Оригинал здесь:
https://vk.com/wall385704582_880
В этой части своих размышлений я попытаюсь проследить процесс восхождения двух самых знаменитых ижевских конструкторов: Михаила Тимофеевича Калашникова и Евгения Федоровича Драгунова.
Понимая, что рискую получить: а) обвинение в необъективности, б) обвинение в попытке «хайпануть», урвать кусочек славы Евгения Федоровича, всё-таки решил взяться за эту тему.
Что и как получилось – судить вам, мои читатели и критики.
В чём-то их «траектории судьбы» оказались близки. Оба принадлежали к первому послереволюционному поколению; их даты рождения разделяют всего три месяца. Оба прошли армейскую школу.
В первой части я отмечал отсутствие прямой связи между уровнем (формальным) образования и творческими способностями. Образование у Евгения Драгунова было, по предвоенным временам, весьма приличное: техникум. Но специальность – технологическая, «технолог по холодной обработке металлов резанием». То есть, его начальный конструкторский опыт – это проектирование технологической оснастки. Оружие и стрельбу он изучал прежде всего как стрелок-спортсмен, член Осоавиахима: «Ворошиловский стрелок» 1 ступени, «Ворошиловский стрелок» 2 ступени, инструктор по стрелковому спорту 1 разряда (эту квалификацию он получил в заочной школе стрелкового спорта Осоавиахима).
Далее – пять лет в должности оружейного мастера Дальневосточного артучилища. Под его надзором (16 учебных батарей) было около двух тысяч винтовок: поначалу – трёхлинеек, а с началом войны – автоматические винтовки Симонова. Трёхлинейки были отправлены во фронтовые части. Плюс – пулеметы Дегтярева ДП, которые по штату придавались к каждой батарее, и личное оружие офицеров – пистолеты ТТ и револьверы Нагана. То есть, богатый опыт реальной эксплуатации оружия в войсках, в том числе и такой своеобразной техники, как винтовка АВС.
А после демобилизации – начал с должности испытателя в отделе главного конструктора завода № 74. И вот здесь он в третий раз досконально изучил «трехлинейку» (первый раз – как стрелок, в Осоавиахиме, второй раз – как оружейный мастер). Появилась проблема т. н. «зацепления»: при снаряжении из обоймы закраина верхнего патрона вставала сзади предыдущего патрона. Он, как испытатель и стрелок, был включён от отдела главного конструктора в комиссию, которая искала причины появления этого дефекта. Работа продолжалась пять месяцев. В конечном счете оказалось, что причиной стало изменение конструкции закраины, введенное в 1930 г., для повышения надежности работы подающего механизма пулемета Максима.
По словам самого Евгения Федоровича: «В ходе этой работы я винтовку изучил в четвертый раз, но уже как конструктор. Она стала для меня «живой». В дальнейшем мне много приходилось работать с неавтоматическим оружием и могу сказать, что спроектировать хорошую магазинную винтовку не менее сложно, чем автоматическую. Везде свои особенности».
Единственный способ проанализировать и отследить «тонкую механику» подачи патрона – это графический анализ в большом масштабе (5 : 1). Этим инструментом он овладел в совершенстве. Он откровенно потешался над восторгами журналистов: ах, конструктор имярек сам стоит за верстаком и подпиливает деталь. Евгений Федорович говорил так: «Витя Леонтьев (Виктор Гаврилович Леонтьев, слесарь-сборщик экспериментального цеха, работавший над будущей СВД) напильником владеет лучше меня. Моя задача – показать ему, где и сколько спилить».
Конструкторы первой послереволюционной генерации – их технология работы базировалась в основном на работе с металлом. Доцент Юркин, выпускник Ленинградского Военмеха, читавший нашему курсу дисциплину «Проектирование автоматического оружия» и принимавший участие в постановке на серийное производство винтовки АВС, вспоминал, как Сергей Гаврилович Симонов ходил по заводу с портфельчиком, в котором была какая-нибудь деталь: к станку подойдет, подфрезерует. Потом – другую.
