Настойчивая ноющая боль вернула его в реальность. Дышать было тяжело, каждый вдох давался с большим трудом. Артём попытался открыть глаза, но смог – лишь один. Второй заплыл и пульсировал болью. Медленно приподнявшись на руках, мужчина огляделся по сторонам. От резкого движения головой в шее что-то хрустнуло, яркая вспышка боли разорвала мозг. Мужчина глухо застонал и снова опустился на заснеженную дорогу, ткнулся лбом в снег и замер так на некоторое время. Потом, превозмогая боль, растекающуюся по всему телу, медленно перевернулся на спину. Его единственный здоровый глаз уставился в низкое тёмно-серое небо. Оно раскинулось над ним, как крылья хищной птицы, готовой в любой момент спикировать на него и схватить своими цепкими лапами. И тогда Мышка никогда его не дождётся, а он должен вернуться.
Стиснув зубы, Артём поднялся на ноги. Мир покачнулся, завертелся в бешеной пляске. Мир сошёл с ума. Впрочем, он давно уже спятил, с тех самых пор, как всё это началось. Покачиваясь, мужчина дошёл до санок с поклажей, стоявших в нескольких шагах от него. При каждом вдохе боль пронзала грудную клетку. Сильно же ему досталось от этих тварей. Они подбили ему один глаз, сломали нос и рёбра, кроме того, у него, похоже, сотрясение. Недаром он потерял сознание при подходе к мосту через реку, в нескольких километрах от Убежища. Но, главное, он жив. И груз по-прежнему при нём, а остальное – заживёт. Медленно, стараясь не спровоцировать новое головокружение, Артём вдел ноги в широкие короткие лыжи, слетевшие при падении, прицепил сани к себе и поехал в сторону моста, уходящего в заснеженную даль широкой белой лентой.
***
Они познакомились за полгода до того, как мир изменился навсегда. Это было последнее лето, полное светлых надежд и планов на будущее, которое у них вскоре будет безжалостно отнято. После всего произошедшего, в конце тревожной зимы, они ещё будут надеяться, что скоро всё закончится, и жизнь вернётся в привычное русло, что окружающий кошмар – лишь временное недоразумение. Понадобилось ещё около года, прежде чем стало ясно: ничто и никогда не будет по-прежнему. Их будущее – вот этот искорёженный мир, опустевший, ставший непривычным и враждебным. Место, где ты бесконечно страдаешь от одиночества, но, увидев себе подобных, вынужден в страхе прятаться от них.
Долгие месяцы они скитались в поисках прибежища среди царящего вокруг хаоса, пока счастливый случай не свёл их с небольшой группой таких же бедолаг. Безопаснее не стало, но Артёму было немного легче от осознания, что его Лиза не останется одна, если с ним что-то случится. И теперь, когда их много, можно отдохнуть, зная, что кто-то ещё дежурит, охраняя их крохотный лагерь.
Спустя ещё несколько месяцев Лиза узнала, что ждёт ребёнка. В иные времена это событие сделало бы Артёма бесконечно счастливым, но обстоятельства, при которых оно произошло, не дают насладиться счастьем в полной мере. Радость тут же гасят волны отчаяния, стоит лишь оглянуться вокруг и увидеть пустые улицы городов, тёмные окна домов со следами пожара и разрушений, искорёженные машины. Потом судьба ненадолго сменила гнев на милость и за месяц до рождения Мышки они нашли старую школу на окраине города. Старинное здание, со своей системой отопления в подвале, толстыми стенами и целыми почти везде окнами. Решив остаться здесь, они обрели своё Убежище, где, в конце концов, родилась Мышка, их с Лизой дочь. Иногда, глядя, как его любимая укачивает малышку, нежно напевая ей колыбельные, Артём думал, что жизнь налаживается и всё у них дальше будет хорошо, но время показало, что это были напрасные мечты.
