- Гляди-ка, новое представление.
- Петруха, прочти!
Молодчик в потрепанном треухе пробрался к самой обочине, слегка толкнув крупного купца.
- Ишь, волю-то взяли, - брезгливо поморщился богатый лавочник, отодвигаясь. Между тем Петруха разбирал слова, написанные на дощечке, прикреплённой к шесту.
- Действие злых сердец, - крикнул он, обернувшись.
Повозка, представшая публике, служила площадкой, на которой поместили фигуры животных удивительных размеров. Был здесь ястреб, терзающий голубя, паук, спускающийся на муху, огромная кошачья голова с зажатой в зубах мышью, лисица, рвущая петуха. За повозкой шли артисты, наряженные волками, львами, медведями. Они гримасничали, пугая собравшийся народ. Борцы, кулачники изображали кровавые битвы. Их подбадривали фурии, старухи со змеями вместо кос и когтистыми руками.
- Ужас-то какой, - прошептал невысокий купчишка своему приятелю.
- Знамо дело, ужас, - откликнулся Петруха, стоящий рядом, - не приведи Господь бабу такую повстречать в тёмном переулке.
- А тебя, чумазый рот, не спрашивают, - откликнулся дородный торговец, - мыслимое ли дело - для неумытых парады устраивать? Что они и понимают в этих представлениях?
- Ты, батюшка, не суди, - огрызнулся мужичок, - императрице-матушке виднее.
От препирательств отвлекли все те же фурии. Они вдруг достали откуда-то из-под лохмотьев кувшины и стали поливать толпу чем-то красным, напоминающим кровь. Народ улюлюкал, а купцы, стряхивая с тулупов бурые капли, тихо ворчали, не рискуя вслух высказать неодобрение. Мало ли кто в толпе наблюдает, вмиг в покои каменные доставят на казённые харчи. Алые пятна, растёкшиеся по снегу, залихватские разбойничьи песни, доносившиеся от повозки, багровый закат, накрывающий город…