«Ромка! Задери тебя ишак! Ты где шляешься? Ночь-полночь, а его никакого нет», - тётя Валя летела по деревне нам навстречу. Белая в цветочек косынка съехала на бок, волосы выбились из тяжелого пучка. Твёрдая, быстрая поступь тёть Вали и длинная хворостина в руке не сулили ничего хорошего...
«Мам, мамка, ты не ругайся. Я Галинке мальков показывал — мы корчажку проверяли».
«Я тебе щас дам корчажку! Быстро домой, рыбаки недоделанные. Катя с ума сходит, а внучка по деревне шляется», - и, отвесив сыну негромкий шлепок по «бестолковой тыкве», тётя Валя гордо зашагала позади нас, подгоняя бранью и хворостиной.
С Ромкой мы дружили на каникулах. Когда я приезжала к бабушке. Мальчишка он был хороший. Деревенский, с добрым сердцем и отменной лопоухостью. Одни собирают приключения на мягкое место, Ромка же предпочитал действовать ушами.
«Накосорезил», - сочувственно и по-взрослому спрашивала я, когда товарищ по шкодам выходил в улицу с краснющими, что твой помидор, локаторами.
«Накосорезил», - соглашался Ромка и рассказывал очередную историю, которая непременно сопровождается родительскими «Господибожемой», «Да когда это кончится» и «Сил моих больше нет».
Эти-то выражения мы слышали каждый день. Потому что лето короткое, а дела и приключения не ждут.
Жарким полуднем, когда солнце замирает над деревней, а взрослые, животина и даже ветер предпочитают покимарить часок-другой, мы с Ромкой сидели на брёвнах и лениво кидали перочинные ножи в мягкий, как масло, песок. Игра в ножички надоела, идти на речку было лениво, а в резиночку друг со мной никогда не прыгал — девчачья игра.
«Пошли к Фроловым малину воровать», - Ромка поднял на меня глаза, улыбнулся и пошевелил ушами.
«Дурак. У Фроловых Рикардо. Хочешь без жoпы остаться»?
«Тётя Аня его в обед в сарае запирает. Пошли», - потянул меня за шорты друг. Я дырку в их заборе знаю.
«Пошли», - я спрыгнула с брёвен, отёрла грязные ладошки о футболку на пузе и мы пошли на дело.
Надо отметить большую любовь тёти Ани Фроловой к мыльным операм. Рикардой она назвала большого и злющего индюка — в честь Рикардо Линареса из «Дикой Розы».
Пернатый Рикарда, конечно, уступал по красоте своему мексиканскому тёзке, зато темперамент у него был ого-го! Самый что ни на есть индюшачий. Он держал в страхе всю округу. Даже собаки его побаивались. Что уж говорить о нас мелких — кожа да кости, пакостниках.
Лаз в заборе, прикрытый штакетиной, которая болталась на одном гвозде и соплях, был узок. Пробраться на территорию Фроловых у меня получилось с трудом и белёсыми царапинами по плечам и бёдрам. Ромка притащил откуда-то чурку, взгромоздился на неё и перемахнул через забор.
«А обратно как», - спросила парня.
«Что-нибудь придумаю», - отмахнулся Роман.
Знаете ли вы, друзья, что малина в чужом огороде — вкуснее не придумаешь? Крупная, сладкая и клопов почти нет. Нарвёшь горсть, запихаешь в рот разом, сок по подбородку течёт, на кончике языка сладость с кислинкой, аж скулы сводит. Ешь и от удовольствия причмокиваешь.
В такие моменты время замирает. Стоит в сторонке, любуется тобой и, конечно, улыбается. Не спеши, мол. Когда ещё вот так, в кустах, расцарапанная острыми малиновыми шипами, всклокоченная и беспечная ты будешь есть чужую малину!
Словом, Время, Ромка и я были увлечены процессом.
Внезапное и грозное «кулды-кулды-кулды» раздалось где-то рядом с нашими шкодливыми задницами. Мурашки током пробежали по телу, спина похолодела, в голову ударил ледяной ужас, ноги стали ватными.
Мы втянули головы в плечи и медленно повернулись. Сквозь заросли малины на нас смотрел Рикарда.
