Екатерина Рябинина - дефектолог фонда "Я особенный" и АНО "Спектрум М". За ее плечами работа в коррекционной школе, частная работа с самыми разными диагнозами и опыт эффективного тьюторства. Мы поговорили об улучшении среды вокруг особенного ребенка: как вести себя родителю и как менять систему обучения в глобальном смысле.
–Екатерина, сейчас вы заняты тьютором в частной школе. Как строится работа такого специалиста?
–Начнем с того, что у нас в классе есть один общий,групповой тьютор, который следит за дисциплиной класса. Ему не требуется огромного опыта и знаний, работать может и студент педагогического ВУЗа. На тьютора, кстати, можно выучиться. Но может быть введен и второй тьютор, работающий с конкретным ребенком, который имеет трудности в учебе. В данном случае - это я. Моя задача сейчас – помочь девочке с нарушением слуха, поэтому в работе крайне важны профессиональные дефектологические знания. Индивидуальный подход обеспечивает возможность отдельно заниматься с ребенком, поясняя учебный материал. Можем даже выйти за дверь во время урока, если ребенок не успевает за темпом учителя. Моя цель – не давать отставать, являясь дополнительным педагогом.
В любом случае даже один групповой тьютор невероятно помогает и меняет ситуацию в классе к лучшему. Я считаю, такой человек должен быть и в обычной школе.
–В чем главные преимущества группового тьютора?
–Банально: ученики лучше себя ведут в присутствии двух взрослых людей. Представим классическое «Дети, я сейчас выйду на пять минут, сидите тихо». Не один в истории класс никогда ни сидел и не будет сидеть тихо после этих слов. Начинается балаган.
–Что еще делает групповой тьютор, помимо таких моментов?
–Он как раз поддерживает инклюзию: тьютор может помочь ребятам с плохим зрением, ДЦП в каких-то простых действиях. Как бонус: тьютор помогает всему классу. Учитель должен донести всю программу, ничего не забыть, писать и читать, и еще как-то умудряться контролировать, как задания выполняют все 30 человек в классе ( а в современных школах наполняемость меньше и не встретишь). Честно? Это нереально. Любые дети отвлекаются, переключают внимание, теряются и могут прослушать материал. Тьютор дополнительно следит за тем, чтобы все детки записывали материал. У нас в классе 12 человек, и то бывают дни, когда общий тьютор ни на минуту не садится! Он ловко курсирует по классу, всегда готов помогать детям не отвлекаться, вовремя записывать материал. Это ответ тем, кто готов парировать, мол, «За что будут платить тьютору? Все должен делать учитель». Но пока, к сожалению, такая практика в массовых школах не появилась. В них тьютора трудно получить даже тяжелым детям с особенностями развития.
–Вы, как индивидуальный тьютор, ходите на все уроки со своим ребенком?
–На основные. На технологию, окружающий мир девочка ходит сама. Другой вариант – я «превращаюсь» в группового тьютора, оказываю организационную или направляющую помощь, уже не учебную.
–Для ребят с какими еще особенностями подойдет индивидуальный тьютор?
–С РАС. Я знаю одного мальчика, которому еще год назад школу и не пророчили. У него, как и многих детей с аутизмом, есть стрессовая реакция на все новое и, конечно, мыслит он тоже иначе – конкретными образами. За год поведенческие аналитики смогли подготовить этого малыша к новому опыту: они научили его жить по визуальному расписанию, одному из инструментов ABA(прикладной анализ поведения). Он буквально проживает весь учебный день по инструкции, которая заранее ему известна и всегда лежит перед глазами. Он знает, что после того, как учительница что-то сказала, будет ситуация, когда надо написать что-то в тетрадь и так далее. После каждого пункта ставится галочка. В таком случае тьютор нужен хотя бы для того, чтобы помогать ориентироваться в моменте этого расписания. Как только ребенок потерялся, он просто не знает, что дальше, у аутистов это вызывает панику, а после них может случится и агрессия, и крики.
