Алексей Казаков, комиссар противотанкового дивизиона бригады моряков, вторую неделю громившей тылы врага, возвращался из штаба к себе в часть. В сопровождении пожилого сибиряка, в прошлом охотника, теперь дивизионного связиста Егора Филинова, он шел на лыжах через лес. Дорога сближает людей. Алексей с любопытством расспрашивал степенного гвардейца о сибирской тайге, об охоте.
— Ш-ш-ш!.. Сюда, товарищ комиссар! — вдруг прошептал Филинов и увлек старшего политрука за разлапистую ель.
Алексей сбросил лыжи, вскинул автомат и пристально вгляделся чащу. Вскоре он различил фигуры людей на лыжах и в маскхалатах. Сосчитал: семь. «Молодец, охотник! А я-то ничегошеньки не услышал», — корил себя Алексей.
— Отделение вроде. Чье? — шепотом спросил Филинов.
— Чужаки. Сразу встрепенулись, когда под одним хрустнула ветка... Разведчики или диверсанты. Будем уничтожать!
— Может, живыми взять удастся? Ну, не выйдет — тогда и прикончим. Как? — спросил Филинов.
— Разведчики... Впрочем, попытаться можно. Подавайся за пень!
Филинов ловко, в один прыжок, оказался за ближайшим пнем. Когда до лыжников осталось метров пятьдесят, Казаков крикнул:
— Стой! Хенде хох!
«Руки вверх!» — это все, что он знал по-немецки...
Все семеро мгновенно попадали в снег. Казаков и Филинов дали по длинной очереди. Послышались стон, ругательство, началась ответная пальба.
«Так, так, — соображал Алексей. — Вижу, одного прикончили, другого ранили. Остальные за деревьями. Плохо мы сработали». И тут же окликнул товарища:
— Филинов! Здоров?
— Да, здоров... — глухо отозвался связист. — На кой черт я вам насоветовал брать их живыми.
— На войне без ошибок не обходится, — заметил Казаков. — Вот только бы поумнее их исправить.
Солдат сделал три одиночных выстрела. После небольшой паузы еще тише сказал:
— Я думаю, теперь мы будем половчее. Главное дело — не дать им расползтись. Не возражаете, товарищ комиссар, если я на себя возьму трех левых, а вы двух правых и раненого? За ним тоже надо смотреть. Опомнится — зубы покажет. Ей-бо!
— Согласен! У нас позиция лучше. Патроны береги.
Довольно толстая ель и по соседству с ней объемистый пень хорошо защищали комиссара и связиста. Гитлеровцы же были захвачены врасплох: попадали в снег — как шли — среди молоденьких лиственниц и оказались под прицельным огнем, лишенные маневра.
— Учитывай: силы разные, — продол жал Казаков, — они лучше вооружены. Гранаты. И патронов побольше нашего. Все решит выдержка!
— Ваш правый отползает!.. — быстро сказал сибиряк.
Казаков выстрелил короткой очередью. В ответ — три. Возле него прозвякали хлопки. «Разрывными шпарят, негодяи!» — взгляд Казакова задержался на раненом: — Назад пятишься... Он и впрямь еще зубы покажет. Алексей ощупал пальцами переключатель, поставил на одиночную, старательно посадил укрытие гитлеровца на мушку и, поеживаясь от холода, затаился. Фашист медленно пополз назад. И едва правое плечо его на какую-то секунду приподнялось, Алексей выстрелил, фашист дернулся и застыл. И опять шлепки разрывных.
Комиссар крикнул Филинову, что и его крайний тоже пятится.
— Вижу! Хитрющий! От меня прячется. А вам, товарищ комиссар, не сподручнее снять его?
Алексею он действительно был виден лучше. Но это учитывал и гитлеровец. Прежде чем сделать очередное движение назад, он каждый раз правой ногой утрамбовывал снег, время от времени чуть выше поднимая ногу. Комиссар прицелился и стал ждать... Как только гитлеровец снова заколотил ногой, Казаков нажал на спуск. Лес огласился криком.
Связист, довольный, заметил:
— Совсем уж был у дерева, гад...
Вдруг рядом шлепнулась граната и прогремел взрыв. Облако дыма скрыло раненого гитлеровца. Казаков спросил:
— Кого видишь?
— Всех, кроме кидавшего...
— Что-то они задумали. Смотри в оба!
***
Поединок продолжался уже два часа. Валенки, теплые брюки, меховая безрукавка под шинелью уже не спасали от холода. Алексей усиленно двигал пальцами ног, поочередно отогревал руки за пазухой. Мысль вертелась вокруг одного: что последует за этой гранатой? Слышались отрывистые команды, реплики, целые фразы. Но, к сожалению, он ничего не понимал и досадовал на себя, что не знает по-немецки...
Комиссар посмотрел на верхушки деревьев. Ни одна веточка не шевелится, полный покой. То-то облако от разрыва так медленно рассеивалось. «А что... — мелькнула догадка, — несколькими гранатами они запросто поставят дымовую завесу, и тогда...» Повернулся к Филинову. Худощавое лицо солдата сосредоточено, голубые глаза, постоянно таящие где-то в глубине ироническую усмешку, сощурились.
— Ты понял, зачем они бросили гранату?
— Попытать, наверное, решили, как далеко зашвырнут.
— Гм... Что они, на состязаниях. Тут другое...
— Рус, рус! Слюшай меня! Я дойч официр... — донесся хрипловатый голос.
— Борьба нет полезен. Пистоль бросай! Будем ожидаль.
— Филинов, скажи-ка ему что-нибудь по-сибирски...
— Эй, ты! Пистоль! Замерз небось? Хенде хох и топай к нам со всей своей шатией, — на весь лес прогремел Филинов.
