В огромном особняке, который можно смело именовать «коктейлем» архитектурных стилей всех эпох и народов, зал напоминал секционную, только без всех сопутствующих этому заведению ужасов. Все в бело-голубом стиле. От глянцевого пола, стен, потолка, до безвкусной, ультрасовременной мебели. Только бархатные шторы с бахромой выделялись экзотичным, угольно-чернильным цветом, напоминающие театральный занавес на сцене, или огромный саван, в зависимости от богатства фантазии смотрящего, и завораживающе притягивали взгляд Пелагеи. «Ну, что тут попишешь? У богатых свои кукарачи в голове» - каждый раз констатировала она наличие «отменного» вкуса у своей сестры Зои.
Пелагея пришла к сестре с очередным «докладом» о состоянии дел в своей личной жизни. «Всё-таки сестра - старшая, и её мудрые наставления иногда все же приносят определённую пользу.
Замужем она за типичным представителем Российской Национальной Элиты, а ржой чванства и гонора пока не затронута. Придерживается принципа «Чем могу…» Интересна её реакция на моё неожиданное решение, повязать себя узами Гименея. Пока поезд не скрылся из глаз, надо зацепиться за подножку последнего, сорокового вагона. Иначе останусь я на станции «Стародевская».
Зоя пребывала в наисквернейшем расположении духа. Муж бесцеремонно обломал все её планы на отдых и сказал, чтобы пока никуда не рыпалась, экономила деньги, и если сильно одолеет тоска, то пусть для поднятия настроения займется штопаньем носков. По этой причине, сестру она встретила «носом вбок», словно виртуальные носки принесла сестрица, ко всему прочему они были не стираны. Пелагея, ни мало не заботясь о душевных терзаниях сестры, безапелляционно выдала:
- У тебя как всегда. Все стерильно. Осталось надеть медицинский халат, фартук, и взять в руки секционную пилу.
Зоя, с издёвкой в голосе, и с ноткой недовольства, спросила.
- Паланя, ты пришла укоротить себе язычок, или по каким другим надобностям?
- Я пришла по весьма неотложному делу, - сказала она, глядя в упор на сестру.
«Только «весьма неотложных» дел, мне как раз и не доставало. Снова безвозмезные субсидии. Куда она их девает? Папа сказал, что у неё, вдруг, зафонтанировало милосердие к братьям нашим меньшим. Помогает животным выжить. Деяние похвалы достойно. Но, почему я являюсь благотворительным фондом?! Надо мной и так навис «Дамоклов меч» дефолта. Как же мне с ней трудно! Миша настоятельно рекомендовал урезать мне аппетиты до прожиточного минимума. Никаких заморских курортов, шопингов, и прочих заманчивых развлечений светского, состоятельного человека. Когда я пыталась подать ему ноту протеста, в ответ услышала: - А ты знаешь что-нибудь о золотых унитазах? Так вот. У меня его нет… пока…. но пересесть с итальянского фаянса на тюремную парашу, и корпеть над ней на корточках, желания не имеется. Так что грозу лучше пересидеть в тишине, и укромном месте. А тут нарисовалась Пелагея, и попробуй ей отказать. И родители не поймут. Тут же запустят саундтрек с моралями на тему о родственных чувствах, долге, и прочей заплесневелой лабуде двадцатого, мохнатого столетия».
Зоя присела напротив Палани, разлила в чашки чай, поданный домработницей, положила в тарелочку сыр, ветчину, и уставшим голосом вымолвила: - Я слушаю тебя.
-А где эклеры? Почему мёда нет? Или варенья? – возмутилась Пелагея.- Ты знаешь, что я мясо не ем, - с раздражением высказалась она.
- Палаша, дорогая, ну, пожалуйста, ближе к делу. Мне некогда.
Зоя, наэлектризованная как шаровая молния, влетела в кабинет мужа, и артистично подкатив глаза, будто муж находился где-то под её веками, воскликнула: - Мишель! Мишель!
-Зоя!-рявкнул Михаил,- Сколько можно говорить, прекрати меня так называть! Я – Ми-ша! С детства – русский пацан Ми-ша, а не французский клошар Мишель. Когда же я, наконец, избавлюсь от этой клички?!
- Ну, прости, пожалуйста, Мишель.
- А черт побери! -заорал Михаил, так что Зоя вздрогнула. –Зойка! Ты услышишь меня, в конце концов, или ты безнадёжно глуха, и по тебе давно страдает отори… отоли… отола…, тфу! Дьявол его сожри, вместе с ушами! Язык покалечил! Короче, ухо-горло-нос!
