Тамара давно уже подозревала, что муж ей изменяет, и сегодня вечером ее подозрения подтвердились. Уже стемнело, а Петра все еще не было дома, и она стояла у окна в темной квартире, смотрела на рыхлые высокие сугробы, на шапки снега на крышах соседних домов, на мельтешащих белых мух в свете фонаря. Вдруг в обнявшейся парочке она что-то заметила необычно знакомое и, приглядевшись, в фонарном луче узнала в мужчине мужа. Он, обхватив рукой плечи невысокой женщины, показывал на окна своей квартиры. Света не было, потому Тамара оказалась невидимкой. Как удар под дых, это узнавание, аж дурно стало.
И все равно не верилось, не хотела верить. Пятнадцать лет брака не смахнешь одномоментно. Когда спустя полчаса Петр пришел домой, Тамара выжидательно смотрела на него, как объяснит запоздалый приход.
- Задержался на работе.
- Это работа с тобой в обнимку шла? - съязвила жена.
- Во всем ты видишь плохое. Сразу нелепые подозрения. Поздно, и я провожал Анну Ивановну... По-товарищески. Да, показал наши окна, Что в этом такого? Я не понимаю тебя! Как можно быть такой ревнивой...
Петр был убедителен настолько, что Тамара усомнилась, а не ошиблась ли она?
Самообман длился недолго. Уже через месяц Петр поехал на охоту. Не было его три дня, а приехал не с пустыми руками. Зайца подстрелил. Приготовил его сам, а когда разделывал, нашел дробь: - Вот бы на зуб попала дробинка, - сказал он, обнял жену сзади, промурлыкал: "Как могут порой меняться любимой моей глаза. То весело рассмеяться, а то заблестит слеза..."
К обеду, как угадала, пришла мать. Петр радушно пригласил: - Теща дорогая, садись за стол, угостись.
Теща зятя откровенно недолюбливала, считала безалаберным пустомелей, никак не признавала, хотя прожила дочь с ним уже пятнадцать лет, было двое детей. Петр работал в орготделе в строительном тресте, был там на хорошем счету, а его хобби - фотографирование - выручало на работе, когда надо было фиксировать какие-то производственные факты. Фотографии его порой брали в газеты, за что причитался гонорар. Правда, деньги обычно шли на угощение редакторам.
Тамара ставила на стол соленья: огурцы, капусту, грибы. Она улыбалась, поблескивала синими глазами, все было хорошо, все дома, что надо для счастья... Позвала детей за стол. Старшая, Лариса, четырнадцатилетняя, долговязая и нескладная, с трудом оторвалась от книжки. А Лешка, семилетний - уже первоклассник - примчался по первому зову, был у него прекрасный аппетит.
Жаркое получилось вкусным, все с удовольствием уплетали его, нахваливая удачливого охотника. - Хм, - подала реплику мать, - насколько мне известно, этот заяц какой-то нетипичный. Белое мясо обычно у кролика.
- Может, сбежал откуда-то, из стайки, - заметил Петр.
- Да дробь же была, - вступилась за мужа Тамара. Ядовитая ухмылка матери все говорила без слов.
Уже вечером Тамара сказала Петру, чтобы уходил, куда хочет. Невозможно жить в атмосфере обмана. Она никогда не скандалила, не кричала, не любила ругаться, но сказанные ею слова были убедительнее любой ругани.
Развод - не развод, но разбежались ненадолго. За месяц Петр несколько раз перехватывал ребятишек по дороге из школы, совал им в руки шоколадки, спрашивал, как дела. Пришел домой и каялся, клялся, что никогда ни за что не будет ничего такого. Повинился, что охота была неудачной, хозяин предложил взять кролика. - Ну не думал обманывать, - говорил Петр, а Тамара просила, чтобы не было между ними лжи, это - хуже всего.
Незаметно подкатило лето. Петра отправили в командировку на строительство загородного комплекса, он взял ребятишек с собой.
Одна в пустой квартире, Тамара вначале отдыхала, подолгу спала. Готовить себе было неохота, пила чай да делала бутерброды. Спустя пару недель, на выходные, она собралась навестить своих. Дозвониться по телефону не смогла, а мобильник не брал, решила поехать без предупреждения. Набрала всяких вкусняшек. Сумка оказалась тяжеловатой. Ну ничего, свой груз рук не вяжет.
Она ехала больше часа на электричке, потом на автобусе почти полчаса. Вышла в чистом поле. Как хорош июль! День был жарким. Одуряюще пахли подмаренник и таволга. Щебетали птицы на своем непонятном наречии, словно рассказывая о том, что лето короткое, растения стараются вытянуться, успеть, забрать нужное, не потерять и секунды. Потому так быстро все растет, изменяется, цветет, чуть ли не на глазах. Порой кажется, эти изменения можно увидеть. Так была великолепна эта мощь, эта сила разбуженного живого, красота свободных, не угнетаемых ничем вольных цветов! Тамара буквально опьянела от свежего воздуха, от ароматов, от жары. До загородного комплекса было идти не очень далеко, но руки сумка оттянула достаточно.
На вопрос, как найти ей мужа, встреченная тетка посмотрела странно, махнула рукой в сторону бытовок. Ларису и Лешу Тамара увидела на полянке в стайке ребятни, они играли в бадминтон. А мужа она нашла в одной из бытовок, на кровати спала дебелая полуодетая бабешка.
Петр пытался что-то объяснить, но слушать его не было охоты. Обратный путь Тамара помнила смутно. Дети, ничего не понимая, шли за ней покорно, как солдатики. Потом были какие-то бестолковые встречи, долгие неприятные разговоры. Настойчиво твердила мать, чтобы Петр уезжал в другой город, иначе не даст житья. И он почему-то покорно согласился. Уехал, забрав с собой два чемодана с одеждой.
Как-то вечером Тамара, уложив детей, сидела за столом, с нее уже схлынула оглушенность горем. Четко, без эмоций она думала: "Мне тридцать три года. Двое довольно больших детей. Ни на какие серьезные отношения нечего рассчитывать... Возможно, редкие интрижки. Наверное, не стоило слушать маму? Пусть бы блудил, куролесил... Но возвращался ко мне. Что теперь? Только быть одиночкой."
Делитесь своим мнением в комментариях, смотрите сюжеты на канале Людмилы Филаткиной: https://www.youtube.com/channel/UCsiexG1QLrw30VV2OS_Y9qg
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые публикации.