Любимый город, отрада для человеческих глаз и сладостная отрава для человеческих душ! Ты всегда в цилиндре, а ноги твои – босы! Ослепляешь строгой красотой и величием Невского проспекта, закованной в гранит Невой, сфинксами напротив «Крестов», золоченым куполом Исаакиевского собора и тонким шпилем Петропавловки! Душишь глухими дворами-колодцами, сыростью коммунальных квартир и бесконечными лабиринтами промышленных зон!
Чучела зоологического музея, тронутые ветхостью, мертвенный блик склянок Кунсткамеры, помпезность Эрмитажа, стертые гобелены Русского... Холодная вода лижет каменный берег, на ней качаются прогулочные катера, и по-прежнему взмывают вверх мускулистые, напряженные, перевитые набухшими венами, руки укротителей норовистых коней на Аничковом мосту!
Валя вдыхала полной грудью сырой, промозглый воздух прекрасного города. Нет, она не готова была отдать ему всю свою жизнь – слишком слаба была, чтобы покорить его, остаться здесь навсегда. Питер лучше любить издалека, редкими наездами отдаваясь ему всей душой, а потом, покидая, скучать по милому другу и ждать новой встречи с нетерпением!
Тетка, все еще молодая и красивая, не потерявшая за годы своего очарования, стояла рядом. Они запланировали насыщенную программу, а вечером собрались в ресторан. Была мысль посетить ночной клуб, но обе ее решительно откинули: не нравилась музыка, тупая, колотившая молотом по виску. А им хотелось поговорить, насладиться уютом окружающей обстановки и расторопностью толковых официантов, неслышно менявших изысканные блюда на столике. Гулять, так гулять, один раз живем!
Пришлось выбрать наряд для такого случая. Валя купила простое платье-футляр и туфельки на высоченной шпильке. Все! В салоне сделала прическу, а потом расстроилась: выбросила деньги на ветер! Точно такую же она могла соорудить сама: небрежно связанные узлом волосы забраны на затылке, и один капризный завиток, будто нечаянно, выбился из прически. Женственная и мягкая, сероглазая, со смуглой от природы кожей, Валя с удовольствием оглядела себя в зеркале. Женщина – осень. Валина красота не могла сравниться с роскошью южного сада, душившего тяжелыми ароматами и яркостью красок – это была северная красота березовой рощи, строгая и простая, добрая и доверчивая.
Они очень похожи с теткой Ириной. Как ветви одного дерева, но ведь так и было: бабушка Анна с ее льняными волосами, заплетенными в косу и обвитыми вокруг маленькой головки, с тоненькой фигуркой и точеными ступнями, оставила своим отпрыскам богатое наследство – акварельную красоту. Елена же - все, и характер, и внешность - до капельки забрала от отца, человека восточных кровей и взрывного, тяжелого нрава. Если бы не многочисленные попытки избавиться от нежеланных детей, зародившихся в плодовитом чреве – сколько бы появилось на свете таких же, как она: породистых, горячих, полнокровных отпрысков. Что ж, это ее грех, ей и отвечать за все перед Богом...
Мягкие светильники зала не раздражали глаз, живая музыка не била по нервам. Публика – обычные люди, хорошо, но не вычурно одетые, спокойные, воспитанные, не оттягивали на себя внимание пьяными выходками, не хвастались золотыми цацками и дешевыми понтами. Обстановка демократичная, не давящая на психику излишней помпезностью. Не «дорого-блестяще-богато», а легко и спокойно: серый, белый и бледно-розовый цвета с жемчужным оттенком, цвета белой петербургской ночи и тихого рассвета над Невой.
Валя с Ириной заказали карпаччо, медальоны и салат с креветками. Блюда не для насыщения, а для наслаждения яркой палитрой вкусовых оттенков и поданных к ним соусов. Золотистое и бордовое вино в бокалах не опьяняло, а создавало настроение. Музыка не оглушала, а успокаивала, лаская слух. Вечер был прекрасный.
Они поговорили о семье, о взрослых дочерях Ирины, уже успевших подарить бабушке парочку смешных и капризных внучат, о Валином сынишке, о Елене, так и не простившей родную сестру. Тетка отчаянно скучала по вздорной, властной, но такой любимой Ленке. Ей было больно думать о том, что примирение никогда не случится. А годы не идут – несутся, как бешеные кони.
