себя само с пути сбивает.
Нельзя в жизни отдаваться чьему-либо влиянью,
Никто тебе из друзей твоих этого не скажет,
Их болтовня – яд, который тебя только накажет.
Не быть без пробужденья, без сознанья созреванью»!
Два пути
(согласно размышлениям Чжуанцзы)
Все вещи незначительны, но мир весь составляют,
Сообразуясь во взаимодействии природном.
Но люди низкое в нём положенье занимают,
И, собираясь вместе, именуются народом.
На вещи опираются, вершат дела благие,
Народ сам груб, но без него сам царь не обойдётся,
Для этого и создают обычаи такие,
При помощи которых где смягчить нрав удаётся.
Хоть справедливость далека, нельзя с ней отделиться,
Близко хоть милосердие, но не всегда хватает,
Без них народ уже давно не может обходиться,
Ведь эти два начала добродетель составляют.
С их помощью в народе все обряды совершают.
Людей всех ограничивая, доброту их множат,
Держаться середины учат, долг их возвышают,
Лишь с добродетелью народ стать сам великим может.
Един наш путь, но не способен он не изменяться.
Священно Небо, и безусловно его влиянье,
Но в жизни благодать тогда лишь может совершаться,
Когда способно Небо заполнять наше сознанье.
Поэтому-то мудрецы все Небо созерцали,
И совершенствоваться в добродетели стремились,
Но Небу в свершенье дел благих не помогали,
И с тем, вокруг что них происходило, лишь мирились.
И замыслов в происходящее всё не вносили,
И добродетелью своей мир не отягощали,
Что исходило из Пути, они переносили,
О Неба тайных замыслах народу не вещали.
Соединялись с милосердьем, но не полагались,
Идя за справедливостью, её не расширяли,
От исполнения обрядов всех не уклонялись,
Обычаям местным подчиняясь, смут не поднимали.
И опираясь на народ, им не пренебрегали.
Все вещи недостойны, чтобы ими заниматься,
с вещами всё ж образуясь, их не покидали,
Так как никто не может в стороне от них остаться.
Не понял Неба кто, тот чистотой не обладает,
И в добродетели не сможет чистоты добиться.
Пути кто не постиг, тот в жизни ничего не знает,
Он жалок, и к Пути только всю жизнь будет стремиться.
Есть в мире два пути: Путь Неба и путь человека,
Бездеятельный, чтимый это есть путь Неба дальний,
Путь, деятельный с тяготами до скончания века,
Таков путь наш, определённый в сфере нам сакральной.
Путь Неба – путь хозяина, властителя природы,
Путь этот нас ведёт и к праведности направляет.
Путь человека – путь слуги и блага для народа,
Путь процветанья тех, кто волю Неба выполняет.