Из приказа по войскам 1-й армии № 377, от 29.12.1914:
"В день Рождества Христова немцы, выйдя из своих окопов против позиций Дунайского и Белебеевского полков, стали махать белыми тряпками и подошли к реке, показывая бутылки и сигары и приглашая наших к себе.
Человек 10-15 немцев без оружия подошли к реке, сели в лодку, переправились на нашу сторону и стали заманивать к себе подошедших к берегу солдат вышеназванных полков. Несколько человек поддались на эту подлую уловку и переправились на немецкую сторону и что позорнее всего — с ними переправился призванный из запаса Дунайского полка поручик Семен Степанович Свидерский-Малярчук. Все переехавшие на ту сторону наши солдаты и этот недостойный своего звания офицер тотчас были немцами арестованы и взяты в плен.
Приказав немедленно судить заочно поручика Свидерского-Малярчука Полевым Судом по ст. 248 кн. XXII Св. В. П. 1869 г. (смертная казнь), предписываю немедленно сообщить имена сдавшихся солдат на их родину, дабы в их селах и деревнях тотчас же прекратили выдачу пайка их семьям и все там знали, что они изменили своей Родине, польстившись на бутылку пива.
При повторении подобных подлых выходок со стороны немцев, немедля по ним открывать огонь, а равно расстреливать и тех, кто вздумают верить таким подвохам и будут выходить для разговоров с нашими врагами
П о д п и с а л:
Командующий армией, Генерал-от-Кавалерии Литвинов"
Незадачливый поручик Свидерский-Малярчук не знал, что своим нелепым поступком выпустит джина из бутылки под именем Братания.
Это было самое начало брожений в армии и случай был показательным: солдаты и поручик поверили немцам, а те взяли их в плен. Казалось, будет урок наперед и никаких любезностей с немцем зачинать не следует. Однако, уже к осени 1915 года, после Великого отступления, солдаты потеряли всякую дисциплину и воевали с неудовольствием, особенно молодые.
А к осени 1916 года русская армия уже была в стадии разложения. Этому способствовали и большевики с прочими революционными партиями (низовой народ тоже увлекся политикой, но в отличии от высшего общества, популярны были радикальные партии, которые предлагали эффектные для народа лозунги) а также неудачи на фронте и долгое сидение в окопах зацементированной обороны.
Генерал барон П.Н. Врангель в своих мемуарах отмечал, что:
"Состав армии за два года успел существенно измениться, выбыла большая часть кадровых офицеров и солдат, особенно в пехоте. Новые офицеры … быстро падали духом, тяготились войной и совершенно неспособны были поднять и поддержать дух своих солдат.
Солдаты после 2-х лет войны, в значительной массе, также были уже не те. Немногие оставшиеся в рядах старые солдаты, несмотря на все перенесенные тяготы и лишения, втянулись в условия боевой жизни; но остальная масса, те пополнения, которые беспрерывно вливались в войсковые части, несли с собой совсем иной дух. Состоя в значительной степени из запасных старших сроков, семейных, оторванных от своих хозяйств, успевших забыть пройденную ими когда-то школу, они неохотно шли на войну, мечтали о возвращении домой и жаждали мира.
В последних боях сплошь и рядом наблюдались случаи «самострелов», пальцевые ранения с целью отправки в тыл стали особенно часты. Наиболее слабые по составу были третьеочередные дивизии..."
Способствовал развалу русской армии и противник. Немцы и австрийцы, венгры и итальянцы понимали, что чем более будет расхлябан в военном отношении русский солдат, тем скорее он бросит свою оборону и сорвется домой.
Братания, как перемирие, были выгодны простому солдату, как русскому, так и немецкому. Прекращались стрельба и атаки в лоб, где можно было случайно сгинуть в бою. Противник переставал швырять в окопы стрелков гранаты. Нейтральная территория становилась свободной для уборки своих павших товарищей, а также для покосов, сбора хвороста и фруктов.
Братания на Пасху 1915 года, в святой день, когда солдаты ходили друг к другу в гости, "христосовались", выпивали, обменивались сигарами и продуктами, положили начало весенних братаний, когда на отдельных участках фронтов нижние чины, устав воевать, самочинно объявляли перемирия, договариваясь об этом с нижними чинами противной стороны.
Участвовали в таких братаниях и некоторые офицеры невысоких чинов, а потому не могли положить конец процессу, несмотря на строгие сигналы из штабов. Так, дежурный генерал Ставки П.Кондзеровский грозил командующим фронтов, что "впредь, за допущение такого общения нижних чинов с неприятелем, строжайшая ответственность за это ляжет на ротных командиров и командиров полков".
А генерал М.Бонч-Бруевич сообщал, что "на некоторых участках Северного фронта установились дружеские отношения с частями противника. Такие отношения были, например, в 55 пехотном Сибирском полку, где стрелки 4-го батальона условились с германцем жить в дружбе, без предупреждения никогда не тревожить друг друга, не стрелять и не брать пленных..."
Об этих отношениях знали и батальонный и командир полка, но мер никаких не предпринимали. Более того, унтер-офицеры и ротные командиры сами участвовали в братаниях, и на рижском участке фронта принцип "Не тронь меня, а я не трону тебя" установился во многих частях.
Любопытно, что военных требований о хождении в атаки и взятия разведкой пленных никто не отменял. Но атаки проводились формально, а разведчики просто договаривались с противником об обмене пленными. Подобные отношения способствовали тому, что противник прекрасно знал расположение и номера русских частей и огневых точек, количество пулеметов и прочего вооружения и в случае настоящих атак, умело пользовался этими знаниями.
На двинском и рижском участке фронта, во время наступлений, немцы занимали русские линии обороны без всяких для себя проблем, а русские солдаты, полагая, что это очередной виток развития дружеских отношений, массово сдавались в плен. Так, в мае 1916 года немцы успешно "атаковали" русский форт Франц, где в плен сдались около 70 стрелков без всякой на то необходимости.
Февральская революция 1917 года положила конец вообще всяким военным действиям со стороны русских войск. Солдат, в основном выходцев из крестьян, волновало скорейшее возвращение домой, на родину, чтобы успеть принять участие в пахоте и разобраться с "миром", который "зажимал" солдаток и вдов, выделяя им худшие угодья, по сравнению с местными богатеями-кулаками. Убеждения о том, что "война закончилась" укоренились в русском солдате, независимо от воззваний и приказов Временного правительства.