Вениамин Карлович страдает. И даже слегка тоскует. И тому есть веские и обоснованные причины. Точнее, одна. Но очень, ОЧЕНЬ большая причина. Вениамина Карловича лишили запаха свободы, а это, между прочим, серьёзно бьёт по ранимому организму и тонкой душевной организации.
Проще говоря, Веничку перестали выпускать в подъезд.
И пусть свобода ограничивалась одной – в крайнем случае двумя – лестничными клетками, но это был его, Веника, выбор. Личный выбор! Это он сам, сам выбирал, что не пойдёт ниже четвёртого этажа. Не боялся, неопознанных шагов, звука голосов, шума ветра, жужжания мухи, шороха паучьих лапок, плетущих липкую паутину, приглушённого лая собаки со второго этажа и зловещего хохота трясогузки за окном. А выбирал не ходить!
И вот этого выбора и греющего душу понимания, что он держит свою судьбу в пушистых, мягких, но крепеньких лапках, Вениамина – лишили! Это какие же нервы надо иметь, какую силу духа, чтобы пережить подобную утрату?!
И главное – за что?!
- А правда, почему ты его перестала пускать, мам?
- Ну так ты сама мне постоянно талдычишь, что нельзя! Ну… и соседи постоянно шастают ещё…
Оказывается, маман наконец прониклась осознанием грозящих обожаемому Веничке опасностей. Этому способствовало несколько факторов. Во-первых, конечно, соседи. Обретённые примерно год назад и поначалу довольно скромные, со временем соседи устаканились, почувствовали себя дома и начали шастать. В основном, правда, дети, но этого хватает. Ибо семья эта – яркая представительница семьи из ближнего зарубежья, а именно: очень шумная и очень многодетная.
И вот эти многочисленные дети с самого утра и до позднего вечера курсируют между квартирой и улицей. На лестнице почти постоянно царит гвалт, суета и наплёваны семечки: детям же надо что-то есть!
Кроме того, к этим детям регулярно приходят другие дети на предмет подружить. Когда на улице тепло, то это ещё полбеды – они дружат на улице и просто бегают туда-сюда. Но стоит слегка похолодать, дружба плавно перетекает в подъезд, явно не предназначенный для такого количества сконцентрированной энергии: черноглазые и лохматые вьюноши лет примерно восьми-тринадцати распространяются по всем подоконникам подъезда и дружат этажами, гортанно перекрикиваясь. И при этом дублируют себя в мессенджерах! Такая себе полифония, значит.
Иногда, правда, они затихали, и тогда Веник, понимая, что время дорого и дышать свободой нужно немедленно и быстро, начинал рвать когтями косяк, втыкая пушистое лицо в щель и завывая визгливым фальцетом:
- Либерта-а-а! Либерта-а-а-а!
Что означало: «О дайте, дайте мне свободы!» Откуда Вениамин Карлович знает итальянский – история умалчивает. Но орал он вполне отчётливо. Может, бабушка была из партизан…
И однажды случилось страшное…
В одну из тихих минут Веник, прокричав заветное «Либерта-а-а!», получил-таки и «либерты» и – бонусом – лёгкий пинок под зад. Ибо «задолбал голосить, Веня! Ну пять минут подождать не можешь, а?!»
Веничек так заждался прогулки, что даже забыл обидеться и рванул на выход. Вылетев в подъезд, он жадно вдохнул «воздух либерты», распушил хвост, втянул пузо и отправился в дальний поход – на четвёртый этаж.
И вот идёт он, весь такой красивый – глаз горит, ухо пистолетом, лапки пушистенькие, взгляд – гордый и независимый, сквозь стены стреляет! Идёт, идёт. Первая ступенька позади, вторая, треть…
И тут он смотрит вниз… А там – ДЕТИ!
Такого ужаса Вениамин Карлович не испытывал давно. Во рту у него моментально пересохло, лапы ослабели… И, на полусогнутых, заметая хвостом, Вениамин развернулся на сто восемьдесят и ринулся обратно в родные пенаты. Счастье – дверь не была закрыта плотно: маман вставила тапку, чтобы она не захлопнулась. В эту щель и рванулся смелый Веник.
- Я на кухне была, слышу – такой скрежет, будто дверь выламывают, ничего понять не могу. Перепугалась, бегу в прихожую, а там Веник в дверь рвётся! – маман по прошествии времени уже по-другому смотрит на ситуацию и ей смешно. – А дверь-то сквозняком закрывает! Веня её на себя рвёт, а она из лап вырывается и обратно! Я пока добежала, открыла – он мне весь косяк изодрал! В квартиру влетел: уши прижаты, хвост прижат, глаза по рублю – и под ванну! Я в подъезд выглядываю: там соседские пацаны – с точно таким же видом, только без хвоста!
И хохочет: Веня нечаянно пацанву перепугал. С другой стороны, а почему нет? Кошка – очень страшный зверь! Особенно если она кот! Особенно если он – Вениамин Карлович с во-о-о-от такенными когтями! Чуть косяк не оторвал!
Эх, рано он убежал. Не успел вкусить заслуженной славы…
Да… это была одна из причин, по которой Веника лишили ежедневных прогулок. Были и другие.
Вторая – маман не только насмотрелась, но и была полноправной участницей борьбы с лишаём на Кудрявом. Мытьё, таблетки, купание – всё это она в прямом смысле опробовала лично. Не говоря уже о кровавом триллере с погоней за Кудрявым по огородам и подвалам и последующей истории с противостолбнячной вакцинацией. (если кто не читал – это тут)
Я, намывая кудрявский лишай, параллельно проводила для неё антипрогулочный ликбез и стращала пугалками о болячках, которые Веничек легко может подхватить в безобидном, казалось бы, подъезде:
- Это раньше, пока вы одни жили на площадке, ещё можно было выпустить его. А сейчас эти дети где только не таскаются! А лишай на ботинках принести – легко! И ладно бы только лишай. Сколько другой гадости, ты не представляешь! – вещала я, вращая глазами и максимально их выпучивая.
Я же не могла жестикулировать: руки-то заняты! А выпученные глаза – это вполне себе страшно. Маман придерживала Кудрявого и проникалась.
Ну и, наконец, третьей и окончательной причиной стала блоха. Та самая шальная, случайная, блоха, которую мой дражайший сын якобы увидел на Зёме! Я лично не видела, но сын очень реалистично доказывал:
- Она прыгала прямо по Зёме! Я видел! Это была точно блоха! Вот такая!
Размеры показываемой «блохи», конечно, заставляли сомневаться в правдивости слов, ибо сын демонстрировал пальцами примерно величину таракана. Такая блоха запросто затопчет даже Мотю, не то что Зёмочку. Но маман поверила внуку безоговорочно: ребёнок разве соврёт?!
Но откуда, откуда блоха на Зёме?!
- Да откуда! – воспользовалась я моментом, - из подъезда! Запросто! На одежде притащили или на обуви. Легко!
Маман схватилась за сердце: представила блоху на Веничке и Серафиме. Если искупать Зёму и рассмотреть на нём блоху ещё теоретически возможно, то искупать Вениамина Карловича – это прямая дорога к инфаркту. Причём с обеих участвующих сторон. Не говоря уже о собственно поисках блохи в Вениных пузных мехах.
Таким образом, судьба Венички была решена окончательно: сидеть дома и орать. И вот с тех пор он страдает… Да…