Через два года после рождения Машеньки Лиза погибла, когда на неё рухнула часть перекрытия в одном из магазинов, где ещё сохранился кое-какой товар. На их маленькой дочке сосредоточилась вся жизнь Артёма. Пока Лиза была жива, она пела дочери песни перед сном или рассказывала сказки, но Артём не умел петь, а сказки казались глупыми бесполезными историями о том, чего не бывает на свете. Иногда он рассказывал ей истории своей жизни, которые Мышка, не знавшая другого мира, кроме хаоса и разрухи, воспринимала, как сказки. И самой любимой была про новогоднюю ёлку, украшенную красивыми разноцветными шарами, огоньками и блёстками, которой можно загадать желание, чтобы оно исполнилось. Мышка могла слушать её бесконечно, затаив дыхание и распахнув широко глаза. А её отец иногда жалел, что рассказал очередную глупую историю и дал ложную надежду на возможность чуда. А жизнь, к сожалению, показывает, что чудес не бывает. Им не осталось места в новом мире.
А потом случилось то, чего каждый в их группе желал меньше всего, хотя все понимали: рано или поздно подобное произойдёт. Они все были истощены, измотаны, подвергались опасности. Кто-то из них рано или поздно мог заболеть чем-то серьёзным. Но заболела именно Мышка. Почему-то жадная судьба решила отобрать всё именно у него, Артёма. Марта, рано поседевшая женщина с усталым лицом, работавшая до катастрофы медсестрой в больнице, определила, что у Маши, скорее всего, пневмония, и им ни за что её не вытянуть, если у них не будет антибиотиков. А за ними нужно идти в более крупный город, там, за рекой, потому что в ближайших окрестностях они обшарили все бывшие аптеки, но не нашли там ничего подходящего.
Перед тем, как отправиться в путь, Артём склонился над Мышкой, тихо лежащей под старым одеялом, осторожно поцеловал её в щёчку и даже вздрогнул, ощутив, насколько она горячая. Его дочь медленно открыла глаза и хрипло прошептала:
- Папа… - она тут же закашлялась. – Мне снилась волшебная ёлочка. С огоньками и шариками. Только я не успела желание загадать…
Артём почувствовал, как сдавило горло, дыхание сбилось, стало тесно в груди. Он шумно выдохнул и несколько раз сглотнул, чтобы протолкнуть комок, застрявший в горле. Мышка снова закрыла глаза, проваливаясь в беспокойный лихорадочный сон, а её отец, решительно выпрямившись, зашагал в сторону выхода, в тусклый свет зимнего утра.
До города, расположенного на том берегу реки он добрался относительно быстро. Лыжи несли его, как легкокрылые птицы. В разрыве туч проглянуло синее-синее небо, солнечные лучи осветили мрачный разрушенный мир, весёлыми искрами заиграли на снегу, создавая праздничное настроение. Артём не знал точного дня, им уже давно не нужен был старый календарь, но отчего-то в нём появилась уверенность, что сейчас – как раз то самое время, предновогоднее. Возможно, его внутренние часы ещё хранили память об этом навсегда потерянном времени.
На одном из зданий ещё сохранилась вывеска, грязная, сильно истрёпанная, но пока вполне читаемая: «Супермаркет Ваш Дом Продукты Хозтовары Аптека». Двери были снесены напрочь, и снег тонким слоем покрывал пол. Сбросив лыжи у входа, Артём вошёл внутрь. Стало темнее, дневной свет неохотно проникал внутрь сквозь пыльные окна. Стеллажи, располагавшиеся когда-то ровными рядами, были теперь опрокинуты и нагромождены один на другой. Мужчина огляделся. Его взгляд наткнулся на большой осколок зеркальной витрины. Оттуда на него хмуро смотрел высокий поджарый давно небритый мужик, с тусклыми прядями светлых волос, падающих на лицо. Стального цвета глаза глядели исподлобья настороженно и немного враждебно, сухие потрескавшиеся губы были плотно сжаты. Артём невольно сжал кулаки и отвернулся, признав, наконец, себя самого, затем, увидев нужную ему вывеску, осторожно двинулся вдоль баррикад из металлических конструкций.
В аптеке было темно. Огромное окно-витрина было завалено какими-то коробками, досками, завешено кусками плотной ткани. Лишь в одном месте свет тонкой струйкой лился внутрь, приплясывая на грязном полу солнечным зайчиком. Артём чертыхнулся сквозь зубы, яростно сорвал несколько клочков тряпья, пропуская чуть больше света, и принялся осматривать уцелевшие шкафчики, бегло читая названия лекарств. Марта объяснила, что именно надо искать, и он, как молитву, повторял эти названия всю дорогу, чтобы не забыть.