Мы знали: с нарушителями границ и расхитителями тёть Аниной собственности птица церемониться не будет. Клюнет так, что будем лететь, пердеть и радоваться, что живы остались. Однако, в том, что мы выживем, у нас с Романом были очень большие сомнения.
«Ромах, чё делать», - перепачканными в чужой малине губами прошептала я.
«Я его отвлеку, а ты беги к дырке в заборе», - ответил мой самый храбры«Ромах, чё делать», - перепачканными в чужой малине губами прошептала я. й в мире друг и сиганул из кустов в сторону картофельного поля.
Рикарда раскрылатился, ещё раз грозно кулдыкнул и попёр вслед за парнем. Я метнулась к забору.
Ромка запрыгнул на бочку для воды, которая так кстати оказалась перевёрнута. Индюк, не замечая препятствий, стремглав летел на ушастого и наглого врага.
«Беги! Спасайся! Полундра», - заорал Роман и, не удержав равновесие, навернулся с бочки прямо в картоху. Рикарда, обрадованный позорным падением врага, ринулся в бой.
Не помню, как я оказалась за забором. Наверное, на автопилоте. Сердце бешено колотилось, в горле пересохло, в висках стучало, по спине бежал пот.
«Ромааа», - что есть мочи заорала я.
«Я тут», - ответила мне тело, торчащее между штакетником спиной вперёд.
«Давай быстрее, не то Рикарда тебя сожрёт»!
«Не могу, - отчаянно виляя фасадом жалобно завыл он. — Застрял! Ухи не пролазят»!
В этот момент у меня перед глазами пронеслась вся наша с Ромкой дружба.
Вот мы тузим друг друга при знакомстве.
Вот он сажает противную лягушку мне на голову.
Вот я отвешиваю ему звонкий подсрачник лакированной туфелькой.
Вот на меня напали деревенские ребята и противный Ромка-котомка бросился защищать.
Вот он дует на мои коленки и прикладывает к ним подорожник.
Вот я украдкой тырю у бабушки сдобные булочки с маком и несу их другу.
Вот мы вместе ставим корчажки, купаемся, ходим на скалы смотреть огненные закаты и дружим против всего мира.
Вот полдень, малина , индюк и друг, застрявший ушами в заборе.
Индюк! Етишкин корень! Ещё чуть-чуть и Ромка останется без глаза. Рикарда, как пить дать, клюнет его прямо в глаз!
«Тащи», - вывел меня из оцепенения громкий крик.
Я схватила друга за пояс на школьных брюках и отчаянно потянула на себя. За забором раздавалось яростное «кулды-кулды». Все ближе и ближе.
«Ааа, - заорал Роман. - Уши! Мои уши»!
«Ааа», - заорала я и дёрнула со всей дури.
Хрясь! Треснули брюки.
Чпоньк! Ромка вылетел из ловушки, как пробка из шампанского на Новый год.
Буц! Рикарда ударился могучей грудью по ту сторону забора.
Вжух! Уши Романа запылали ярче пионерского галстука.
Мы вскочили и дали дёру.
Конечно, наш позорный побег с места преступления не остался незамеченным. Тётя Аня Фролова, разбуженная, громким ором, успела увидеть кульминационное торчание Ромкиной головы в заборе. О происшествии доложила родителям.
«Как думаешь, прилетит», - мы сидели на брёвнах за огородами и отчаянно переживали.
«Нахерачат», - обреченно сказал Роман.
Мы тревожно вздохнули.
«Роман? Галина? Где вас черти носят, - тётя Валя и бабушка выплыли из-за угла. - Опять по чужим огородам шастаете, птицу пугаете? Индюк у Ани чуть не помер от страха».
«Это мы чуть не померли от Рикарды, - тихо огрызнулся Ромка. - Накажешь, мамк»?
«Вы сами себя наказали, - усмехнулась женщина. — У одного уши размером с подсолнух, у другой вся харя исцарапана. Как есть, дикари. Марш по домам»!
«До завтра», - Ромка боднул меня головой в плечо.
«Пока, - я коснулась огромного пламенеющего уха. - Не болит».
«Ни капельки», - ответил Ромка.
«Коза потрепанная»!
«Дурак ушастый»!
Мы посмотрели друг на друга и заржали.