- Ира, прекрати. Ты же знаешь маму. Я верю, что все-таки она рано или поздно все поймет. Ну... человек такой, ты же понимаешь? – пыталась успокоить тетку Валя, — помнишь надпись на Соломоновом кольце? И это тоже пройдет.
- Пройдет, согласна. Только когда? Ты знаешь, в ноябре мне стукнет сорок четыре, и кажется, что жизнь просто сыплется, как песок в часах. Столько незакрытых долгов, столько накипи на душе. Папа умер, а мы с Леной даже на похоронах не были. Даже не знаем, где его могила – взяли и вычеркнули человека, будто и не было его никогда, — говорила, говорила Ирина. Она не притронулась к блюдам и все пила, пила бордовое вино.
Валя положила свою руку на ее ладошку.
- Я знаю, где дедушка похоронен. И альбом с его фотокарточками у меня. Не волнуйся. Бабка Маша любила его, честно. Он и умер на ее руках. А мы в последнее время часто виделись, так получилось. Я тогда на втором курсе училась. Мне мама его адрес дала, и я приехала. У Маши – огромный яблоневый сад и маленькая баня. Я парилась в бане, а потом пила чай под яблонями. Много-много яблок, Маша каждый год мне целыми мешками собирала. Они умерли в один год, а за могилами ухаживают сыновья. У дедушки на могиле цветут махровые маргаритки, а в изголовье посажен... клен! Как у бабушки Ани. Представляешь?
Зазвучала чудесная музыка. Та самая песня. Тех самых лет. Колин Вирнкоумб. И пусть сейчас твою песню исполняют другие люди, в сердце слышится твой голос. Голос, полный надежды, любви и нежности, которой так не хватало среди разрухи и страха лихих девяностых...
- Разрешите вас пригласить, — молодой мужчина протянул Вале руку. И она пошла с ним.
Как давно она не танцевала, бог знает, сколько лет! И вот, снова эти восхитительные ощущения: тепло мужской руки на талии, тепло мужского дыхания, запах, близость тел в медленном танце. Никаких слов, они не нужны. Танец – прелюдия любви, преддверие тайны познания друг друга. И, вроде ничего еще не случилось, но эти двое уже понимали – что-то будет, что-то происходит между ними. Вино кружило Валину голову, и мужчина кружил Валино тело в странном, медленном, упоительном танце. Она шестым чувством, обостренным долгой жизнью без любви, уже знала – этот человек, державший руку на ее талии, задержится около. И, может быть, надолго...
Ирина любовалась танцующими парами. Как это красиво, как естественно. Почему с мужем у них теперь все иначе? Привычка? Быт? Всю жизнь крутились, как белки в колесе, работали, воспитывали дочерей. И не замечали вокруг ничего: ни красоты Петергофа, ни синего неба над головой... И ведь знала, что любит ее Сережа и верен ей, но куда пропала романтика? Давно никуда они не выбирались. Нет, пора вытаскивать своего молчуна на свет божий: самое время встряхнуться и обновить супружеские отношения...
Как хороша Валюшка, ее милая девочка, ребенок, горячо любимый Ириной с детства. Не опошлилась, не ожесточилась, хотя имела для этого твердое основание. С такой жесткой и своенравной матерью как Ленка! Бог не дал ей чего-то важного, так иногда бывает.
Сколько Ирина ругалась с сестрой, как злилась на нее, как пыталась вообще забрать к себе Валю насовсем и как тянула время, не отпуская девочку от себя подольше. Но Елена с ревностью и злостью какой-то звонила и требовала от дочери вернуться домой, в эту ужасную дыру, где сама застряла и не выбраться никак.
Жалко Виташу, хорошего мужика, запутавшегося в своей странной, больной тяге к неверной жене. Валя утверждает, что у них все замечательно. Ой, не верится. Лена – слишком яркая и жаркая звезда, жить около такой – плохо. Любить ее нужно издалека. Или быть ярче, чем она сама. Как Сашка, например...
Парень, круживший Валю в танце, очень похож на него. Такой же рост, разворот плеч, глаза, рот. Да и Серега, муж, некоторыми чертами очень походил на Сашу. Ирина когда-то влюблена была в жениха старшей сестры. Конечно, родная кровь: Ирина, Елена, Валя – вполне объяснимая тяга к мужчинам одного типа, бунтовщикам, вроде Пашки-Америки. Смешно. Сейчас молодые и фильма такого не знают, другие герои пришли в их безумный мир.
