Сегодня я хочу рассказать об одном интересном факте из "биографии" романа Л.Н.Толстого "Война и мир". Речь пойдёт не о спорах историков, текстологов и литературоведов, а о том, как один из главных наших классиков на расстоянии поддерживал моральный дух массового читателя в период Великой Отечественной войны.
Начнём с причин объективных. На любое событие литература традиционно в первую очередь реагирует поэзией: её эмоциональность, тесная связь с сиюминутными переживаниями, краткость этому крайне способствуют. Для поэзии не нужна продуманная фабула, даже незначительного события или картины вполне достаточно.
Не нужно быть великим знатоком чтобы помнить, что период ВОВ дал нам массу талантливых поэтов, которые начали писать с первых же дней войны.
За лирикой, по схожим причинам, следует публицистика: эссе, очерки, заметки. Жанры также достаточно гибкие, не претендующие на целостную картину. Позже к ним может присоединится драма, малая проза, а вот крупный эпос - род самый запоздалый.
В литературоведении существует такое понятие как "эпическая дистанция". Оно означает, что автор эпоса всегда отделён от описываемых событий временнóй дистанцией, которая позволяет говорить о завершённой истории относительно беспристрастно и с пониманием её сути. Конечно, это всё относительно, но для создания полноценного, осмысленного романа всегда нужно определённое время. Обратите внимание, что несмотря на важность событий и огромное количество талантливых авторов, большинство романов и повестей о ВОВ выходят в 50-60х гг.
Но читатель того времени остро нуждался в книге, которая поможет понять происходящее, собрать заново целостную картину мира. Об этом говорит статистика: несмотря на падение тиражей, государство всерьёз занималось вопросом поддержки издательств, в том числе значительное внимание уделялось классике, способной укрепить патриотизм и народное самосознание.
Авторы мемуаров отмечают, что книг катастрофически не хватало: помимо библиотек открывались книжные клубы, регулярно проводились коллективные чтения вслух, книги даже переписывали. В интернете мне встретилась такая цитата из дневника поэта Н.С.Тихонова о блокадном Ленинграде: "В городе в огромном спросе книга… Книжные магазины полны покупателей. Все приезжающие с передовых позиций жадно устремляются за книгой".
Естественно, в первую очередь интерес вызывала классика. Эта погоня читателя за ответами, за твёрдой, целостной картиной в момент ещё отсутствия романов, осмысляющих ВОВ, привела его к "Войне и миру".
Здесь вместо пересказа я хочу просто привести три отзыва участников этих событий. У них получится объяснить гораздо лучше, чем у меня.
Л.Я.Гинзбург "Записки блокадного человека": "В годы войны люди жадно читали «Войну и мир», — чтобы проверить себя (не Толстого, в чьей адекватности жизни никто не сомневался). И читающий говорил себе: так, значит, это я чувствую правильно. Значит, оно так и есть. Кто был в силах читать, жадно читал «Войну и мир» в блокадном Ленинграде.
Толстой раз навсегда сказал о мужестве, о человеке, делающем общее дело народной войны. Он сказал и о том, что захваченные этим общим делом продолжают его даже непроизвольно, когда они, казалось бы, заняты решением своих собственных жизненных задач. Люди осажденного Ленинграда работали (пока могли) и спасали, если могли, от голодной гибели себя и своих близких".
К.М.Симонов: «Для моего поколения, увидевшего немцев у ворот Москвы и у стен Сталинграда, чтение «Войны и мира» в тот период нашей жизни стало навсегда запомнившимся потрясением, не только эстетическим, но и нравственным. Это была книга, которая отвечала нам на самые прямые вопросы времени: что есть действительная храбрость и действительная трусость? Кто, какие люди представляют собою действительные пружины войны и кто — пружины мнимые? И, наконец, главное: сумеем ли мы сокрушить тех, кто дошёл до Москвы, а потом до Волги? Да или нет? И при всей внутренней сложности и отсутствии готовых рецептов человеческого поведения именно «Война и мир» стала в годы войны тою книгою, которая самым прямым образом укрепляла дух сопротивления, охвативший страну перед лицом иноземного нашествия. В данном случае — фашистского».
И в качестве третьего свидетельства хочу сослаться на стихотворение Бориса Слуцкого, также участника ВОВ, "Роман Толстого":
Любили по Толстому; по нему,
Одолевая смертную истому,
Докапывались, как и почему.
И воевали тоже по Толстому.
Рекомендую прочитать стихотворение целиком.
Как видно, свидетельства сходятся в главном: в годы войны "Война и мир" стала книгой, способной объяснить хаотичную реальность. Она давала ответы, помогала найти ориентиры и не потерять себя в страшных обстоятельствах.
Стройное спокойствие крупного эпоса Толстого спустя десятилетия стало именно тем, чего не хватало читателю. Книга удачно заполнила пустоту в ожидании современной прозы.
Подобных высказываний можно найти множество. Я всё время думаю над тем, как найти правильные слова, чтобы вдохновить на чтение русской классической литературы. Как мы видим, в критический момент массовому читателю никаких слов не нужно - он сам чувствует, где правда.
Читайте классику.