Зоя, виновато опустив глаза долу, и сделав брови «домиком», отчаянно жестикулируя, завела свой монолог со слов: - Прости милый.
- Опять двадцать пять! Ты, кажется, и впрямь, напрочь забыла моё имя! Нельзя просто обратиться ко мне по имени?
- Да, я вся на нервах! Палашку принесло не ко времени! Смотреть на неё тошно! Эти очочки немыслимые, вечно сползающие на нос, как у черепахи Тортиллы, а этот пучок волос на макушке – просто изыск парикмахерского гения. Платье, не иначе, из сундука бабушки, который стоит на чердаке с пятидесятых годов. Там дед соль и махорку хранил. На случай войны. Стратегический запас для тараканов. - Зоя бегала по кабинету. Распаляясь и свирепея всё больше и больше. - Одним словом Палашка, она и есть Палашка.
-Зоя! Да уймись, ты, наконец! Не злись, - увещевал её муж.- Ну, пришла и пришла. Она родственница, может являться когда вздумается. Лично мне она не мешает. Ну, выпей с ней пару чашек кофе с коньячком, угости, чем ни будь, и домой дай харчей, разгрузи холодильник. А то, не ровен час, треснет.
Михаилу было недосуг слушать словесный понос супруги, и его очень донимал первостепенный вопрос, как закруглить беспредметный разговор.
-Миша!! Как не злится!? - Ты знаешь, зачем она пришла? Сядь- ка в кресло, иначе ты не совладаешь со своим весом, и грохнешься о пол. И я тебя не смогу спасти!
Михаил Дмитриевич был человеком весьма дородным. Многолетняя служба во благо и процветание народа, откорректировала его массу в сторону увеличения, пропорционально просиживанию не самых дешевых брюк на всевозможных конференциях, планерках, и результатом труда. Лицо его приобрело стабильно розовый цвет, иногда переходящий в цвет позднего заката, потому как служба своей напряженностью тому способствовала. А был Михаил Дмитриевич, каким-то «замом» какого-то министра.
- Так вот, слушай, Мишель! Пелагея собралась замуж!! - Зоя схватилась за голову, потерла виски. – Замуж!! За кого?? Какой приличный человек позарится на такое «счастье»?
Михаил сидел в кресле - качалке, покуривая сигару и искусно манипулируя губами, строил в воздухе дымные изваяния и геометрические фигуры. Это его личная территория, на которой он расслаблялся, и обретал душевный покой, который, по его мнению, сегодня окажется в дефиците.
-А тебе-то какая печаль? Собралась, значит приперло, так и пусть себе выходит. Свадебку справить поможем. Но на много пусть не рассчитывает. Скромненько. Без сценария, репетиций, и всяких «церемониев». Вот не люблю я эти все нововведения на свадьбах! Толи было в моей юности! Умел народ свадьбы гулять! Вот и мы, по - простецки, по- народному отгуляем. Надеюсь, жених не занимается благотворительностью для животных, и прочей вивисекцией?
-Миша! Очнись! Ты это сейчас о чем? Мы её, почитай, содержим, а потом и мужа её и детей их себе на шею посадим! Она будет рожать столько, сколько потянет. Ей без малого сорок лет. Наплодит плеяду, и куда их? Маме с папой на шею? Или мне за «няню» приплачивать станешь?
- Зоя! Не пыли, и не сей панических настроений! Не заводи заедающую пластинку на тему нравственности своей сестры. Пусть сходит, авось понравится, или не понравится. А родит, так это её неотъемлемое право. А ты спи себе спокойно. И, пожалуйста, огради мою нервную систему от воздействий извне. У меня и без ваших родственных дрязг, нервы как тетива. На службе какие-то непонятные «телодвижения», подозрительные личности, толи из ФСБ, толи из АБВГД в ведомственных бумаженциях роются. Того и гляди, карманы выворачивать начнут, а я лицо в ведомстве – второе. То бишь мальчик для битья. «Голова» проскочит, а «рука», тем более правя, застрянет. И по нашему материальному благополучию закажут заупокойную. Это может произойти в любой момент. Как мне все осточертело! Кто- то в золотой унитаз гадить приладился, возомнив себя фараоном, а у кого-то задница подгорает. И что за извращенные рефлексы, бегать на золотой унитаз? Ну, хотя бы серебряный. Не так в глаза бросается, И для здоровья серебро полезно. А ты с какими-то идиотскими свадьбами, как с писаной торбой носишься. Слава богу, что не с золотыми.
