— Моя хорошая, ещё чуть-чуть. Мы обязательно спасёмся, — обещал Яков Василисе.
Она смотрела на него со злостью в глазах.
— Спасёмся? Мы спасёмся? А зачем это всё нужно было? Вы думаете, моя симпатия к вам как-то возросла? Я поняла лишь одно, что если останусь с вами, то скучно мне точно не будет.
"Лютый февраль" 39 / 38 / 1
— Пожалуйста, давайте не будем сейчас терять время! Нам нужно куда-то пойти, где-то спрятаться. Что вы можете предложить, Василиса Петровна?
— Я??? — Василиса смотрела на Якова с недоумением. — То есть теперь я должна нас двоих спрятать? Боже, Яков Семёнович, вы падаете в моих глазах!
Якова это задело. Он обиженно поджал губы. Смотрел на Василису и не видел в её глазах ни осуждений, не обвинений. Он видел в её глазах призыв: «Делайте что-нибудь! Я же теперь завишу от вас!»
— Идём дальше, — скомандовал Яков. — Я обещаю, что не будем торопиться.
Василиса сделала несколько шагов и подвернула ногу.
Ойкнула. Яков бросился к её ноге, стал разминать.
— Оставьте меня, Яков Семёнович, — взмолилась девушка. — Вы сейчас сломаете мне ногу!
Яков отпрянул назад, опустил голову.
— Вы мне скажите, Василиса, вы со мной или нет? Я не могу и не хочу гадать по вашим глазам. Я, чёрт возьми, не колдун, который может читать мысли. Мне нужно точно знать, как поступить дальше. Я вас люблю, вы это знаете. Просто дайте мне или отпор, или надежду!
— Пойдёмте ко мне, — Василиса вздохнула тяжело. — А там решим. Вы правы, нужно уходить.
Идти Василиса не смогла. Стоило только ступить на подвёрнутую ногу, как из груди вырывался стон.
Яков взял её на руки.
— Ваши слова я понял, — сказал он. — Вместе навсегда!
Василиса ничего не ответила. Она смотрела на шею Якова. Шея была напряжена. На ней выступали толстые жгуты-вены. Василисе казалось, что они вот-вот порвутся.
Она знала, что этого не случится, но страх был выше. Осторожно она коснулась пальцем шеи Якова. Он вздрогнул. Ускорил шаг. Василиса коснулась его шеи губами. Почувствовала, как Яков опять задрожал.
Она поцеловала ещё раз. Василисе хотелось, чтобы он остановился, чтобы поцеловал её в ответ. Сейчас происходило именно так, как она мечтала. А не так, как было в детском доме.
Ей казалось, что эта неожиданная погоня вдруг излечила её от давнего страха. Она почувствовала какую-то неведомую ранее защиту. Уже не так явно в голове звучало зловещее: «Целуй, мрaзь, целуй!»
Пока Яков бережно нёс Василису, последний день пребывания в детском доме пронёсся перед глазами.
Заведующая относилась к Василисе с любовью. Часто приглашала в свой кабинет и угощала конфетами. Василиса делилась со своей подружкой. Та завидовала.
— Почему именно ты к ней ходишь? Почему именно тебе она даёт конфеты?
Василиса не знала ответа на этот вопрос. Просто шла, когда её позовут. Не отказывалась от угощений, благодарила и уходила. Иногда заведующая просила разрешения на объятия.
Василиса терпела, когда грузная женщина хватала её в охапку и где-то высоко над Василисиной головой причитала:
— Бедное дитя, как же ты страдаешь! Как же ты, моя бедная девочка, живёшь с такой болью в сердце?
Василиса зажмуривала глаза и пыталась себе представить, что находится в объятиях мамы. Не выходило. Было мерзко на душе. После объятий Василиса хватала со стола угощения и убегала.
Бежала в баню. Там знакомая истопница позволяла искупаться.
Василиса снимала с печи тяжёлое ведро, поливала на себя большой кружкой и смывала «любовь» заведующей.
Конфет хотелось сильнее, чем не ходить к заведующей.
Однажды заведующая подошла к Василисе и сказала:
— Бери с собой Машку Морозову и ко мне сейчас же.
Василиса обрадовалась, побежала искать подругу.
Та тоже обрадовалась, но недовольно высказалась:
— Наконец-то ты обо мне вспомнила!
— Да я всегда помню, — стала оправдываться Василиса.
— Ну-ну, сама ходишь, конфеты жрёшь, а мне крохи приносишь.