–Но ведь урок в школе – это часто импровизация! Получается, тут «в сговоре» должен быть и учитель?
–Да. В идеале тьютор с учителем заранее обсуждают примерный план урока, тогда неожиданных ситуаций и реакций можно избежать. Если все-таки происходит что-то стрессовое, тьютор знает, как переключить ребенка, как помочь ему.
–Как визуальным дневником можно пользоваться помимо школы?
–Например, во время обеда. Ребенку буквально рисуют 40 ложек каши. Он съел одну – поставил галочку. Или представим: нам нужно доехать до другого конца города. Ребенку надо показать картинку с трамваем, причем с определенным, нужным нам номером. Тогда он терпеливо будет ждать трамвай нужного маршрута. Так последовательно можно разбить любую ситуацию и сгладить все, что вызывает стресс.
–Выходит, такой человек всю жизнь будет вынужден жить по расписанию?
–Скорее всего да, он тоже может учиться и работать, просто ему рядом будет нужен человек, который будет направлять. Это родитель или тьютор. Бывают поразительные вещи. Я знаю, что в мире живет пара с синдромом Дауна. Они познакомились где-то в инклюзивной среде, у них даже родились дети, и при том – без нарушений, здоровые! И теперь эти дети заботятся о своих особенных родителях.
–Вообще вы полностью поддерживаете инклюзию в образовании?
–Только разумную, без фанатизма. Надо смотреть на состояние, способности в каждом отдельном случае. Если у ребенка есть нарушения интеллекта (органическое поражение мозга), для него инклюзия бессмысленна. Если сохранен интеллект, есть, к примеру, только небольшие «странности» (вроде стимов или замкнутости), ребенка можно внедрить в инклюзивную программу. Бывает малыш необычный, «другой» для всех окружающих, но с программой справляется лучше сверстников! Порой те же аутисты могут все отлично схватывать, но на уроке не могут усидеть ровно – подминают под себя ноги. Тьютор в таком случае, как верный помощник, всегда может подкорректировать любое отклонение в поведении.
–Программы для таких детей тоже различаются?
–Да. Например, с ЗПР можно пойти учиться в коррекционную школу все по той же общей программе, просто методика преподавания и подача материала будет адаптированной. Не стоит бояться отдавать детей в коррекционную школу, там меньше сам класс, следовательно, внимание учителя больше, детям легче усвоить программу.
–Кем могут работать особенные дети в будущем?
–Малярами, плиточниками, ремонтниками. Им подвластен механический труд, не требующий интеллектуального усилия. Это примеры для людей с легкой умственной отсталостью. Знаю историю девушки, которая стала успешной швеей. Зарабатывает теперь по 60-70 тысяч, больше учителей, на минуточку! Так что перспективы в будущем есть! Думаю, при упорстве особенным людям с поддержкой по силам даже открыть свое дело – например, ремонтную мастерскую.
–Какой диагноз вам кажется интереснее других?
–Раньше мне казалась безумно интересна и проста умственная отсталость. Это диагноз, при котором нарушены сразу все высшие психические функции. Сейчас самые сложные и интересные для меня дети – те, чье поведение требует серьезной корректировки. Самыми непростыми в профессиональной среде считаются аутисты. Их сложно обучить коммуникации, а ведь именно она играет огромную роль в жизнь, более важную, чем умение решать задачки и писать. Другая сложность у деток с РАС – полевое поведение, когда ребенок находится в своем мире, или сенсорные особенности, когда малыш не хочет, чтобы к нему притрагивались. Работать с таким по понятным причинам сложно.
–Как подготовить ребенка к началу учебного сезона?
