Сююмбике и ее односельчане. Глава 214
Путеводитель по каналу здесь
Кто не был на месте Зухры, тому не понять, как больно материнскому сердцу. Если бы сын подошел и сказал, что они с женой хотят жить отдельно, разве бы она не поняла, разве была бы против?
А так, не поговорив, не посоветовавшись, привести человека в дом прорубать двери, это как? Все рассчитали, дождались, когда Диана поступит в техникум и уедет, половина Зухры им будет не нужна. А как, каким тоном сын с ней разговаривал! Как будто с какой-то приживалкой, которой он, хозяин, вынужден выделить угол.
Ой, как горько, как больно, как муторно! И сделать ничего нельзя. Не помогут ни слезы, ни упреки, ни ругань. Приходится Зухре смириться. Эминэ она написала, что решила отделиться от семьи Ильдара.
Дескать, надоело ей с ними жить. Хочется иногда помолиться, иногда просто днем полежать, а они шишляют взад-вперед. Сейчас, милое дело, тишина и покой. Хочу – повяжу, хочу – книгу почитаю, хочу – чаю напьюсь.
Эминэ немного удивилась, но, подумав решила, что маме и правда так, наверно, лучше. Когда мать жила с ней, могла закрыться в своей комнате и не выходить весь вечер. Вот и гадай, может устала, может обиделась. Не знаешь, иногда, с какого боку к ней подойти.
Ляйсан словам матери не поверила, но не стала об этом ей говорить. Зачем сыпать соль на рану, маме и так тяжело. Гульсум тоже не поверила россказням Зухры о том, как она настояла на том, чтобы ей сделали отдельный вход, но тоже промолчала. Свяжись с этой Зухрой, сама же виноватой окажешься.
Не прошло и недели, приходит Зухра из бани, а серванта с посудой нет. Вот тут стоял пол часа назад, теперь нет. Вышла на веранду, хотела пройти в сени, дверь закрыта с той стороны. Вот тебе раз! А как же готовить, если они закрываются? Газовая плита стоит в сенях.
Обошла кругом, зашла в половину сына. Там Марзия моет хрусталь, ее, Зухры хрусталь. Как это? Женщина просто растерялась от такой наглости.
- Сынок, что это такое? Вы почему утащили сервант и посуду?
- Дык, мам, тебе одной зачем хрусталь эта? К нам в гости должны приехать родственники Марзии, а у нас и посуды путной нет, все у тебя осталось. Вот мы и забрали.
Тут сунулась Марзия
- Свое забрали, все на деньги Ильдара куплено, все в этом доме наше.
- Ошибаешься, Марзия! Этот сервант и эту посуду мы купили с Ляйсан, когда Ильдар с женой ушел от нас, оставив с долгами.
- Пусть будет так, хотя ты сейчас можешь что угодно сказать. Однако, за чей счет ты жила этот год, не на свою ли копеечную пенсию?
- Ладно, за твой счет жила, забирайте. Действительно, на что мне эта хрусталь. Только зачем вы двери закрываете, как я буду готовить, не топить же мне плиту трижды в день.
Ильдар, переглянувшись с женой, радостно воскликнул
- Мам, ты не переживай! Я обо всем позаботился. Купил тебе переносную газовую плитку, а к ней маленький баллончик. Я сам буду тебе его заправлять. Очень компактно и удобно. Плитку поставишь на стол, баллончик на окошко. Да, я сейчас сам установлю.
Просторно стало в половине Зухры, ничего лишнего. Вместе с хрусталем исчез набор кастрюль, сковородки, вся столовая посуда. В буфете сиротливо стояли три чаши, три тарелки, три ложки, одна кастрюля и одна сковорода.
Придя на неделе к матери, Ляйсан от удивления рот раскрыла
- Мама, где сервант, где посуда?
- Как где? Ильдару отдала, мне оно зачем? Пусть пользуются. Они и всю остальную посуду забрали, газ мне индивидуальный провели. Ладно, телевизор оставили, да постельное белье. Спасибо им, могли и это забрать.
Ляйсан медленно опустилась на диван
- Мама! Как же так? Разве так можно? Ильдар не мог так с тобой поступить, это она, с.ка такая, стер.а! Она его подговорила. У него же своего ума нет, и не было. Я сейчас с ней поговорю.
- Успокойся! Их нет дома. На работе они. Что теперь толку ругаться? Это ведь ты виновата во всем, ты уговорила меня принять эту сте.ву. Не так ли, доченька.
Ляйсан как будто холодной водой окатили. Действительно, она просила маму за эту женщину. Да, она, Ляйсан, виновата. Она встала, села обратно на диван, не зная, что сказать. В это время в дверь ворвалась Марзия. Привычка у нее подслушивать, подсматривать, вынюхивать.
- Значит я с.ка и сте.ва! А ты сама кто такая? Весь город знает, как ты вышла замуж, вцепившись в своего Игоря. Никто другой на тебя и не посмотрел, ты никому больше не нужная.