Обида захлестнула Василису. Она пыталась не думать о ней, не портить радость от встречи с угощениями.
Взяла подругу за руку и побежала с ней в кабинет заведующей.
Постучалась, женщина открыла. Улыбаясь произнесла:
— Фёдор Гаврилович! Посмотрите, какие ангелочки у нас водятся.
Тотчас в дверях оказался высокий мужчина. У него было большое лицо и маленькие глаза. Смотрелись они на таком лице несуразно, уродливо.
Василиса сделала шаг назад. А её подруга улыбаясь шагнула в кабинет.
Девочек поили чаем, предлагали на пробу разный мёд.
Василисе было некомфортно. Когда заведующая под предлогом собрать воспитателей на совещание вышла из кабинета, Василиса совсем занервничала. Мужчина сверлил девчонок своими маленькими наглыми глазёнками.
Потом открыл чемодан, вытащил оттуда пачку денег.
— А давайте поиграем, — весело произнёс он. — Кто лучше всех поцелует дядю — получит подарок.
Маша Морозова тут же подошла к Фёдору Гавриловичу и произнесла:
— Куда целовать?
Василиса покраснела. Всё оглядывалась на дверь, прислушивалась к шагам и считала минуты.
В голове всё стучало: «Когда она вернётся? Когда она вернётся?»
Мужик захихикал, запыхтел. Снял с себя шерстяной пиджак.
Тотчас Василиса почувствовала неприятный запах пота и поморщилась.
— А ты сама выбери, куда меня целовать! — игриво произнёс он, глядя на Машу.
Та обернулась.
— Васька, давай соревноваться. Такие деньжища нам никто больше не предложит.
— Они ненастоящие, — прошептала Василиса. — Такие уже не в ходу. Это царские деньги.
Фёдор Гаврилович подошёл к Василисе и зашипел на неё:
— Шибко умная, да? Царские деньги разглядела. А ну целуй.
Мужик схватил Василису за волосы, подставил свою щеку к её губам.
— Целуй, мрaзь, целуй!
— Не буду! — ответила Василиса.
— А я поцелую, — выкрикнула Маша, — я знаю, как это делать.
Но Фёдор Гаврилович ответил ей:
— Затихни, до тебя я ещё доберусь.
Василисе казалось, что все её волосы останутся в руке этого зверя. Она дёрнула головой, он опять подставил свою щеку.
— Целуй!
Но вместо поцелуя Василиса укусила его за нос.
Он заорал, ослабил хватку, схватился за нос.
— Бежим, — крикнула Василиса Маше.
Но та стояла как вкопанная.
— Машка, бежим!
Василиса выбежала из кабинета.
Фёдор Гаврилович продолжал орать.
— Куда ты, Василиса? — голос заведующей остался далеко позади.
А дальше был случайный прохожий, который зачем-то отвёл плачущую девочку в военный госпиталь. Там её успокоили, накормили. Предложили мыть туалеты и полы в палатах взамен на еду и крышу над головой.
Никто не спрашивал у неё о том, что произошло. Время было такое: много боли, много крoви, много слёз, и до этого никому не было дела.
— Куда идти-то? — спросил Яков, отвлекая от дум.
— На Большую Смирновскую. Там над кондитерской я снимаю комнату.
Продавец в кондитерском магазине всегда приветствовал Василису:
— Василиса Петровна, вашими молитвами жена моя пошла на поправку.
— Не молитвами, — поправляла его каждый раз Василиса. — Знаниями я помогла. В этом есть великая разница, но возможно вы правы.
— У вас что-то приключилось? — продавец, кажется, только заметил, что Василиса на руках у мужчины.
— Всё в порядке, — пошутил Яков. — Это моя жена, я просто несу её домой.
У продавца глаза на лоб полезли.
— Как же так, Василиса Петровна? Вы вышли замуж и даже не сказали мне?
— Я сообщу вам позже! Прошу вас, пусть об этом никто не знает. Я вам расскажу первому.
— Конечно, моя милая, конечно…
В комнате даже не включали свет.
Яков положил Василису на кровать. Она привстала и опять поцеловала его в шею.
— А ты как будто нетронутый цветок, — прошептал Яков. — Я боюсь сорвать тебя…
— Не бойтесь, Яков Семёнович! Я же теперь ваша жена.
Продолжение тут
Мои дорогие читатели! Желаю вам прекрасных выходных.
Будьте здоровы и всегда слушайте своё сердце. Оно не умеет обманывать.
Дарю вам цветочек