В смысле «технологии конструирования» Михаил Тимофеевич был близок именно к этой генерации конструкторов. У них металл шёл впереди чертежа; они мыслили на металле. Дальше следовало то, что называют реверс-инжиниринг: оформление чертежей по образцу в металле. Яркий пример – в МВК им. Калашникова экспонируются чертежи пистолета-пулемета 1942 года. Подпись Михаила Тимофеевича там, естественно, имеется. И – подписи специалистов Московского авиационного института (МАИ в то время был эвакуирован в Алма-Ату). Документацию на образец в соответствии с ГОСТами, связку размерных и кинематических цепочек сделали они.
В этом месте замечу, что озвученная продюсером фильма «Калашников» Сергеем Бодровым (или режиссером Константином Бусловым, точно уже не помню) в интервью «Удмуртской правде» основная идея, на которой был выстроен весь этот опус: Калашников победил вопреки Системе, которая его гнула и ломала, не имеет с действительностью ничего общего.
Из книги «Записки конструктора-оружейника»:
«Открылась дверь, и в кабинет вошел военный в летной форме. Секретарь ЦК КП (б) республики представил меня, подвел к нему:
- Андрей Иванович, прошу взять старшего сержанта под свою опеку. То, что он вам представит, на мой взгляд, интересно и перспективно. Поработайте над образцом вместе, помогите молодому конструктору». (М. Т. Калашников «Записки конструктора-оружейника». М.: Воениздат, 1992)
Андрей Иванович – это декан факультета МАИ Андрей Иванович Казаков. Секретарь ЦК КП (б) Казахстана – Кайшигулов. В МАИ была создана рабочая группа (в обиходе её называли «спецгруппа ЦК КП (б) Казахстана»).
Такое вот «противодействие Системы». Напомню, что в те времена вся полнота власти была сконцентрирована в руководстве Коммунистической партии. То есть, вот она, «руководящая роль КПСС»: сработала правильно, к тому же Кайшигулов был человек, как минимум, неглупый.
По-видимому, по аналогичной технологии (сначала металл, потом – чертеж) шла работа и в КБ Щуровского полигона. Вообще хочу заметить, что стартовые условия у Михаила Тимофеевича были просто великолепные. Работа в КБ бок о бок с профессионалами высочайшего уровня, доступ к самой разнообразной матчасти, возможность не только пощупать руками оружие, но и оценить, как оно работает. И это – начиная с 1943 года. А, начиная с 1946 года, напряженнейшая работа в конкурсе на создание автомата. И здесь – снова работа в высокопрофессиональном коллективе: с октября 1946 года – в КБ Ковровского завода № 2. Из воспоминаний Александра Алексеевича Зайцева: «Первая встреча с М. Т. Калашниковым у меня состоялась в конце октября 1946 г., в кабинете Главного конструктора завода № 2 им. Киркиж И. В. Долгушева. Долгушев предложил мне, совсем ещё молодому конструктору, помочь Калашникову в доработке эскизного проекта автомата и разработке рабочих чертежей для изготовления опытных образцов… С этого дня у нас с Михаилом Тимофеевичем началась повседневная работа над автоматом. Он оказался хорошим конструктором-энтузиастом. Правда он в то время не умел вычерчивать чертежей и схем, но в готовых чертежах ориентировался хорошо». И снова Зайцев: «…При отладке автоматов (АК-46 и АК-47) самое активное участие принимал Михаил Тимофеевич, я удивлялся его настойчивости. Он следил за любой малейшей заминкой в работе автомата, просиживал часами и продумывал малейшие недочеты» (Монетчиков С. Б. История русского автомата. СПб: «Атлант», 2005)
Знавший его не одно десятилетие Николай Николаевич Шкляев (с 1959 года – военпред, старший военпред на Ижмаше, районный инженер ГРАУ, а после выхода в отставку – референт Михаила Тимофеевича), отмечал такое его качество как умение увидеть и оценить «изюминку» конструкции. То есть, то, что постигается тактильным восприятием.
Но у этого восприятия есть свои границы.
При постановке АК на серийное производство на Ижевском машзаводе в 1949 году выявился такой дефект как «слежение» курка: при автоматической стрельбе курок не фиксировался автоспуском и двигался следом за затворной рамой, что приводило к осечкам.
