Продолжение 4 | Начало здесь
Василий Андреевич взял правление в свои руки. Я же пребывала в прострации: звуки доносились издалека, не достигая сознания, глаза смотрели, но не замечали ничего вокруг. Странная скованность охватила тело и разум. Я подолгу сидела на одном месте, уставившись в пустоту. В глазах не стояли слезы, в душе не бушевало пламя из горечи и печали. Ничего. Тихо вокруг.
— Есения Захаровна, — знакомый голос достиг ушей, вытянул из забытья, — барин гневаются, вас ищут.
Настя упала на колени подле меня, накинула на плечи шаль. Только теперь заметила, как ночь опустилась на край, где я провела беззаботное детство, взрослела под опекой папеньки. Я тихо сидела у #могилы , когда Настя нашла меня.
— Как это произошло? — прошептала я. — Почему, Настя? Булатка смирный конь.
— Несчастный случай, барыня. На охоте всяко бывает, — в тон мне ответила девушка. — Конь понес, перепрыгивал заросли бурьяна. Перевернулся в воздухе и упал на спину, подминая под себя вашего батюшку.
— Почему Булатка понес? Чего испугался?
— Неведомо, барыня, так мужики сказывают, — Настя поднялась и помогла мне. — Пойдемте, барыня, в дом. Петр Андреевич пожаловали, видеть вас хотели.
Я нахмурилась. Орлов появлялся неожиданно. Я не видела его со дня свадьбы. Похороны папеньки Петр Андреевич пропустил. Что же ему потребовалось от меня? Выразить соболезнования?
Опираясь на руку Насти, я добрела до усадьбы. Тишина опустилась на некогда шумный двор. Сразу после похорон Василий Андреевич рассчитал прислугу, кроме Матрены и Насти. Расспродал скот и продовольственные запасы, объясняя скорым отъездом в город.
— Как же поля? Урожай погибнет, — заикнулась я невзначай.
— Я фабрикант, Есения Захаровна. Земли меня интересуют только ради застройки.
Сердце всколыхнулось при воспоминании вскользь брошенных слов. Я не придала им значения сразу. Схватилась за руку служанки и остановилась.
— Что вы, барыня? Привидилось что-ль? Нездоровится? Побледнели так...
— Настя, ты обещала узнать про камень, из которого бусы изготовлены, — напомнила я.
— Так барыня в печали пребывали, вот я и не тревожила, — оправдалась девушка.
— Говори уж, что выяснила! — потребовала я, чуя неладное.
Настя огляделась по сторонам, не подслушивает ли кто, склонилась ко мне ближе и быстро зашептала:
— Мужик тот сказывает, что гагат – магический камень, оберегает владельца от порчи, поглощает страхи и негативные эмоции. Но камень ентот колдуны используют для делишек темных, потому и кличут его камнем ночи. Открывает двери в #загробныймир , позволяет управлять душами умерших и оказывать влияние на живых людей.
Настя перекрестилась, оглянулась вновь, словно почуяла слежку и заговорила еще тише.
— Я вот чего думаю, барыня: не зря они на вас камни то эти нацепили и носить приказали. Как папенька то ваш преставились, вы и слезинки не проронили, словно каменная стали. Бусы эти поглотили скорбь.
— Ты что несешь? — поразилась я словам служанки, однако они находили отклик собственной мысли, мелькнувшей в голове, подобно молнии. — Неужто, Настя, ты подозреваешь барина в том, что...
Я не успела договорить фразу, как парадные двери распахнулись и на пороге появился силуэт одного из братьев. Настя охнула, подхватила юбки и скрылась в ночи, предоставив мне теряться в догадках. Я подошла ближе, не в силах унять дрожь в ногах. На крыльце поджидал Василий Андреевич.
— Не пристало замужней даме по ночам в одиночестве гулять! Что люди скажут? — укорил супруг, подхватил меня за локоть и втащил в дом.
— Я ходила на могилу отца, попрощаться перед отъездом.