Еще смеешь свой грязный рот открывать и обзывать меня? Что ты сюда таскаешься, что ты здесь оставила? Какое тебе дело до моего Ильдара, до меня? Бессовестная, целый год ходила к нам, жрала, пила наше.
Ляйсан растерялась. Она и правда иногда приходила к маме, садилась с ними за стол, так ведь она приносила что-нибудь к чаю. Марзия уже не могла сдерживать себя. Покраснела аж до сиреневого цвета, глаза налились кровью, руки сжались в кулаки. Она продолжала дальше.
- По всем законам дом должен достаться сыну. Ты надеешься, что тебе здесь доля достанется? Вот тебе!
Засмеялась нехорошим смехом и выставила перед собой два кукиша. Зухра молчала смотрела на это действие. Ляйсан как-то сразу успокоилась, стоит ли слушать этот бред. Видно доля такая у Ильдара, на ненормальных жениться
- Не ори, пожалуйста, пупок надорвешь. И слюни подбери, противно смотреть. Выглядишь, как бешеная суч.а. Мама, я пойду, у меня обед заканчивается.
Представление продолжилось вечером. Марзия рыдала, Ильдар ее успокаивал. Потом зашел к матери. Не сочтя нужным поздороваться, начал сходу
- Мама! Сколько можно? Мало того, что ты относишься к моей жене, как к прислуге, еще позволяешь Ляйсан здесь командовать, оскорблять ее, обзывать последними словами. Я Марзию в обиду не дам. Чтобы это было в последний раз!
Зухра отложила книгу, устало вздохнула
- Ильдар, твоя Марзия получила все, что хотела. У нее своя половина дома, у меня своя. Дочери будут ко мне приходить, приезжать и говорить все, что хотят. Они в своем доме. Ляйсан не зашла к вам и не стала ругаться с твоей женой. Это она пришла. А теперь, уходи к себе, у меня сегодня нет желания разговаривать с тобой.
- Ну, мам! Все-таки я бы хотел…
- Сказала, иди к своей жене. Я все сказала.
Это было не все. Из веранды исчезли все стеклянные банки, испарилась гора подушек с кровати, ватное одеяло. Зухра не знала, то ли смеяться, то ли реветь. На кой ляд Марзие это барахло. Забила им чулан и что?
Жизнь продолжалась. Ильдар заходил к матери поздороваться, приходила Марзия, как ни в чем не бывало. То ей спички надо, то моток пряжи. Если была дома, когда приходила Ляйсан, обязательно заходила поговорить, расспросить о детях. Такая доброжелательная, улыбчивая.
С Зухрой поддерживает хорошие отношения. Напечет пирожков, ей пару штук принесет. То за водой для матери сходит, то хлеба из магазина принесет. Все соседи хвалят ее. Как повезло Зухре с невесткой, во всем ведь помогает.
Настала зима. Зухра привыкла жить одна. Ей на самом деле так лучше. Много ли ей одной надо? Картошку, морковку, соленья дает Марзия. Мясо тоже от них. Денег давала, когда в начале зимы мясо оптом покупали.
Пенсии ей хватает, даже оставалось бы. Только с каждой пенсии приходится отдавать сколько-то Марзии. У них все какие-то траты, какие-то долги, как не помочь? Жалко, сын ведь.
Все бы ладно, только холодно Зухре. Очень холодно. Дрова ей Ильдар приносит или Марзия. Пять поленьев. Плита едва успевает нагреваться. Сын говорит, что дров мало, летом слишком много сожгли, экономить надо. Можно просто потеплее одеться.
Сидит Зухра прижавшись спиной к кирпичам чуть теплой печи, одетая в стеганную безрукавку, в рейтузы с начесом, гамаши, шерстяные носки, в полуваленки. На голове у нее теплый платок, на плечах пуховая шаль.
Иногда смотрит телевизор и вяжет, иногда молится, перебирая свои янтарные четки. Ждет. Ждет писем от Эминэ и Алии. Дочери пишут регулярно, не реже одного раза в неделю. Примерно раз в месяц Зухра получает посылку от дочерей. У нее всегда есть чай, кофе, тушенка, всякие сладости.
Один раз в неделю приходит Ляйсан, прибраться, полы помыть. Зухра ругается на нее, мол, зачем, она и сама может это делать. Лучше пусть дочь посидит с ней, поговорит.
Ляйсан жалко мать до слез. Сидит она в холоде, замотанная, закутанная. Холодные руки, потухшие глаза, беспомощная улыбка. Единственная просьба к дочери: «Не говори ничего, не вмешивайся. Ты выговоришься и уйдешь, а она сына моего из-за тебя будет канать».
Пробовала позвать пожить зиму к себе, но Зухра только руками замахала.
- Мне нормально. Буду жить в своем доме. Пусть прохладно, это даже полезно для здоровья. Уйду из дома на зиму, обратного хода мне не будет. Никуда не пойду, это мой дом.
Продолжение читайте здесь: Глава 215.