— Началось что? — спросила Соня, — ты о чем?
Она со страхом смотрела на Илью, снова и снова возвращаясь мыслями к случившемуся: резкий порыв ветра хватает крышку гроба и — с яростью? — швыряет её на землю. Как будто… нечто — нечто хорошее, что осталось а этом городе, стремилось как можно быстрее завершить похороны. Зрелище, которого все ждали; то, о чем потом будут рассказывать своим детям, внукам, друзьям, знакомым — всем, кто готов слушать.
— Об обещанном шторме.
Соня повернулась к Илье. Он смотрел туда, наблюдал, как служащие ритуальных услуг поднимают крышку и укладывают её параллельно гробу.
— Кто оплатил похороны?
— А это так важно? Понятия не имею. Может быть… папа. Самый дешевый…
— Илья, хватит. Я поняла.
— А место бесплатно, тут уже сто лет никого не хоронят. В смысле, давно.
Стремительно темнело. Воздух как будто впитывал в себя темноту, как губка впитывает воду. Тучи были плотными и тяжёлыми, как куски мокрой ваты.
— Они же сами ходили к ней, — сказала Соня шепотом, — а теперь пришли сюда порадоваться?
— Нет, — спокойно ответил Илья, — убедиться. Как и ты. Я не думаю, что они радуются. Может быть, боятся.
— Средневековье какое-то.
— И это говорит девушка, которая ходила к гадалке, чтобы найти свою пропавшую подругу?
— Средневековье, — упрямо повторила Соня.
— Тогда пошли отсюда.
Она не ушла.
— Мне не нужно смотреть, как ее закопают, чтобы убедиться в том, что она не придёт ко мне ночью.
— Серьезно? А кто придёт? Кладбищенская сумасшедшая?
Процесс похорон напоминал Соне казнь ведьмы: были зрители и был костёр.
И была ведьма.
Над долиной сверкали зарницы. Порывы ветра становились всё более агрессивными.
—Завтра… — заговорил Илья, — нет, уже сегодня кто-нибудь из них, — он кивнул в сторону толпы, — расскажет о том, что она пошевелилась в гробу. Или приоткрыла глаза. Что в момент, когда гроб опускали в могилу, поднялся сильный ветер… и ведь они убедят себя в том, что было именно так. Убедят и поверят. Как ты поверила гадалке.
— Я не верила, — возразила Соня, — я… я понимаю, о чем ты говоришь.
Раскат грома пришёл из долины и прогремел над кладбищем — угрожающе и протяжно. Было настолько темно, что создавалось впечатление, будто бы уже наступил вечер.
— А потом скажут, что все, кто присутствовали на похоронах, прокляты.
— И мы? — спросила Соня, — мы тоже прокляты?
Илья развернул девушку к себе и поцеловал.
— Я снял проклятие поцелуем истинной любви, — сказал он. Тон Соне не понравился. Слишком уж злой. Слишком уж язвительный.
— С меня?
— С нас. Ты же ответила мне.
Она вдруг только сейчас поняла, что сделал Илья: поцеловал ее во время похорон. Соня задохнулась от внезапного ужаса, горло перехватил спазм. Она глубоко вздохнула.
В чёрном небе снова прогрохотало. Окружающие их цвета стали глубокими и насыщенными. Резко похолодало. Соня видела плотную стену дождя, надвигающуюся на город со стороны долины.
Уже скоро.
Гроб опустили в землю. Из-за ветра девушка не слышала тяжелый звук, с которым песок падал на его крышку.
Соня не знала, о чем думает Илья, сама же она размышляла над тем, что всех этих людей можно понять. Ведь гроза началась именно в тот момент, когда гроб гадалки опустили в могилу. Соня понимала, что все это совпадение, хотя у неё и были сомнения на этот счёт, Илья понимал, но жители… Они тоже понимали, но их близким эта женщина предрекала скорую смерть, и они умирали.
Стоявший у катафалка венок упал на землю. Несколько искусственных цветов ветер швырнул в могилу.
Илья обнял девушку и прижал к себе. Она вдруг осознала, что именно это ей сейчас и нужно было: тёплая уверенность его рук и его спокойствие.
Изломанный зигзаг молнии сверкнул на фоне черно-серого неба, раздался гром. Ветер вцепился в верхушки сосен и неистово трепал их, как будто хотел вырвать с корнем. Как будто вымещая на деревьях свою ярость. Или не свою? Умершей гадалки?
— Раньше её бы ни за что не похоронили на кладбище, — сказала Соня.
— Потому что она сама сделала это?
Девушка кивнула.
— И её душа не обретёт покоя, — протянул Илья и обвёл кладбище задумчивым взглядом, — будет бродить здесь, среди могил, неприкаянная и несчастная, никому не нужная. Одинокая.
— Как Алиса? — спросила Соня.
— Наверное. Почему ты о ней вспомнила?
— Мой парень провёл с ней ночь.
— Твой парень пришёл в комнату минут через 15. Ты спала. Беспокойно, но спала.
— Мне снился кошмар.
— Я знаю, Соня. Я знаю.
Работники сервиса ритуальных услуг начали формировать могильный холм, но люди не расходились. Илья взял Соню за руку и потянул к машине.
— Всё закончилось. Пойдём? Сейчас начнётся дождь.
Соня кивнула. Только сейчас она подумала о том, что нужно было купить цветы, чтобы положить их на могилу. Это было бы… правильно.
— Почему её похоронили здесь? — спросила Соня, оглядываясь вокруг. Эта часть кладбища была старой и по большей части заброшенной. За многими могилами уже давно никто не ухаживал. Даты и имена выцвели, памятники покосились, в оградках буйствовала трава.
— Ты же умная девочка, подумай, — ответил Илья.
— Подальше от посторонних глаз?
Парень кивнул и продолжил под глухое ворчание грома, от которого Соне было не по себе. Гром напоминал ей ворчание дикого животного — голодного и дикого животного, — готового прыгнуть и разорвать.
— Я не думаю, что кто-то будет ухаживать за её могилой. На новой части кладбища она будет… будет…
— Будет портить вид, — сказала Соня, — Алиса не может этого допустить.
Илья кивнул и поежился под очередным порывом ветра.
— Поехали домой. Надо было взять куртку из машины.
— Всё в порядке.
— Пойдём.
— Да…
Идя к машине, Соня размышляла: всё закончилось или всё только начинается?
(продолжение)