Василий Андреевич посмотрел тяжелым, пристальным взглядом, но после смягчился, провел ладонью по щеке, притянул к себе и впился жадным поцелуем. Я задохнулась от неожиданности, положила руки на грудь мужа, не в силах отстраниться. Его смена настроения пугала, а затаившаяся скорбь не позволяла принять неистовые ласки супруга.
Однако Василий Андреевич вскоре отпустил меня и позволил удалиться к себе, напомнив об утреннем отъезде в город. Просить дважды не пришлось, я быстро ретировалась в опочивальню и закрыла за собой дверь. Прислонилась к деревянной поверхности и прикрыла веки. Сердце гулкими ударами отзывалось в ушах. Я боялась собственного мужа. Брошенные слова служанки разожгли огонь подозрений.
Я прикрыла ладонью рот, чтобы никто не услышал стон, вырывающийся из недр души. Я сняла с шеи черные бусы и отбросила их подальше, словно камни обжигали кожу.
"Семейная реликвия, так сказал Орлов. Камни поглощают негативную энергию. Сколько же они вобрали в себя негатива за столько лет? Им впору не защищать, а проклинать уже, воздействовать на разум человека. Я несколько дней, словно во сне бродила. Папеньку оплакать толком не смогла. За что? Почему? Господи!"
Слезы, копившиеся днями, нашли выход и пролились бурным потоком. Я изливала горе и скорбела по утрате родного сердцу человека, просила прощение, что не разглядела и позволила околдовать себя чарующим речам.
Однако я не в силах была поверить, что братья имели злой умысел, гнала от себя мысль, но та упорно цеплялась и не отпускала. Я промокнула лицо концом шали, высушила остатки слез. Нестерпимо захотелось пить, а Настя запропастилась и не наполнила графин водой.
Я подошла и тихо отворила дверь. Мягко ступила в полумрак коридора. Без прислуги усадьба словно вымерла, и по коже пробежали мурашки. Я скользнула вдоль стены, пробираясь в столовую, когда услышала приглушенные голоса. Замерла, вжимаясь в стену.
— Я так и знал, что ты проявишь малодушие, — выговаривал жесткий голос Орлова.
— Любовь зла, — усмехнулся его брат.
— Полноте, Василий, сколько на твоем веку будет еще женщин! Выбирай любую!
Саркастический тон Петра выбил почву из-под ног, я едва устояла, но заставила себя слушать дальше.
— Доведешь это дело до конца, а на будущий год сыграешь новую свадьбу, — продолжил Орлов, — есть на примете одна девица, без пяти минут сирота. Там и охоту устраивать не придется, батюшка сам преставится быстрее.
Я закрыла рот ладошкой, едва сдерживая крик. Подобного поворота событий я и предположить не могла. Орлов только что признался в убийстве отца и пророчил #смерть другому человеку. Что же ожидает меня? Я шагнула в сторону опочивальни, когда услышала голос мужа:
— Почему бы тебе не принять участие, Петр, и не жениться самому в следующий раз? Позволь мне насладиться радостями жизни с красавицей женой. Есения – лакомый кусочек.
— Как думаешь, захочет ли она остаться с тобой наедине, коль узнает, кто виноват в том, что конь обезумел и понес наездника? — беспощадный голос Петра пригвоздил меня к полу.
— А ты жесток, брат, — усмехнулся супруг, — поистине, без души.
— Как и ты, Василий! Продал душу, но богат!
Крадучись, я вернулась в опочивальню и закрыла дверь на ключ. Быстро собрала узелок, закуталась в шаль, стянув концы на спине, привязала к ним узелок, потушила свечу и распахнула окно. Комната находилась на втором этаже, но по стене дома до самой крыши стелился дикий виноград. Папенька всякий раз собирался срезать лозы, однако откладывал затею, и я мысленно возблагодарила его.
Я уселась на подоконник, перекинула ноги и встала на карниз. Дотянулась рукой до виноградной лозы, дернула, испытывая прочность. Облизнула губы, перекрестилась и повисла на лозе. Перебирая руками и упираясь ногами в стену, спустилась вниз. Едва ноги коснулись земли, я отпустила лозу. Ладони горели, но это мелочи, по сравнению с тем, что меня ожидало в будущем, останься я в окружении продавших душу братьев Орловых...
Продолжение здесь