Что же побудило Ленина так резко поменять свои позиции? Ответ прост: сама русская действительность. Ленин обладал острым политическим глазомером и способностью трезво оценивать факты, даже если они не согласуются с теорией. Крестьянство в 1905 году восстало во всей центральной России целиком, как сословие, а не как сельские батраки-пролетарии, и эти бунты были такими мощными, что правительству пришлось подавлять их при помощи армии. Буржуазия и либералы же в 1905 году удовлетворились куцыми свободами, которые дал царский манифест 17 октября. Народники оказались правы в своих утверждениях, что крестьянство – революционная сила, и что русская буржуазия – сила ненадежная, колеблющаяся, склонная к соглашению с самодержавным режимом. Плеханов и меньшевики просто не хотели признавать эти факты и продолжали повторять как мантры прежние свои утверждения о реакционности крестьянства, будто от этого реальность может измениться. Ленин же попытался объяснить этот факт, исходя из теории марксизма. Для этого он создал концепцию революционности мелкой буржуазии: по Ленину «образца 1905 года» русское крестьянство в основе своей – класс мелкой буржуазии, которая заинтересована более всего в уничтожении остатков феодализма и крепостничества. Пускай она при этом и тешит себя идеологическими иллюзиями об общинной земле и добром царе, на деле она стремится к установлению самой широкой демократии (прежде всего местного самоуправления) и свободного приобретения земли. В то же время русская крупная буржуазии слишком слаба, тесно связана с самодержавным государством и с классом помещиков. Она заинтересована не в революции, а в незначительном смягчении политического строя, и отсюда соглашательская политика ее политических представителей – кадетов.
Пересмотр Лениным отношения к крестьянству был не просто тактической уловкой. Это было продолжение дрейфа взглядов Ленина в сторону особого, незападного, русского марксизма, перекликающегося с некоторыми положениями русского народничества. Серьезность намерений Ленина показал 1917 год, когда вождь большевиков сделал все так, как планировал в 1905 году, – он положил в основу Декрета о земле эсеровскую агарную программу и пошел на союз с левым крылом эсеровской партии (в том факте, что этот союз оказался недолговечным, вряд ли можно обвинять одного Ленина).
* * *
Следующий этап эволюции взглядов Ленина – создание им своеобразной версии теории империализма и выдвижение лозунга о смычке борьбы за социализм и национально-освободительной борьбы в колониях.
Создателями теории империализма были австрийские марксисты Гильфердинг и Каутский. Однако их версия этой теории носила ярко выраженный западнический характер, была своеобразной апологией империализма как культуртрегерства «цивилизованных» стран» по отношению ко всему остальному «варварскому» миру (при всех этических обвинениях в адрес западного колониализма). Ленин создал альтернативную, критическую теорию империализма – так сказать, взгляд на империализм не с Запада, а с Востока (поэтому она и получила такой огромный успех у азиатских коммунистов и демократов и встретила такое сдержанное и даже скептическое отношение со стороны большей части европейских социал-демократов).
По Ленину европейский западный капитализм уже перестал играть прогрессивную роль в истории, характерную для него в XVII–XIX веках, когда за счет капиталистического производства в Европе произошла модернизация и индустриализация. Западный капитализм ХХ века стал спекулятивным, ростовщическим, банковским – не способствующим социальному прогрессу, а занятому лишь грабежом колониальных стран, лишая их возможности какого бы то ни было развития, в том числе и капиталистического. Империализм, согласно Ленину, – это особая стадия развития западного капитализма, для которой характерно его (капитализма) загнивание и стагнация. Отсюда следует, что сами по себе ни западный пролетариат, ни социал-демократические партии не способны произвести социалистический переворот. Практика показала, что западный пролетариат, добившийся достаточно высокого уровня материального благосостояния, не желает с ним расставаться ради туманной перспективы всеобщего благополучия при социализме. Практика также показала, что западная социал-демократия, теоретически обосновывая эти настроения, откровенно переходит к теориям классового мира и медленного эволюционного врастания в социализм, даже способна поддержать национальные буржуазии в военной борьбе за передел мира, как это сделали германские социал-шовинисты в начале Первой мировой войны. Ленин пришел к выводу, что запалом к мировому революционному взрыву послужит не пролетарская революция в странах Запада, как полагал Маркс, а национально-освободительные революции в странах отсталого капитализма, сохранивших огромный аграрный сектор, таких как Россия и страны Азии. Эти революции будут произведены пролетариатом в союзе с революционной мелкой буржуазией, прежде всего крестьянством, которое составляет большую часть населения названных стран. Таким образом, авангардом борьбы за мировой социализм, уверен Ленин, становятся Азия и страны Восточной Европы, прежде всего Россия.
Русский философ права Н. Алексеев назвал эту антиимпериалистическую теорию Ленина «евразийским марксизмом», противопоставляя его «европейскому марксизму» Маркса и вождей II Интернационала. Этот «евразийский марксизм» Ленина стал базой для «азиатского марксизма», например в лице «теории трех миров» Мао Цзэдуна.
Важно заметить, что эти взгляды Ленина есть логическое развитие его концепции революционности крестьянства, которую он высказал в 1905 году. Ленинская теория империализма дает правдоподобное объяснение того факта, что городская буржуазия в рамках России реакционна, – это объясняется тем, что она теснейшими связями увязана с западной буржуазией, то есть является составной частью западной системы империализма. Не успев родиться, российская городская буржуазия, так сказать, состарилась, стала такой же перезрелой и загнивающей, как и империалистическая буржуазия Запада. По сути, Ленин здесь предвосхищает один из главных тезисов русских евразийцев 20-х годов о том, что Россия дореволюционная была расколота на два враждебных лагеря: прозападный буржуазный город и антизападное, национальное, близкое по своему характеру к Востоку село, – только, конечно, Ленин это выражает на языке марксизма.
* * *
Наконец, нам осталось рассмотреть еще один последний аспект евразийского марксизма Ленина, который был им разработан в статьях 1923 года («О нашей революции», «О кооперации») и который до сих пор недостаточно изучен, – речь идет о ленинской концепции особого пути России к социализму.
Общеизвестно, что эту идею впервые высказали те же русские народники. Они считали, что базой для социализма в России может стать крестьянская община, давно уже разрушенная на Западе в ходе становления капитализма, но сохранившаяся в России вплоть до XIX века. Маркс и Энгельс в 1880-е годы активно высказывались по этому поводу (так как одна из представителей русского народничества, Вера Засулич, обратилась с такой просьбой непосредственно к Марксу). Энгельс, посвятивший этой теме статью «О социальном вопросе в России», занял однозначную позицию – русская община не есть некая специфика русской национальной культуры, подобные общины существовали некогда везде, от Германии до Индии, и представляли собой пережиток первобытно-общинного строя. В России община просуществовала дольше всего, так как, по мнению Энгельса, этому способствовали климатически-географические условия России и общая отсталость экономики. Однако и здесь с развитием капитализма общину ждет общая судьба: она распадется, большая часть вышедших из нее крестьян вольется в пролетариат и включится в борьбу этого класса за социализм. Маркс в этом вопросе колебался: сначала в неотосланных черновиках ответа Вере Засулич он утверждал, что описанный в «Капитале» путь становления капитализма касается только Запада и что «если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 года, то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает роковые злоключения капиталистического строя». Но затем он соглашается с Энгельсом в том, что даже если в России и произойдет революция, то полноценный (читай: «цивилизованный» западный) социализм Россия сможет построить только в случае скорой революции в развитых странах Запада и помощи победоносного западного пролетариата: «Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития». Обратим внимание на это «если». Маркс и Энгельс имели в виду: если сразу после российской революции, которая свергнет самодержавие, произойдет европейская пролетарская революция, то России удастся миновать этап капитализма; если в России произойдет революция, а в Европе – нет, то миновать этап капитализма России не удастся.
Ленин, который начиная с 1905 года не уставал повторять, что Россия в значительной степени страна мелкобуржуазная, крестьянская и что большая часть населения России стремится к буржуазно-демократической революции, свержению власти помещиков и царя, был здесь полностью согласен с Марксом. Даже в октябре 1917 года речь у Ленина не идет о построении социализма в России без помощи западного пролетариата, и Октябрьскую революцию он тогда рассматривал лишь как начало всемирной революции, – да что там, даже в 1920 году Ленин не помышлял ни о каком особом пути развития России. Авангардом мировой революции по Ленину должен и может стать лишь пролетариат Запада и западные коммунисты, которые затем помогут «отсталой», крестьянской, «мелкобуржуазной» России перейти к «цивилизации» и к высшему ее выражению – социализму и коммунизму.
Но в 1923 году его мнение изменяется. Революции в Германии и в Венгрии были подавлены. Поднять британский и французский пролетариат, как ни старались русские большевики, щедро финансировавшие западных единомышленников, не удалось. Ленин, будучи трезвым политиком, наконец-то понял: скорой революции в Европе и в США не будет. Политическая и экономическая ситуация на Западе стабилизировалось на достаточно долгий срок (так оно и было, следующий мировой экономический кризис – Великая депрессия – грянул лишь в 1929 году, но и он не привел к революционному взрыву). Что же теперь делать большевикам, которые взяли власть в аграрной России? Если буквалистски следовать логике Маркса, как это делали меньшевики, следует отказаться от власти, допустить реставрацию капитализма и постепенно вести пропаганду среди рабочих, оглядываясь на западный пролетариат – не собирается ли он уже начинать коммунистическую революцию? Естественно, ни один вменяемый политик не сделает такого. Решением и стала концепция особого пути России к социализму, которую Ленин изложил в статье «О нашей революции» (ответ Н. Суханову).
Суханов (Гиммер) был автором книги «Записки о революции». Будучи меньшевиком, еще с апреля 1917 года он последовательно отстаивал мысль о том, что построение социализма в такой «отсталой, мужицкой, распыленной, разоренной стране», как Россия, совершенно невозможно. Затем, правда, сам Суханов отказался от всех своих взглядов, но сами эти идеи никуда не исчезли, они оставались официальной платформой меньшевиков, прежде всего сторонников Плеханова, который в 1917–1918 гг. провозглашал то же – Октябрьская революция есть безумная авантюра псевдомарксистов-якобинцев, которая захлебнется в крови, и Россия, не готовая еще к социалистической революции, вновь вернется к капитализму. Меньшевики вообще были более ортодоксальными марксистами, чем большевики, но вот беда – меньшевики желали в точности следовать западному марксизму Маркса в незападной стране, то есть в условиях, которые разительно отличались от тех, из которых исходил Маркс.
Ленин не отрицал того факта, который был точкой отсчета для марксистских европоцентристов, – что Россия начала ХХ века все же была экономически слаборазвитой, аграрной страной. Фактически Ленин не отрицал и того, что Россия в 1923 году не имела базиса для строительства социализма, потому что таким базисом должно быть не патриархальное мелкособственническое крестьянство, наличествующее в России, а индустриальный цивилизованный пролетариат. Само географическое положение России, расположенной на границе Европы и Азии, по Ленину предопределяет ее особый, отличный от западноевропейского, путь к социализму. Ленин разъяснял, какое своеобразие российского пути к социализму он имеет в виду: «Что если полная безвыходность положения, удесятеряя тем силы рабочих и крестьян, открывала нам возможность иного перехода к созданию основных посылок цивилизации… Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры… то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя двинуться догонять другие народы». И в конце Ленин, насмехаясь над своими оппонентами, заявляет, что своеобразие российского пути покажется им еще очень скромным, если им доведется увидеть революции в странах Востока, где народы пойдут к социализму куда более экзотическим и неожиданным путем. Приходится только удивляться прозорливости Ленина, который в далеком 1923 году предчувствовал шокирующие особенности китайского и корейского пути к социализму.
Итак, в 1923 году Ленин тоже заговорил об «особом пути России». Конечно, Ленин полностью не повторял народников: согласно народникам Россия должна строить свой социализм, опираясь на крестьянскую общину и работную артель, Ленину же до конца жизни оставалась чуждой народническая тенденция идеализировать общину. Строить социализм в России по Ленину должны не проникнутые социалистическим духом крестьяне, а государство, ядро которого составляет коммунистическая партия, состоящая из революционеров-интеллигентов и сознательных пролетариев.
Еще одно различие состояло в том, что народники считали, будто Россия сможет самостоятельно построить вполне развитый полноценный социализм. Ленин же в статье «О нашей революции» утверждал, что пролетарское государство в аграрной стране может лишь создать материальные и духовные условия для социализма. То есть Ленин пока занял срединную между мнениями меньшевиков и народников позицию, и по логике вещей прогнозируемый им строй можно именовать «предсоциализмом».
* * *
Как же и когда этот «предсоциализм» превратится в полноценный социализм и коммунизм? Находящийся уже при смерти Ленин мучительно размышляет об этом. К сожалению, Ленин не успел развернуть эти свои революционные для марксизма утверждения в теорию, но смысл его предложений ясен. Существует путь превращения крестьян – мелких буржуа – в социалистических работников, и это путь распространения кооперации прежде всего в деревне, но также и в городе, где есть свои мелкобуржуазные элементы. Ведь кооператив, с одной стороны, предполагает удовлетворение частного интереса каждого из его членов, и в этом смысле он привлекателен для мелкого буржуа, с другой стороны, предполагает взаимопомощь, и в этом смысле он воспитывает из мелкого буржуа пролетария – свободного соучастника общего солидарного труда.
На Западе превращение мелкой буржуазии в пролетариат произошло стихийным образом. Само развитие капитализма привело крестьянство к разорению и к распаду на меньшую часть, которая превратилась в классическую, городскую и сельскую буржуазию, и на большую часть, которая превратилась в пролетариат. Конечно, это стихийное раскрестьянивание стоило Западу огромных страданий и жертв.
В советской России (да и, по логике вещей, в странах Востока, где после России победят рабоче-крестьянские революции) такой процесс можно произвести эффективно и безболезненно под контролем политически господствующих компартии и пролетариата. Причем, в отличие от Запада, можно превратить в пролетариев всех мелких буржуа-крестьян, без «осадка» буржуазии. Это и будет особый путь России и Востока к социализму под контролем пролетарского государства, минуя капитализм.
Любопытно, что и здесь Ленин по-своему учится у народников, ведь первыми о роли кооперации для построения социализма в России также заговорили народники, и в этом смысле влияние их на Ленина очевидно. Но и тут Ленин подошел к народнической теории творчески. Для народников кооператив – более высокая форма раскрытия социалистического духа крестьянина, который ранее выражался в форме общины, для Ленина же – инструмент перековки мелкого буржуа в социалистического работника.
* * *
Марксизм был создан Марксом и Энгельсом как идеология для революций в странах Запада, и основоположники были твердо убеждены, что подлинная социалистическая революция может и должна произойти лишь в Европе или в США, где капитализм развился до самой последней стадии. Россию они воспринимали как отсталую страну, стоящую на полпути между застывшим в тысячелетнем оцепенении Востоком и «прогрессивным» Западом. Маркс и Энгельс считали, что социализм в России возможен лишь в случае поддержки русской революции социалистической революцией на Западе. Скорее же всего, по Марксу Россия должна быть проглочена высокоразвитым, западным капитализмом (и уж совершено точно эта судьба ожидала Индию и Китай). При всех страданиях, которые принесет этот процесс, Россия и Восток тем самым, согласно классикам, постепенно «цивилизуются»: обуржуазивание и вестернизация России и Азии воспринимались Марксом и западными марксистами как цена за подготовку всемирного базиса для всемирной коммунистической революции.
Ленин же был марксистом, родившимся и выросшим в неевропейской стране. Он страстно желал ближайшего наступления революции, не сомневался, что революция на Западе рано или поздно произойдет. Будучи западником, он воспринимал свою страну как отсталую и малоцивилизованную. Но он был гениальным политиком, обладавшим чуткой интуицией, чувством реальности и способностью производить верный анализ при минимуме фактов. Он рано осознал, что западный пролетариат теряет свою революционную энергию, а западная социал-демократия идет на примирение с западной буржуазией. В то же время – сначала на примере революции в России, а затем и национально-освободительного и социального движения в азиатских колониях Запада – он понял, что главнейшей революционной силой ХХ века становится крестьянство России, Индии, Китая. И создал свою собственную версию марксизма, которая была идеологией не для западных, а для восточных революций, наметил путь развития стран периферии капитализма, в которых уже произошла победоносная революция, предполагающий сильное однопартийное государство и кооперирование широких слоев крестьянства. По этому пути вслед за Россией пошли Китай, Северная Корея, Вьетнам, Лаос, Куба. Даже после падения СССР и без учета Венесуэлы и Боливии, начавших строить свой социализм уже в XXI веке, на сегодняшний день в странах социализма проживает 1,5 миллиарда человек. Драма нового либерального эксперимента в России конца ХХ века показала, что возрождение нашей страны возможно лишь при возвращении ее на путь социализма.
Вместе с тем очевидно также, что это будет не возвращением к застывшей в мертвенных формах идеологии советского «марксизма-ленинизма», которая, став набором ритуальных цитат, была далека как от марксизма, так и от ленинизма. Создавая идеологию евразийского и азиатского коммунизма, Ленин во многом отталкивался от идей русских народников, своеобразно их переосмысливая и осознавая правоту народнической концепции во многих вопросах. В этом плане ленинизм – не столько наследник западного марксизма, сколько наследник линии русского почвенного социализма, восходящей через народников к славянофилам. Думается, идеология будущей социалистической России в еще большей мере будет напитана интенциями почвенного евразийского социализма.
Рустем ВАХИТОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!