Наконец удалось освободить академика из весьма коварного захвата полицейского. Зыбин от волнения даже неприлично всхлипнул, глотая слюну, когда поставил танталовую фигурку на шершавую титановую полочку рядом с блестящим пузом монаха. После приватного разговора с Плещеевым у него в мозгу переменилась картина мира кардинально и навсегда, в известных пределах, конечно. Великий подвиг учёного показывал всю ничтожность его жизни, его мелких устремлений, против грандиозных планов по защите жителей империи от жуков. Мощь интеллекта академика полностью подчинила себе все его прежнии установки. Идеалы, которым он бездумно поклонялся, стали ничтожными, крохотными такими, словно испуганные жители инопланетного поселения перед бомбёжкой имперскими вакуумными бомбами.
«Да-с! Как я раньше до всего этого не додумался? Ведь всё было более чем очевидно: Берта не хочет делать себе эту вредную операцию. А я настаивал, вместо того, чтобы просто дать наркотик. Идиот! Она бы ничего бы и не узнала на утро. Договариваться придумал. Гуманист, ядрёный квас в стебель! Это ведь надо какой крюшон заварился, а всему виной мой бесконечный эгоизм и дремучесть! Конечно, она должна была воспротивиться, а как иначе? Ей вовсе ни к чему, чтобы кто-то чужой копался у неё в голове. А вот сделал бы все незаметно, и ничего такого не было.
Да-с, а хоккеиста жалко, ну да ничего. В конечном счёте, с Берты и взятки гладки, ведь она по честному просила сжечь в плазме проклятый пояс. Чувствовала, что от него смертью пахнет. Тут ничего не скажешь. Дым и пламень всё исправили бы. Но, как говориться: Благими намерениями путь в трангулятор выстлан. Так-то.
Надо будет распорядится, чтобы Мара Филипповна не беспокоила академика пустыми придирками насчёт энергии. Если всё получиться, то через пару десятков лет империя получит неутомимых гвардейцев, обуздавших венерианских жуков. А кормится будут в Мезозое динозаврами, и проблема решена! Чего проще! Нужно только каждому вживить портативный трансгулятор. Далеко не улетит, он с ним, как собачка, будет на привязи: покормился и пожалуйте обратно на службу. Отличный рапорт получиться для императора!» – Альберт Иванович Зыбин довольно крякнул:
– Вот вам и гермафродиты деланные!
***
В стаканчике из двойного железа с воздушной прослойкой, чтобы не обжигаться, дымился крепкий турецкий кофе. Рядом покрылась каплями влаги рюмка с обжигающе холодным спиртом. Феоктист Петрович с умилением посмотрел на этиловый яд.
«Запить бы надо чем, а то горло сожгу» – подумал он с неудовольствием.
– Не бережёте вы себя Феоктист Петрович. Может соку апельсинового дать? – с сочувствием предложил хозяин кофейни.
– Нет, Вячеслав, не тот случай. Я ведь почти раскрыл дело, и тут по голове дали. А против лома, сам знаешь, револьвер бесполезен. Не перешибёшь!
– Как я вас понимаю. Знаете, товарищ Семарг опять новую игрушку придумал. Вон посмотрите, – бармен показал на беговую дорожку у широкого окна, за которым неспешно плыли нежно-белые облака. – Представляете, пробежишь пять километров и сто грамм бесплатно. Садист!
– И что, пользуется спросом?
– А то как же. Кто не хочет бесплатно выпить?
– Так у вас и так всё по карточкам?
– Ну и что? А план-то надо как-то выполнять?
– Ага, план…
***
Только с помощью Персефоны удалось отодвинуть клавесин от балконной двери. Даже узники страсти на картине с улыбающимся Бахусом, оставили свои чувственные занятия, чтобы поддержать аплодисментами усилия Семарга.
Проиграв вступление Рождественской оратории И. С. Баха, Семарг со значением посмотрел на Персефону. Взмахнув широкими крыльями арктического стерха, она взлетела на банкетку, специально для этого случая покрытую кожей мезозойского динозавра с золотистыми гербами империи арнов. Из динамиков и звуководов, расположенных во всех общественных местах высотки Винтаж 2000, раздалось великолепное сопрано земной женщины, превращенной мечтой академика в ангела с чёрными крыльями.
Звук летел, не встречая преград. Прихожане в храме Всех Святых благоговейно молились, боясь неосторожным движением нарушить ангельскую песню, воспевающую рождение Великого Космоса. Сквозь блестящие отверстия дуршлага Макаронного бога исторгались наружу, многократно усиленные божественные звуки, перекрывая запахи спагетти и пармезана. Академик Плещеев приник ухом к звуковому, он из принципа не ходил на воскресные музыкальные вечера в бункер, хотя его каждый раз приглашали. По сморщенным щекам лились слёзы. Академик плакал…
Глава 12 Генеральские бирюльки
#фантастика #детектив #антиутопия #стимпанк