Павел не растерялся. Одним ударом положил Славку.
Пока Глаша обиженно хныкала, Павел разбирался с обидчиком.
— А у Глашки-то нашей ухажёр появился. Ты погляди: высокий, статный, сильный. А она-то кикимора, — обсуждали за столом.
Павел взглянул на Глашу. Встретился с её взглядом из молодости. Те же глаза, те же вроде губы…
"Лютый февраль" 44 / 43 / 1
Уже не казалась Глаша такой неопрятной.
Вот она выходит из комнаты отца с книгой. Спокойно проходит мимо недовольной Марфы Феофановны. Та недобро щурится, глаза сверкают.
Глаше всё было нипочём. Не боялась она ни злыдню Марфу, ни иногда бранящего её Павла.
Со званием кухарки справлялась отменно, но всегда как будто была выше всех слуг по аккуратности, по воспитанности, по вежливости.
— Ох, умора! — услышал Павел откуда-то издалека.
— Папи, папи! — Оля плакала навзрыд.
— Ну надо же! Жених Глашкин аки барышня в обмороки падает!
Павел открыл глаза. Резко вскочил на ноги. Стал озираться по сторонам.
Рядом с ним столпились люди: Глаша, Оля, тот самый обидчик Славка и ещё несколько жителей.
— Папи, — произнесла Оля, пойдёмте в комнату.
Павел пошёл за ней. Прилёг на кровать, отвернулся.
Оля тихо плакала сидя рядом с ним.
Утром в дверь постучалась хозяйка комнаты. Невыспавшиеся Оля и Павел поблагодарили Маргариту Леонтьевну. В общем коридоре столкнулись с Глашей. Она мыла полы и ворчала на всех, кто шёл по мокрому.
— Вот неймётся вам! Берите тряпку и за работу! Я одна что ли должна тут вам прислуживать?
Павел остановился. Закатил рукава, забрал у Глаши тряпку и стал мыть полы.
Глаша отошла в сторону. Смотрела на Павла молча.
Павел прополоскал тряпку.
— Куда воду? — спросил он у Глаши.
— А лей в раковину, вон, на кухне.
Павел поморщился.
— Может на улицу? — произнёс он.
— Если я на улицу таскать эти вёдра буду, то загнусь, Павел Андреевич.
Павел вздохнул, поставил ведро.
— Глаш, — прошептал он. — А пойдём с нами. У нас места много. Хоть поживёшь спокойно.
Глаша вытаращила глаза на Павла. Тотчас рядом с ней появился Славка и пробормотал:
— Эй ты, защитник, а чё там у тебя за место? Мне хватит?
Глаша тотчас на него заворчала:
— Да кому ты нужен? Место ему подавай. Иди пей дальше.
А потом обратилась к Павлу:
— Не могу я, Павел Андреевич! Здесь моё место. Славка заместо мужа вроде как. Куда я без него.
Павел удивился. Вспомнил вчерашнюю драку.
— Ну и ладно, надумаешь, приезжай!
Павел взял у Оли внука и направился к выходу.
— А куда приезжать-то? — сказала вслед Глаша.
Но Павел её уже не слышал.
Главный врач Павлу не понравился. Рассматривая выписки Игнат Тимофеевич то присвистывал, то вздыхал, а потом выдал:
— Не примут вас в столице. Вот как-то так… Не делают таких операций много. Очередь большая. Но подвинуться всегда можно.
Доктор подошёл близко к Павлу и пошуршал пальцами.
Павел намёка не понял.
— Как подвинуться-то? — спросил он с надеждой в голосе.
— Как-как! — воскликнула Оля и зарыдала. — Платить нужно…
— А-а-а, — задумчиво произнёс Павел. — И сколько платить?
— Да у вас деревенских денег столько нет. Поэтому идите туда, откуда пришли.
— Вы направление подпишите, мы и уйдём! — потребовал Павел, начиная нервничать.
Игнат Тимофеевич небрежно черканул на листе, бросил его Павлу под ноги и пробормотал:
— Да на вас даже смотреть не станут там!
— Документик поднимите, — Павел навис над доктором, тот испуганно отошёл назад. — Я вроде как не бросал вам в ноги. Отчего позволяете себе такое?
— Ах ты ж сучонок! Учить меня вздумал? Да твой выродок и дня больше не проживёт! Нет у нас таких врачей!
— Про-жи-вёт, — голос Павла гремел на весь кабинет. — А вот ты вряд ли…
Павел схватил доктора за плечи и потребовал опять:
— Документы извольте дать мне в руки!
