Веду тренинг для школы. Во время кофе-брейка подошла заместитель директора по воспитательной работе:
— Можно я вам расскажу про сложный случай с одним учеником?
— Конечно.
— К нам в школу перешёл мальчик. В предыдущей школе его травили. Он давал сдачи, как-то пытался себя защитить, дрался. После очередной драки его поставили на учёт. Так, с этой отметкой об учёте и перешёл к нам. Со своей виной в драке он так и не согласился.
К нам он пришёл сразу с вызывающим поведением. Мама говорит, что раньше таким не был. Он ведёт себя агрессивно, сам провоцирует одноклассников. Недавно вот бы случай, он смеялся над одним мальчиком, который как-то не так одет, подбивал других над ним издеваться. Была уже и драка, его хотели снова поставить на учёт, так как с предыдущего уже сняли. За него вступилась я, вытащила.
Я с ним разговариваю. Как завуч по воспитательной работе я обязана. Я всегда пытаюсь понять мотивы. Он чаще всего молчит. Вот недавно снова был инцидент, и я снова с ним разговаривала. Сказала: «Ты понимаешь, что ты меня подводишь? Ты вот этим поступком меня обидел. Ведь я единственная вступилась за тебя, когда тебя на учёт ставить хотели». Глаза потупит и молчит.
Я не знаю, что делать. От него отвернулись уже все.
— А семья?
— Там и дома разлад. Мама всегда на его стороне. А вот папа... Он сторонник жёсткого воспитания, у них никогда тёплых отношений не было. Всё криком, жестокостью, а когда была травля в прошлой школе, он сказал, что настоящий мужик должен разбираться сам. С женой он несогласен, у них постоянно споры из-за сына.
— У него есть друзья?
— Нет. Это настоящий ёжик. Даже если с кем-то сближается, потом обидит. Подорвано уже базовое доверие к миру, к окружающим. Знаю, например, что ему нравится одна девочка, так он и её обидел, посмеялся над её внешним видом. У меня ощущение, что он специально теперь уже усиливает роль плохого, чтобы никто с ним не сближался, и чтобы оправдывать ожидания окружающих.
— Да, всё так. Чего мы от детей ждём, то они и выдают.
— А что другие учителя?
— Ничего, махнули рукой, причём с первого дня, как только пришёл. Никто не пытается разбираться, что у него внутри. Что с ним происходит, почему он так себя ведёт. Смотрят только на внешнее. Уже прилип ярлык: «Ну, он такой».
— Кроме вас, в школе его вообще кто-то ещё поддерживает? С ним кто-то разговаривает?
— Нет. Только отчитывают. Но что толку от того, что я разговариваю? Я хочу понять, что я сделала не так. Где я ошиблась? Не меняется ничего.
— Пожалуйста, продолжайте разговаривать хотя бы вы. Если и вы от него отвернётесь, он потеряет последнюю надежду на то, что среди взрослых есть неравнодушные люди. Сейчас на одной чаше весов есть вы и, возможно, мама, а на другой весь остальной мир. Если ещё и вы его оставите, решив, что всё бесполезно...
— (глаза стали влажными) Правда? То есть я всё делаю правильно? А я так боялась, что я где-то ошиблась. У меня ведь совсем другой класс. Там совсем другие отношения между детьми. Они все думающие, очень эмпатичные, любые конфликты решают спокойно.
— Подождите, у вас класс есть?
— Да, седьмой. Очень хорошие дети.
— А он в каком?
— В седьмом.
— А почему вы его до сих пор к себе не забрали?
— Да я как-то предложила однажды в прошлом году, он отказался.
— Слушайте, ну надо настойчиво в эту сторону его двигать. Не просто один раз предложить. Конечно, он не хочет, он уже привык к тому, что есть. У него привычная роль, вокруг него привычные дети, с которыми нет отношений, но ему кажется, что не больно-то и хотелось. Привычные взрослые, о которых у него есть мнение. Вы ломаете его стереотипы. Есть такой парадокс, нашему мозгу часто некомфортно менять своё мнение об окружающем мире. Он всё прекрасно в глубине души про вас понимает. Перейти к вам, значит, попасть под ваше влияние. А это значит, признать, что не все взрослые плохие, что не все дети плохие. А тогда ведь и себя менять придётся.
— Да, ему у нас будет совсем не привычно.
— Это поначалу. Это как операция. Надо вырвать его из токсичного равнодушного окружения, даже если это некомфортно. Но он попадёт в совсем иную среду, к совсем иному взрослому, он даже попытается противостоять. Но в итоге будет вынужден принять правила вашего коллектива. И будет вынужден меняться. Вам надо настоять на его переводе. Возьмите в союзники маму, убедите её, пусть она тоже повлияет на него.
— Да, я ведь могла бы более настойчиво его убедить. И с мамой поговорить могу. Самое сложное у подростков всегда седьмой и восьмой класс, потом обычно налаживается. А вы думаете, я могу его как-то изменить?
— В первую очередь, вы можете изменить его представление о мире. Мозг пластичен. Установки можно менять. Для каких-то установок требуется одно касание, а для каких-то закостенелых, много касаний. Но вода камень точит. Сейчас вы имеете возможность делать редкие касания. А став его классной, вы сможете делать это каждый день. А ваш коллектив детей вам в помощь.
— (в этом месте она уже не скрывала слёз) Спасибо! Мне так важно было это услышать. Я так боялась, что делаю что-то не так. Все, что вы сейчас мне сказали, в самое сердце. Я ведь думаю также, только перевод в свой класс не рассматривала, как важный. Оказывается, я не одна так думаю.
Кажется, есть шанс спасти ещё одну детскую душу. Ради этого и живём.
Неравнодушных педагогов и осознанных родителей я приглашаю в Телеграмм-канал «Учимся учить иначе» и в привязанную к каналу Группу.
Книгу «Травля: со взрослыми согласовано» можно заказать тут.