При освоении АК на сопровождение этого процесса был «мобилизован» по сути весь инженерно-технический потенциал завода; конструкторов, технологов распределили по узлам. Евгению Федоровичу достался ударно-спусковой механизм. Проанализировав в масштабе 5 : 1 кинематическое и силовое взаимодействие курка с боевым взводом автоспуска, он обнаружил ошибку в геометрии контактных поверхностей, из-за чего происходил самовыжим курка. Была доработана конструкция, технологи спроектировали калибры для контроля ключевых элементов.
В конкурсе на снайперскую винтовку Евгений Федорович использовал на первых образцах магазины от винтовки Токарева. Константинов, который не имел в распоряжении магазинов СВТ (в Коврове её не производили), разработал магазин «от нуля» и продвинулся достаточно далеко.
В ряде публикаций в Сети и в печатных изданиях часто обсуждается вопрос о сходстве магазина СВД и магазина винтовок Константинова. Версии выдвигаются различные, включая и подарок Константинова Драгунову. Их действительно связывали дружеские отношения, но, думаю, тут, скорее, было прямое указание ГРАУ. Армия заинтересована в том, чтобы на вооружении оказался бы самый лучший образец и как можно скорее. Поэтому практика, когда директивным порядком предписывают заимствовать какие-либо узлы с других образцов – она достаточно распространена. В трехлинейной винтовке обр. 1891 г., наряду с конструктивными решениями, разработанными С. И. Мосиным, есть узлы, предложенные А. – Л. Наганом и Комиссией по выработке образца магазинного ружья. Перед заключительным этапом испытаний автоматов под патрон обр. 1943 г. конструкторами ковровского завода № 2 совместно с М. Т. Калашниковым была существенно переработана конструкция АК-46 с использованием наиболее удачных идей конкурентов, в частности, компоновки подвижной системы автомата Булкина.
Видимо, и в конкурсе на снайперку, руководствуясь стремлением скорее довести работу до финиша, ГРАУ решило поддержать того, чей образец был ближе к тактико-техническим требованиям.
А с магазином Константинова Драгунов провёл большую работу: тщательно проанализировал на прочерчивании кинематические взаимодействия патронов с корпусом магазина и друг с другом, с учетом допусков на размеры гильзы. Дьявол кроется в деталях! Доработанная конструкция заработала надежно. Свой вклад внес Виктор Гаврилович Леонтьев, собиравший опытные винтовки. Воспитанник системы Трудовых Резервов, он получил профессию слесаря-инструментальщика. Для сборки винтовки перед заключительным этапом испытаний Виктор Гаврилович сделал калибры на ключевые элементы магазина, определяющие надежность его работы. В итоге винтовка на испытаниях отработала безупречно. А у Константинова было большое количество задержек именно с магазином. Похоже, что магазин он отрабатывал эмпирическим путем, на «железе» (базовое образование Александра Семеновича – школа ФЗУ).
Если подытожить вышеприведенные размышления, то вот, что, на мой взгляд получается:
Калашников – это крутой взлет. Человек безусловно талантливый, оказавшийся «в нужное время в нужном месте», в среде, которая способствовала раскрытию и развитию его творческого потенциала. Творческий потенциал был подкреплен также упорством алтайского крестьянина из многодетной семьи. Технология конструирования: «сначала металл, потом – чертеж».
Драгунов – постепенное восхождение, разнообразный предшествующий опыт: цеховой технолог, армейский оружейный мастер, стрелок-спортсмен. И каждый из этих этапов что-то вносил в его профессиональный багаж. Техническое образование способствовало появлению нестандартных конструкторских решений: термостабильный узел «ствол – цевье» СВД – это, по существу, классическая статически определимая балка из курса сопромата; исключение трения курка о затвор в пистолете-пулемете КЕДР за счет изменения направления момента силы боевой пружины. Занятия стрелковым спортом, где спортсмен, соревнуясь, борется в первую очередь с самим собой, постоянно анализирует свои неудачи, выкристаллизовали его жизненный принцип: «Никогда не опускать руки при неудачах и не впадать в преждевременный восторг от первых успехов». Технология конструирования – «от чертежа к металлу».