Кавалер галантно препроводил свою даму к столику, извинился перед Ириной и удалился. Валя выпила залпом вино из бокала. Замени ей сейчас золотистый напиток кристально чистым спиртом – она и не заметила бы, настолько оглушенной сейчас выглядела.
- Как там у Марио Пьюзо говорилось: удар громом? – Ирина улыбалась, — или как у Куприна – просто солнечный?
- А что хуже? – спросила Валя.
- Не знаю. Бывает и просто пыльный мешок, — засмеялась тетка.
Валентина даже не улыбнулась шутке Ирины.
- Значит, меня долбанули все трое: и солнце, и гром, и пыльный мешок.
Вышли из ресторана затемно. Вызывать такси до Петродворца не спешили, решили немного прогуляться по набережной. Но вдруг к ним подъехал длинный и низкий автомобиль, сверкающий лаком.
- Сударыни, разрешите вас подвезти? – из салона вышел тот самый молодой человек.
- Сударь, вы очень любезны. Правда, нам нужно в другой город, — бойко ответила Ирина.
- Надеюсь, не в Новосибирск, — мужчина улыбнулся озорно, — но я готов домчать вас куда угодно.
- Мчать нас не нужно, мы боимся высоких скоростей. А вот до Петергофа доедем, — Ирина под хмельком была очень коммуникабельной и бойкой дамочкой.
Валя же молчала.
Молодой человек открыл дверцы автомобиля перед женщинами и помог им усесться. Машина мягко тронулась с места и двинулась по опустевшей набережной, освещенной городскими фонарями, прочь из большого ночного, таинственного города.
Дорога расстилалась перед автомобилем широким, матово поблескивающим в свете фар, полотном. Небо – белое, цвета лунного камня, обычное северное летнее небо в преддверии утра. В салоне – тихая музыка и запах новой кожи.
Владелец автомобиля уверенно держит руль в мужских руках, не гонит, но и не осторожничает. Опытный водитель, таких видно издалека. Образованный, культурный, не наглый человек – выдает чистая речь. По манерам, по одежде, по машине видно, что обеспечен и не бедствует.
Зачем ему она, Валя? Такие найдут себе кого-нибудь лучше неяркой серой мышки из провинциального, богом забытого городка. А... будь что будет! Может, и ничего не будет. Парень отвезет женщин по нужному адресу и уедет. Этот сверкающий автомобиль растает в утренней дымке, как призрак. Ну и ладно. И все-таки, какая опрометчивость, как она смогла легко согласиться на предложение подвезти от незнакомого человека. А вдруг это маньяк? Или ушлый делец, похититель глупых дамочек для экспорта на турецкий берег? Нет, неправда. Валя это чувствовала кожей. Не может быть такого. Между ней и этим мужчиной что-то произошло, сверкнула искра, иначе она с ним никуда бы не поехала.
- Расскажите нам о себе, — попросила мужчину Ирина.
- Да, собственно, и нечего рассказывать. Зовут меня Николаем, я – простой агент по продаже недвижимости, правда, фирма солидная и оклад хороший.
- Судя по машине, владелец фирмы – случайно не из Ротшильдов? – Ирину на мякине не проведешь.
- Да что вы! Обычный русский человек, не без таланта, конечно. В свое время поймавший удачу за хвост, только и всего. Знаете, у него даже герб какой-то придуман, — засмеялся Николай, — а автомобиль кредитный. Схватил его, не подумав, теперь буду только на него и горбатиться!
- Вы так увлекательно врете, что даже завидно! – хохотала Валина тетка, — интересно даже, сколько долларов составляет ежемесячный взнос!
- Ой, даже не спрашивайте! – ответил Николай и так уморительно изобразил растерянность и сокрушение, что даже Валя прыснула веселым смехом.
Вскоре подъехали к подъезду дома тетки.
- Не спит. Ждет, — Ирина смотрела на горящие окна второго этажа.
- Ваш супруг? – деликатно спросил ее Николай.
- Мой.
Мужчина вдруг поймал Валину руку.
- Мне очень не хочется с вами расставаться. Простите, что нарушаю ваш режим сна и отдыха, наверное, вы очень устали, но... Может быть, вы покажете мне старый город? Надеюсь, ваша сестра не возражает?
Ирина, польщенная откровенно льстивым комплиментом, не возражала. И Валя, сама от себя не ожидавшая такой прыти, уселась на переднее сиденье рядом с водителем.
Продолжение в следующей публикации>
---
Анна Лебедева