–Вводить режим. Плавно. Следить за питанием и сном. Бывает, вижу: ребенок зевает весь урок, банально не выспался, поздно лег! Что мы добьемся от него? Еще советую вводить ритуалы дня, традиции. Пусть ребенок знает, что после школы его ждет что-то приятное – например, совместная прогулка или какая-то вкусность. Обязательно говорите с ребенком! И не спрашивайте просто «Как дела?». Это очень абстрактный вопрос даже для взрослых. Конкретизируйте: «Что интересное ты сегодня узнал?», «У тебя сегодня впервые был английский. Что в нем тебе понравилось?». Если ребенку трудно сформулировать свою мысль, ему намного тяжелее морально. Он теряется. Ребенку надо делиться своими переживаниями, приучать к этому должны именно родители. Проживайте вместе с ним минуты счастья и неудач. Снимайте его тревогу своей поддержкой: «Видишь, что ничего не произошло страшного, но ты имеешь право расстраиваться и злиться». В капризном состоянии ищите причины. Для ребёнка мелочь может быть большой трагедией, и это нужно принимать. Не забывайте и о кризисах взросления.
–А что за кризисы?
–Они происходят в жизни любого человека несколько раз. Первый случается в год жизни – мир переворачивается буквально: малыш больше не ползает, он начинает ходить. В три года наступает следующий сложный момент – малыш отвыкает от мамы, появляется первое бунтарское настроение: «Нет, я сам». В семь лет случается переход от игровой деятельности к учебной. Авторитетом становится учитель. В этот период ребенок идет в школу, вместе с внутренним переворотом меняется среда. Дальше идет переходный возраст, потом кризис 21-ого года, когда уже сам начинаешь работать и взрослые вокруг теперь наравне с тобой: тебя теперь даже зовут по имени-отчеству. Важно понимать, что у особенных ребят эти кризисы могут проходить в более яркой форме. Мы всю жизнь преодолеваем сложные моменты. Но надо уметь сказать им: «Спасибо»! Ведь именно из-за них мы растем, созреваем и меняемся – как физически, так и эмоционально.
–Помните своего первого ученика?
–Да. На практике меня определили сразу в тяжелый класс. Там был мальчик с органическим поражением головного мозга (это была умеренная умственная отсталость), у него была нарушена работа лобной части головы – именно там «соединяются» воедино разные наши функции: зрение, речь, слух.
–А какие-то очень редкие диагнозы встречались?
–Я занимаюсь с мальчиком с синдромом Геллера - это полная деградация без возможности восстановления. Случай один на 0,000015 %. Казалось бы: никогда с таким не столкнешься, а в итоге вот – живем в одном районе. Этот ребенок до определенного момента развивался нормально, а потом резко стал терять интерес к игре, сейчас даже боится спускаться по ступенькам. Раньше он читал стихи. Заниматься с ним сначала было сложно, он кричал, убегал, дрался. Иногда он прячется под плед, там ему комфортнее, порой он даже позволяет под этим пледом с собой поиграть.
–С такими детьми все же нужно заниматься?
–Конечно. Можно сделать угасание не таким быстрым. Специалисты отмечают, что в таком случае возможна поддерживающая коррекция, это как раз работа дефектолога. Иногда работает метод АВА-терапии, как в случаях детей с РАС.
–Родители ждут от вас чуда?
– Раньше - да, ждали. Теперь мамы и папы становятся более грамотными – понимают, что справиться можно только с помощью непрерывной коррекции.
ТЕКСТ И ФОТО: Галина Соловьева
#рас #сдвг #синдромдауна #дцп #зрр #задержкаречи #зпрр #гиперактивность #помощьдетям #особенныедети
* Напоминаем, что дети Свердловской области могут бесплатно получить помощь специалистов по ИППСУ, обратившись в фонд "Я особенный" или АНО "Спектрум М".
Для семей из других городов мы рассказываем о полезном и важном на интернет-ресурсах:
- Ютуб-канал "Курс на развитие" с лекциями врачей, дефектологов, юристов и других специалистов в открытом доступе. Темы: аутизм, РАС, СДВГ, проблемное поведение и способы их решить: https://youtube.com/c/yaosobenniy
- Курсы школы "Я особенный" для всех, кто хочет научиться корректировать нежелательное поведение ребенка: https://yaosobenniy.su/abba
- Наши соцсети, в которых мы выкладываем всю полезную информацию: https://vk.com/yaosobenniy_fond , https://vk.com/spektrummm