- А я знала, что ты – колода бездушная! Ты всегда её защищал!
- Зоя! Я не рыцарь «Печального образа», что бы защищать сирых и убогих, обездоленных и поруганных, и твою сестру в том числе! Что ты от меня хочешь? Я устал! Мне нужен отдых, и дай мне им воспользоваться! Любишь ты дуть мыльные пузыри до размеров слона.
Зоя обиженно фыркнула как рассердившаяся кошка, и выбежала из кабинета, унося в голове не скорректированные мужем планы по лечению нездорового сестринского желания.
«Это же надо такое ляпнуть - её избранник, человек неординарный! Он музыкант! Талантище! Слышала бы ты, как он божественно играет!» - с восхищением в голосе, и с закатыванием глаз, боготворила своего кумира Пелагея.
«Экзальтированная, старая курица! Только непризнанных гениев от музыки, нам и не хватало! Свадьбу надо во что бы то ни стало, расстроить. Сегодня же еду к родителям! Промедление свадьбе подобно!
Как и следовало ожидать, по устоявшемуся обычаю, старики истово кланялись грядкам, отвоёвывая урожай у злостных, непокорных сорняков. Зоя остановилась, прислушиваясь к их разговору.
Акулина Афанасьевна, женщина объемистая, обливаясь потом, выставив пятую точку, полола помидоры, уговаривая их как детей, расти большими и здоровыми.
Никита Никитич, полная противоположность матери, худой, кряжистый, как вездесущий карагач, дядька, поливал из «левого» водопровода деревья, и нещадно смолил одну за другой, дешевые сигареты, матерком поругивая изменившийся климат, и МЧС, предупредивший об очередном катаклизме.
- А Мишка, гад, не забирает свою лайбу. Бросил, и стоит, гниёт. Дорогущая, зараза! И огроменная, как сарай! Мильёнов на пять потянет! Чай не взятка это, а, мать? Как ты думаешь? Вот же ворюга, руки загребущие! Говорю Палашке, не носи мне харч от ворья. Свой имеется. Ешь сама, коль поперек горла не становится! «Папа! Ты же знаешь, я мясо не ем». Ну, так и не бери!
- Еще чего - не брать! – возмутилась Акулина Афанасьевна. Вон, кошек полный двор накидали, ежели чего, им отдадим, пусть животина жирок на зиму копит. Да и я от котлетки не откажусь. Это он на наши деньги розовые щеки наел. Воруют. Пусть хоть так, да возверну чуток, своё. Сестре дам, соседку угощу. Детвора у ей без работы мыкается. То обдурять, не заплотють, такой мироед, как зятек наш, то какую-то пытку сроком не выдержали. Так что пусть Паланька харчи тащит. Енти буржуины не последние портки носють. И Зойка туда же, с посконным рылом в калашный ряд.
- Куля, слыхала, у какого-то толстопуза золотой горшок вместе с домом конфискують? По всем новостям балаболят. Видал ты, как им жить надо? Запор у них, ежели унитаз не золотой! А в мой нужник на огороде сбегать, слабо? Там стульчак из старого телика сработан. И ничего. Токмо поддувает маленько, и смердит на жаре. Ну, мы привыкшие.
- Ой, да ладно тебе. Огородный нужник на случай, если воды нет. Неделями, порою, без неё сидим. А Зойка наша ремонт у себя затеяла! Паланя сказала, что там любой музей обзавидуется! Хоть бы с дуру тоже не вляпалась в золотое судно.
Зоя стояла и слушала их диалог. «Ну, спасибо, дорогие родители! Миша – вор, я – «прилипала». Классовый антагонизм. Значит мы ваши враги?»
- Родители?! Ку-ку! Не надоело ли вам полоскать наши грешные кости?
- А, дочь?! Да с вами уже давно стали «Ку-ку» - ответил Никита Никитич. - Мы за ваше добро радеем, нашими горбами нажитое.
- Пап, не начинай пожалуйста.. Любишь ты помитинговать.
- Катаклизьму сегодня обещали, коломбину вашу град поуродует, что тогда? Чего не забираете?
-Её пока некуда ставить.
- Грошей на гараж не хватило? На кой ляд вам этот сарай? Взятка? А прячете у нас! На вашем подворье депо можно построить!