— Bo-Bo! Если не хотят лежать на русской земле с протянутыми ногами, пусть протягивают руки, — пробормотал Казаков.
После небольшой паузы немецкий офицер снова заговорил:
— Рус! Думай лучше. У вас выход нет. Айн минутен думать!
— Скотина!.. — выругался Казаков и дал короткую очередь из автомата.
Потом сказал негромко:
— Филинов! Теперь они начнут выполнять свою задумку. Точнее стреляй, как только начнут бросать. Главное — не оставить живым того, кто ближе всех окажется к нам.
На какое-то время враги затаились. Казаков и Филинов застыли у автоматов. Они понимали, что только меткие очереди спасут их.
Медленно тянутся секунды. Давит тишина.
...Две длинные очереди вспороли воздух. У пня и ели зазвякали частые хлопки. Вверх поползли темные барашки порохового дыма. И тут полетели гранаты. Филинов успел сделать два выстрела, Казаков — один, когда разрывы тряхнули землю. Густые снопы дыма создали завесу. Еще не поредела она, а сзади и сбоку пня глухо ткнулись в снег еще две гранаты. До разрывов артиллеристы успели выпустить еще по очереди. Алексей снял одного фашиста в момент броска, другого — при падении. И тут его взрывной волной придавило к земле. Над головой просвистели осколки.
— О-о-ох! О-o-ox!
— Ранен? Тише... Держись, Филинов! Если можешь, дай очередь.
Но Филинов не стрелял. До слуха Казакова донеслось его тяжелое дыхание.
Дым рассеялся. Снег вокруг воронок почернел. Казаков машинально ощупал бока, шею, плечи. Подвигал руками и ногами. «Как будто не задело». Тревожно рассматривал логово фашистов: «Ничего не вижу! Где же те двое? Неужели убежали? Оба как будто рухнули, сам видел. А-а-а... Вот вы где!»
Один из тех, кого он искал, лежал за березкой недвижимо в причудливой позе. Другой судорожно извивался в не большой ложбинке. «Этот никуда не денется. Где же еще двое? Неужели успели сменить позицию? Значит, притаятся и будут выжидать момент, чтобы покончить со мной».
— Филинов! Филинов! — тихонько позвал Алексей.
Молчит. И дыхания вроде неслышно...
На западе оранжевая полоска медленно приближалась к горизонту. Шел пятый час неравного боя... Ног почти не чувствовалось.
Алексей посмотрел вверх. Макушка деревьев зашевелилась. Начинался ветерок, он тянул в сторону дороги.
Раненый фашист разметался на спине. Видимо, без сознания, ноги согнул и совсем демаскировал себя. «Надо как-то ускорить развязку. Алексей надел ушанку на дуло автомата и стал медленно приподнимать. Длинная автоматная очередь сбила приманку. Стрелял офицер с прежнего места. — Пусть думает, что убил меня. Теперь можно к Филинову...»
Связист лежал на животе, опершись лбом о левую руку, правой сжимал автомат. Три раны на шее уже не кровоточили. Штанина на левом бедре основательно пропиталась кровью. «Сильно тебе досталось, дружище, — Алексей отцепил его поясной ремень и наложил жгут на бедро. — Расквитаюсь — потом дотащу тебя до дороги».
Он взял снаряженный диск, привалился к Филинову и дал две короткие очереди. «Знайте, канальи, что мы оба живы!»
Гитлеровский офицер тут же откликнулся...
Алексей благополучно вернулся на свое место. Улегся поудобнее, прислушался. Обостренный слух уловил отдаленную русскую речь со стороны дороги. «Почудилось или на самом деле?» На всякий случай решил длинной очередью предупредить своих. А то как бы не попали под огонь врага.
Фашисты не ответили. Видно, они то же услышали шум и сообразили, что дело пахнет керосином. Офицер что-то крикнул и стал стрелять по ели, за которой укрывался Казаков. Другой гитлеровец стал пятиться назад. «Пятки смазываете, сволочи! Один прикрывает — другой уползает...» — злорадно подумал Алексей, прицелился и выстрелил. Разведчик притих. Офицер не выдержал и, петляя зайцем, подался в лес.
Алексей оглянулся и увидел своих. Они, приближаясь цепочкой, укрылись за деревьями. Гитлеровец, часто оглядываясь, бил навскидку разрывными. «Врешь, гад, не уйдешь!» — Алексей старательно приложился щекой к прикладу...
Когда с последним было покончено, Казаков спросил приближавшихся бойцов:
— Кто такие?
— Старший лейтенант Леснов, командир роты лыжного батальона.
— Молодец, Леснов. Выручил. Говорит с тобой комиссар артдивизиона Казаков.
— Очень приятно, товарищ комиссар, — потеплевшим голосом отозвался старший лейтенант.
— Сколько же вы тут воюете?
— Часов уже шесть...
— Вот так выдержка! Сейчас заберем связиста Филинова. Его надо быстро доставить в медсанбат. А еще говорят, пушкари только у орудий мастера. Казаков слабо улыбнулся.
***
Вскоре Алексей Петрович Казаков был тяжело ранен. Но выжил. В мирные годы он работал заведующим одного из отделов ЦК ВЛКСМ. А позже — заместителем заведующего организационно партийным отделом Московского областного комитета КПСС.
Ник. НИКОЛЬСКИЙ, Герой Советского Союза (1979)
☆ ☆ ☆
Зимой 1945 года Казакова Алексея Петровича за проявленные доблесть и мужество, проявленные на фронте борьбы с немецкими захватчиками, наградили орденом Красной Звезды. Правда, представляли его к ордену Александра Невского.