Доктор подался вперёд, поднял направление и брызгая слюной заорал:
— Я позабочусь, чтобы вас больше нигде, никто, никогда…
— Уж позаботьтесь! — Павел успокоился, когда направление оказалось у него в руках. — Не перезаботьтесь только, гражданин доктор. А то как бы худо не было.
— Да ты отсюда не выйдешь! — взвизгнул Игнат Тимофеевич. — Никто меня так не унижал! И чтобы я перед каждым болезным кланялся! Ни в жизнь! Ты себе приговор подписал, мужик. Так и знай.
Оля стояла у двери и плакала.
Павел подошёл к ней и произнёс:
— Пойдём, Оля! Всё будет хорошо.
Из больницы вышли беспрепятственно. Никто их не останавливал, никто не задерживал.
На улице Павел оглянулся. Доктор смотрел в окно и грозил кулаком.
Павел сделал вид, что возвращается назад. Доктор быстро задёрнул штору.
— Трус, — выпалил Павел. — Трус и бесстыдник. Ничего, Оля! Есть у нас золото, вылечим Пашку. Не бросим его.
Домой вернулись поздно. Ида не спала. Ждала мужа и падчерицу с новостями.
Павел рассказал кратко:
— Направление дали, поедем в Москву, денег нужно много. Пашку вылечат.
О Глаше не сказал ни слова. Оля тоже промолчала.
На следующий день Павел поехал в город с золотом.
В ломбарде предложили так мало, что Павел отчаялся. Шёл по улице к вокзалу, смотрел под ноги.
Добраться до деревни можно было на проходящей полуторке.
Из пассажиров были только Павел и маленького роста старушка с седым пучком на голове.
Водитель нервничал, ждал ещё пассажиров. А потом заупрямился:
— Не повезу! Чего мне из-за двоих машину гонять?
Старушка подошла к нему и говорит:
— Вась, не злись. Ты же человек, понимаешь, что негде нам ночёвку устроить.
— Да мне всё равно, где вы ночевать будете! Не повезу! Всё, сломался!
Водитель открыл капот и стал там копошиться.
Старуха подошла к Павлу и спросила:
— Ты в Ольховку?
Павел кивнул.
— Да чего ты киваешь? Я и сама знаю. Сейчас поедем, обожди.
Павел лишь махнул рукой и собрался уже уходить, но старушка его остановила, схватила за руку.
— Ты куда? Говорю тебе: «Поедем!»
Она отпустила Павла, опять подошла к водителю и сказала:
— Вась, а ты знаешь, что Верка твоя рожает?
Водитель выпрямился и уставился на старуху.
— А вы откуда знаете? Рано ещё ей!
— Я всё знаю. Рано, да! Но такая у вас судьба. Давай, милок, закрывай своей махине рот, и поехали.
Водитель захлопнул капот, сел в машину, завёл.
— Давайте в кузов! — скомандовал он.
Павел помог старушке забраться в кузов, потом залез сам. Присел на скамью, вцепился руками в борт. Боялся. Страшно было ездить в кузове машины. Павел скучал по лошадям. А тут тонна железа мчит тебя по степи: трясёт, пыль в глаза.
Старушка придвинулась ближе.
— Беда и у тебя, — произнесла она.
Павел посмотрел на неё внимательно, промолчал.
— Да ты хоть молчи, хоть не молчи, мальчонка у вас болен. Мать сама виновата. Нечего было баловаться колдовством. Вот и получила на своё дитя. Грех это…
Пусть идёт в лес после Ивана Купалы одна. Там под чёрным пнём пусть копает. Долго пусть копает. А выкопает, значит и мальчонка выживет. А Москва вам не поможет. Нет таких врачей, которые колдовство вылечат.
Да и жена твоя балуется этим. Как бы ты не пострадал. Рубаху она тебе подарит — не носи. Будет просить, умолять, поругаетесь. А сделаешь всё, как я сказала, так тебе и смерть нипочём. Хороший ты человек, но несчастный.
Старуха вдруг встала на ноги и стала стучать по кабине. Водитель остановился. Выглянул из окна и крикнул:
— Чего там стряслось?
— Приехала я, милок. Обожди, я выйду.
— Куда же вы? — встрепенулся Павел. — Степь кругом, ни души.
— О, душ тут много! Скучно мне не будет. Бывай, Павел!
Старушка стояла на дороге и долго махала Павлу рукой.
Продолжение тут
Желаю всем приятных выходных!
Будьте счастливы и любимы!