-Хватит тебе фантазировать! Миша, человек честный!
- Ага! Я ж и вижу! Сама честность. Шляпа и портки за зарплату, а остальное честно оттяпал у ближнего. Палашку харчем грузите, таксист ругался, на чем свет держится. Дал номер телефона, чтоб самосвал заказывала. И вся эта хрень на зарплату?? Мне вот, пенсии на курево не хватает, скоро кизяки смалить буду.
- Я вообще-то, пришла не за этим. Вы в курсе, что Пелагея замуж выходит?
- Да пора уж ей дочь, давно быть замужем, - встряла в изобличительную речь супруга, Акулина Афанасьевна. –Ей, поди, не семнадцать. Мы хоть с отцом спокойны будем, что бобылихой не останется.
- Мама, а вы знакомы с её «абаже»? Что он из себя представляет?
- Нее! Никакого Абажа не знаем! А вот Семку, да! Работящий мужик. Стоящий! На такого же оглоеда пашет, как твой ангелок Миня. - высказался Никита Никитич.
- Папа, ну, хватит цеплять Михаила, - с обидой в голосе сказала Зоя.- Зависть нехорошее качество!
- Эк, сказанула! Чему завидовать-то? Что не спит ночами, как Кащей на сундуке? Я хоть от болячек плохо сплю, да дома. А он ждет, когда переправа на нары заявится.
-О, Боже! И это надо всё надо вытерпеть!
- Ничего! С десяток годков вытерпит!
- Пелагея сказала, что он музыкант.
- Ну да! Ране какие-то бахи играл, в белой рубахе, а ноне, на какие бебехи нужны эти бахи? Сыграй, говорю мне, Сёма, музычку какую! Он скрипку взял, а пальцы-то, как сардельки немецкие, что Паланя нынче от вас приперла, да как деранул смычком! Струна-то возьми, и лопни! А я рядышком сидел. Было без глазу не остался. Потому он такой клешней баранку крутит, со мной на пару. И покалякать есть о чём с человеком. А то Мишка твой, как заведет шарманку, ничего не поймешь, хоть толмача нанимай.
- А я считаю, этот мужлан ей не пара! Небось разведен, и от алиментов шифруется.
-Чего то сразу, «шифруется»?? – пошла в штыковую Акулина Афанасьевна. - Всяко в жизни у людей случается! Зой, я чего -то недокумекаю, тебе какая в этом деле корысть?
Первые капли дождя, и раскат грома заставил бурно дискутирующее семейство ретироваться под крышу дома своего. И тут же, как из брандспойта, на землю обрушился шквальный ливень с ураганом.
- Ну, во! Чо я говорил? Щас как лупанет, и кранты вашему «паровозу»! – позлорадствовал Никита Никитич.
- Папа! Хватит, наконец, теребить мне нервы! Не будет града!
- Ты глянь, глянькось, что творится на дворе! Деревья в дугу сгибает. О! Вот и первое предупреждение. Мелкий град барабанил по подоконнику. Обстановка в доме накалялась. Акулина Афанасьевна смотрела невидящим взглядом в окно, в котором все равно ничего не было видно, и бесшумно шевелила губами, видимо молила своего огородного бога о спасении невинных помидорных душ.
- Один здоровенный черный кот Маврик сохранял олимпийское спокойствие. Не выдержав шума, спрыгнул с дивана и боднул в ногу Зою, за что получил увесистый пинок. Такая бесцеремонность его страшно возмутила, и обойдя Зою с другой стороны, щедро оросил её ногу от колена до босоножки.
- Ах ты, гад! Сволочь ты черномазая! Зоя хотела наградить кота вторым пинком, но в этот момент погас свет.
- Ну, это до утра. Зоя ты ночевать останешься?- спросила Акулина Афанасьевна.
-Да уж куда теперь деваться?
Окончание рассказа здесь.
Уважаемые друзья канала и читатели, которые не подписались на канал!
Не забывайте оценивать рассказ.
ЛАЙКИ , очень, важный момент для рассказа и канала!! Таковы правила Дзена. Иначе рассказ написан в "стол". Буду всем благодарна за отметку " мне нравится".
Благодарю Вас за то, что читаете рассказы и комментируете.
Канал "Стэфановна" существует только благодаря Вам, и предлагает Вашему вниманию жизненные истории на разные темы:
Место встречи - выстовочный зал. Иронический детектив
Кошачья диверсия - рассказ о верном друге