На календаре весенний месяц март, а на Чукотке суровые морозы и выдувающий душу ветер. Вот и апрель вошел в свои права, а зима по-прежнему не желает уходить. И только в мае появляются первые лужи, когда солнце скрывается за горизонтом, на очень короткое время, а ночь вот-вот уступит свои права полярному дню.
С приходом весны по части проносится слух, неизвестно откуда возникший, но, по утверждению всех солдатиков, достоверный, услышанный в штабе при разговоре офицеров. Все радостно начинают обсуждать новость и строить всевозможные предположения и догадки. Что же радостно будоражит солдатские сердца? Слух, что летом нашу воинскую часть непременно переведут на материк и нам не придется пережить еще одну чукотскую зиму. Эта новость возникала ежегодно, каждую весну, возникала ниоткуда и уходила в никуда. Но сколько радости она приносила!
Нас, шоферов, ждал еще один очень неприятный весенний сюрприз. Такое я испытывал только на Чукотке. С появлением первых луж на дорогах даже кратковременная остановка примораживала автомобиль к месту остановки и стронуть его с места становилось большой проблемой. Первый раз я даже ошалел от неожиданности. Включаю передачу, плавно отпускаю сцепление, а машина ни с места, даешь газу – горит сцепление. И начинается: первая-задняя, первая-задняя… Резко бросаешь сцепление и сразу же выжимаешь. Рвешь машину взад и вперед. После многих попыток автомобиль срывается с места и можно ехать. Пробовал нагревать тормозные барабаны, проезжая перед остановкой несколько десятков метров притормаживая. Или вообще не тормозить, или тормозить ручником. Сводил тормозные колодки. Останавливался в лужах и на берегу… Все как мертвому припарки. Автомобиль переставал примораживаться только с повышением температуры воздуха.
По льду Лимана ездили до 20 мая, потом выходил приказ, запрещающий выезжать на лед. Но каждую весну топили один-два гражданских автомобиля. Всякий раз недалеко от берега и без человеческих жертв. Дорога чаще всего представляла собой четыре довольно глубокие колеи: две в одну сторону и две в другую. Въезжаешь в них и идешь осторожно на небольшой скорости, постепенно скорость добавляешь, и вот уже на спидометре стрелка упирается в 60 километров в час. Вдруг чиркаешь колесом за край колеи и машину бросает к противоположному краю. Так она рикошетом пролетает метров тридцать-сорок и входит в нормальное движение, почти остановившись. В дальнейшем все повторяется.
Согласно инструкциям по льду надо передвигаться с открытыми дверцами кабины, но никто никогда этим нормам не следовал, даже в декабре, когда только разрешали движение по льду, разрезанному трещинами с плескавшейся в них водой. Весной же лед покрывался водой и езда была похожа на передвижение автомобилей по «Дороге жизни» из военной кинохроники. Волна, идущая от встречной машины, могла захлестнуть трамблер у автомобилей, у которых оный аппарат был сбоку двигателя. Особенно доставалось ГАЗ-69. Порой специально пустишь волну, чтобы насолить какому-нибудь начальнику. Хреново было утром ехать первому. За ночь вода покрывалась льдом, порой его толщина достигала трех сантиметров, а ты идешь, как на ледоколе. Лед ломается, его куски с большим звоном разлетаются в стороны и скользят по ледяной поверхности пока их не остановит снежный вал, тянущийся вдоль дороги.
С окончанием зимы произошли небольшие изменения в солдатском меню. Заготовленную с осени картошку доели всю и на ужин стали получать пюре из сухой картошки. Она была двух видов: стружкой и порошком. Та, что стружкой была более съедобной, а порошок, он и есть порошок. Мне, правда, было побоку, лишь бы побольше, когда прием пищи у тебя один-два раза в сутки. Но вкус сухой картошки запомнился на всю жизнь. После распада СССР в Россию завезли европейский деликатес – картофельные чипсы. Супруга принесла домой и предложила попробовать, объяснив, что они изготовлены из картошки. Ответил, что этой сухой картошки наелся за два года по самое не могу. Скажу, что картошка, она и в Африке картошка. Как тут не вспомнить икру заморскую баклажанную из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию».
Первая весна впечатлила туманом. Еду. Ясный день, светит солнце, а впереди огромная белая стена с четкой границей – туман. Включаю дальний свет, перехожу на первую передачу и медленно ползу в этом молоке, внимательно вглядываясь в плотную белизну. Но вот, примерно в пяти метрах, появляются два желтых пятна, которые начинают двигаться влево от меня. Я тоже кручу вправо. Разъезжаемся.
В один из дней на дороге в часть замечаю огромную стаю больших птиц. В голове пронеслось: кто и откуда пригнал сюда столько домашних гусей? Подъезжаем ближе - с дороги взлетают большие морские чайки. Старший машины пояснил, что это бакланы. Почему бакланы? Но на Чукотке их зовут именно бакланами. В армейской среде, чтобы показать чье-то тупоумие, называют такого человека тоже бакланом.
Тундра освобождается от снега и оживает. Вдоль дорог множественные точки турухтанов, петушки которых в брачном оперении настолько разнообразны, что двух одинаковых увидеть невозможно. Когда-то английский король установил премию тому, кто принесет двух одинаково раскрашенных турухтанов. До наших дней никто не получил этой премии. А петушки раскрывают свои яркие воротники и демонстрируют их друг другу, показывая готовность драться не на жизнь, а на смерть, но все демонстрацией и заканчивается. Курочки, словно зрители на стадионе, наблюдают за лихими подвигами своих избранников со стороны.
Прилетает огромное количество уток-шилохвостей. Иных мне видеть не приходилось. На всякой луже по несколько штук. На второе лето кто-то из офицеров нам дал на время ружье и снабдил патронами. Ружье хранилось в командирской машине и заведовал им командирский водила Валерка Бин. Он в основном и употреблял оружие по назначению, но не каждый день. Охота ограничивалась всегда добычей двух селезней, что занимало не более 15–20 минут. Уток отдавали повару, а на ужин получали утиный супчик вместо пюре из сухой картошки. Такой рацион был до начала хода кеты, когда наше солдатское меню разнообразилось свежайшей красной икрой и жареной рыбой.
Но более всего чукотским летом комаров. Столько комаров не приходилось видеть нигде. Лезут в глаза, в уши, залетают в открытый рот… Спасения от них нет. Но это северный комар и он не похож на нашего сибирского, который старается протиснуться в мельчайшую щель, чтобы пролезть в помещение, зудеть и не давать тебе спать. Чукотский комар греется на солнце и в помещение его не заманишь никакой самой вкусной кровью. На улице ремонтировать машину невозможно, а в гараже при настежь открытых воротах ни одного комара. Красота.
Чукотская весна скоротечна. Вчера еще все было покрыто снегом, а сегодня зеленеют ягель, карликовые береза и ива, цветут морошка и голубика. Появляются грибы, самые настоящие подберезовики. Собирали, жарили, но без сметаны это все же не то. Сметаны же взять неоткуда, даже солдатская хозвзводовская смекалка не помогает. Но снег тает не повсеместно. Он остается лежать до следующей зимы на вершинах сопок, в узких и глубоких ложбинах. Наступает короткое северное лето, насыщенное выездами без сна и отдыха, когда спишь урывками на сиденье «шишиги», меняя позу каждые 10 минут, распрямляя затекшие руки и ноги.
Содержание: