Неудачливый убийца, ненавидевший себя и свою жизнь, погрязший в зависимостях, но при этом прославившийся благодаря своему роману.
Ханс Фаллада (настоящее имя Рудольф Дитцен) 1893–1947.
Отношения в семье у него не складывались, а среди ровесников он был белой вороной и вечно «в хвосте», от чего закрылся в себе, а родителями был отправлен в гимназию подальше от дома.
Именно там он находит своего первого друга, и они вместе решают совершить двойное самоубийство, замаскированное под дуэль. Как итог друг Рудольфа погибает, а сам он получает ранение и обвинение в убийстве. От горя он попытался застрелиться, но каким-то чудом и это ранение оказалось не смертельным. Его признают невменяемым и какое-то время он проводит в психиатрической больнице, а выйдя из неё, так и не получив аттестат зрелости, он бросает гимназию.
Зависимость от морфия и алкоголя толкают его на воровство, что приводит к тому, что его несколько раз сажают за решетку, но вскоре отпускают. Для армии он оказался негоден и с 1917 он пытается лечится от зависимостей, именно с этого момента начинается его литературный путь.
А начинается он крайне неудачно. Два романа, опубликованные тогда в издательстве «Ровольт ферлаг», не привлекли внимания читателей; издатель счел их настоящим провалом.
Его псевдоним появляется как раз в это время. «Ханс Фаллада» вдохновлен сказками братьев Гримм. В сказке «Гусятница» имя Фаллада носит говорящий конь: когда ему отрезали голову и прибили ее над городскими воротами, голова продолжала говорить правду. А имя Ханс взято из сказки «Hans im Glück» — русский аналог: «Иван-дурак».
Чтобы держаться на плаву он работает где может, то на картофельном поле, то подсобным рабочим. До 1928 года его еще раз сажают за воровство. Но после выхода, как он думал, смог обрести счастье. Он познакомился в Гамбурге с Анной Иссель и в 1929 году женился на ней.
В 1931 г. к нему приходит писательский успех — опубликован его роман «Крестьяне, бонзы и бомбы». Международную известность писателю принёс его следующий роман «Маленький человек, что же дальше?» 1932 года. Именно с этого момента он становится профессиональным литератором.
Но вскоре проблемы в личной и социальной жизни снова стали невыносимыми: супруги потеряли нескольких детей подряд (Из четверых рожденных у них детей трое умерли в детстве или младенчестве), а обстановка в стране начала накаляться на фоне прихода к власти нацистов. В это время у него неплохие успехи на журналистском поприще, а также писал сказки для детей. («Верный ёжик», «Истории из Бедокурии: Сказки» …, да «Фридолин, нахальный барсучок», про «наглого, эгоистичного барсука мизантропа, думающего, что весь мир только для него» – сложно сказать насколько это произведение, действительно, детское)
Дитцена мучила тревожность, он не мог решиться на эмиграцию и в итоге всю войну провел в Германии. Разумеется, это не улучшило его психическое здоровье — с ужасами вокруг автор справлялся с помощью алкоголя, наркотиков и внебрачных связей, находясь под угрозой ареста по доносу соседей.
В 1944 г. брак Дитцена рушиться окончательно. Во время ссоры писатель стреляет в жену, и его обвиняют в попытке убийства, после чего помещают на принудительное лечение. После падения нацистского режима сотрудничал в Культурбунде. За следующие три года после покушения на жену, он успел снова жениться и снова попасть в клинику, где и была написана его самая известная книга — антинацистский роман «Один в Берлине. Каждый умирает в одиночку». Роман о том, как простой столяр бросил вызов нацистскому режиму.
Умер 5 февраля 1947 г. в Берлине. Похоронен на Третьем Панковском кладбище. В 1981 г. перезахоронен в Карвице на старом кладбище, на месте которого ныне находится Фаллада-парк.
Его главное произведение - это замечательная книга о борьбе маленьких людей против большого зла.
Хочу закончить цитатами из книги:
«Если каждый хотя бы попробует, если предпримет попытку остановить зло, кто знает, может действительно получится»
«Политика ее нисколько не интересует, она просто женщина и как женщина считает, что детей рожала на свет не затем, чтобы их убивали»
«Мысль свободна», — говорили они, хотя вообще-то им не мешало бы знать, что в этом государстве свободы не было и у мысли.»