Коробка с антибиотиками нашлась в угловом шкафчике. Артём сунул её под мышку, ещё раз огляделся по сторонам в надежде найти что-нибудь нужное и направился обратно к выходу. Следы погрома говорили ему об одном – всё, что могло быть полезно, давно уже унесли отсюда, оставив только мусор и бесполезный хлам. Его взгляд наткнулся на несколько продолговатых коробок, сваленных небрежно в углу. «Ёлка новогодняя. Высота – 1 м» - значилось на них. Сердце Артёма отчего-то учащённо забилось. Может, потому, что он вспомнил, что привычный мир рухнул как раз накануне Нового года, и праздничная приятная суета сменилась суетой разорённого человеческого муравейника, любой ценой старающегося выжить. То ли потому, что он вспомнил Мышку и приснившуюся ей праздничную ёлку, которую наяву она ни разу не видела, но в чудо которой отчаянно верила. В раздумьях он стоял недолго, решившись, шагнул к коробкам и вытащил одну. Не настолько уж она и тяжёлая, если учитывать, что он взял с собой сани на всякий случай. Лекарство для Мышки, удобства ради, Артём засунул внутрь ёлочной коробки и осторожно двинулся по проходу. На середине пути он наступил на что-то мягкое и, опустив глаза, заметил тряпичную куклу, лежавшую на полу разгромленного супермаркета. Кукольные ярко-рыжие волосы из шерстяных ниток, чуть припорошённые снегом, не утратили своего насыщенного цвета и особенно выделялись на фоне серости и грязи. Светлое платье в горошек было испачкано, круглое кукольное лицо – тоже, и это так напомнило Артёму его Мышку, иногда всклокоченную и чумазую. Единственного ребёнка в их группе. Маленькую одинокую девочку, у которой нет друзей, и никогда не было игрушек. Пуговичные глаза куклы уставились в потолок, на курносом лице застыла улыбка, отчего игрушка выглядела по-дурацки и как-то жалко одновременно. Руки раскинулись в стороны, словно она молчаливо просила: «Возьмите меня с собой, а?» Артём подумал о её бывшей хозяйке, обронившей её когда-то. Что с ней теперь? Жива ли она? Скучает ли по своей кукле?
Сердце тревожно сжалось, перед глазами возникла Мышка, маленькая, бледная и беззащитная. Надо спешить! Артём поднял куклу с пола и, расстегнув куртку, сунул её за пазуху и двинулся по проходу дальше.
На улице его уже ждали. Их было трое, ухмыляющиеся городские хищники, безжалостные ко всем, кто оказывается на их пути. Сопротивляться было бессмысленно. Они всегда брали числом и жестокостью.
- Как, успешно? – осведомился один из них, вызывающе глядя на Артёма. – Что хорошего нашёл?.. Глядите, этот придурок ёлочку домой несёт! Трогательно как, обмочусь сейчас от умиления! - повернувшись к приятелям, прибавил он с издёвкой.
Остальные громко и радостно заржали. Артём хранил молчание, лишь переводил взгляд с одного на другого. Если эти гадёныши решат проверить коробку с ёлкой, их ждёт приятный сюрприз в виде антибиотиков, от которых они вряд ли откажутся. Нужная вещь в нынешние времена.
Говорливый сплюнул в снег возле ног стоящего напротив него мужчины и медленно произнёс, глядя ему в глаза:
- Придурок ты или только притворяешься, но всё равно запомни: ещё раз увидим тебя здесь – ты покойник, - и сразу же подкрепил свои слова сильным ударом в живот.
Артём согнулся пополам, дыхание перехватило, внутренности свернулись в тугой узел. За первым ударом тут же последовал второй – в переносицу. Боль вспыхнула в голове праздничным фейерверком, ослепила, размазала мир до смутных цветовых пятен. Мужчина покачнулся, боком заваливаясь в снег. Противники налетели на него вместе, пиная под рёбра, заставляя судорожно изгибаться от каждого удара, а потом на голову обрушился последний, самый сокрушительный, опрокидывая его во мрак забытья…
***
Снег будто бы издевался над ним. Мягко падал пушистыми хлопьями, похожими на птичьи перья, залеплял глаза, оседал на поклаже на санях, утяжеляя их, лип к лыжам, мешая продвигаться дальше. Старуха-смерть решила поиграть с ним, то отпуская, даруя надежду, то вдруг хватая снова в свои цепкие объятия. Окончательно выбившись из сил, теряя ясность сознания от боли и слабости, Артём остановился, глядя вперёд. Сердце яростно толкалось в груди, норовя выскочить наружу, в горле образовался слипшийся комок, мешавший вдохнуть полной грудью. Сани казались неподъёмными, тянули назад, мешали идти, отбирая последние силы. Уставший, полуживой от боли, он снова посмотрел вперёд, туда, где сквозь пелену снега темнела конечная цель трудного и опасного похода. Оставить сани, дойти любой ценой до своих, сказать им, чтобы они забрали груз, пока его не занесло окончательно снегом, а дальше – будь что будет. Артём сделал несколько нетвёрдых шагов вперёд, земля накренилась влево, замерла в задумчивости, а потом опрокинулась, накрывая мужчину сверху. Рыхлый снег налип на лицо, вцепился ледяной хваткой, немного отрезвил, заставил поднять голову. Мужчина перекатился на спину, стащил с руки заиндевевшую рукавицу и медленно расстегнул куртку. Во внутреннем кармане негнущимися пальцами он нащупал цилиндрик карманного фонарика. Перед уходом Марта вручила его, пристально глядя в глаза Артёму и произнося на одном дыхании без пауз и интонаций: «Возьми батарейки почти сдохли но ненадолго хватит используй в крайнем случае вдруг понадобится подать сигнал». Мужчина снова перекатился на живот, нажал кнопку. Судорожно мигнув, загорелся тоненький лучик света. Сжав фонарик замёрзшими пальцами, Артём замахал им изо всех сил. Гладкий пластик выскользнул из рук, сверкнув на прощание, фонарик кувыркнулся и исчез в снегу. Мужчина вытянул руку, пошарил вокруг, но напрасно.
- Эй! – прошептал он, роняя голову. – Я здесь…
«Пожалуйста! – в отчаянии подумал он, сам не зная, к кому обращаясь. – Если в этом жутком мире ещё есть место чуду, пусть оно случится. Хотя бы в самый последний раз». Тьма медленно придвинулась вплотную и заботливо укрыла его.
***
В просторной полутёмной комнате горел камин. Языки пламени весело лизали поленья, задорно потрескивали, исполняя свой жаркий танец. В стороне от этой магической пляски, посреди комнаты стояла ёлка, пушистая, источающая свежий смолистый аромат леса. Огоньки играли в салочки, перескакивая с ветки на ветку, перемигиваясь друг с другом. Разноцветные шарики таинственно блестели в свете пламени. Мышка, разрумянившаяся и немного взлохмаченная после сладкого безмятежного сна, приоткрыв дверь, бочком прошлёпала босыми ножками в комнату и замерла, широко распахнутыми глазами глядя на ёлку и стискивая в руке тряпичную рыжеволосую куклу. Её губы беззвучно шевельнулись, произнося какое-то желание, но какое – не разобрать. Всё расплылось, утрачивая чёткие очертания…
- Папочка…
Веки казались совсем неподъёмными, но Артём с усилием открыл глаза. Мышкино личико совсем рядом, бледное, с глубокими тенями вокруг глаз. Она улыбнулась, глядя на отца и прижимая к себе чумазую рыжеволосую куклу в ситцевом платье в горошек. Ни камина, ни уюта празднично убранной комнаты, лишь хаос и тусклый свет, освещающий их новое жилище.
- Папочка, а ёлочка, правда, волшебная, - прошептала Мышка, указывая куда-то в сторону. – Посмотри!
Артём приподнял голову, следя взглядом за указующим жестом дочери. В углу, топорща косматые лапы, стояла ёлка, и на её ветвях что-то поблёскивало. Нечто, что он принял поначалу за ёлочные шары, но спустя мгновение понял: какой-то затейник увешал ёлочку лампами накаливания, бесполезными в их новом мире.
Мышка прижалась к нему, обвивая за шею тёплой ручкой, и тупая боль, терзающая Артёма, отступила.
- Папа, она может исполнять желания! – сказала Машенька. – Я её просила, чтобы ты поправился, и она исполнила!..
#фантастика #постапокалипсис #рассказ