(по понятным причинам все имена изменены)
- Знакомься, - сказала девушка менеджер нашей студии, - твой напарник - Эдик!
- О! Привет! Очень приятно! - ответила я, - сейчас только закончу кадр делать и поговорим, хорошо?
- Ок! - бодро ответил юноша и широко улыбнулся.
Эдик. Это был милый молодой юноша с выправкой гусара, статью короля и улыбкой столь лучезарной и обескураживающей, что будь я лет на 20 – 30 помоложе, то наверняка влюбилась бы, как и все дамы нашей студии во главе с начальницей.
“Что-то тут не так...”, - подумала я, когда прошла слепота, спровоцированная ударной волной невероятной улыбки. “А Гуля-то как на него смотрела! Я и не знала, что она умеет улыбаться...”, - с подозрением проговорил в моей голове внутренний голос.
Гуля - менеджер студии, была девушкой весьма сдержанной и серьёзной. Ну, или старалась казаться таковой, напуская на себя большей крутизны и деловитости, дабы больше походить на “правую руку” начальницы.
- Расскажи немного про себя, Эдуард: кто ты, как давно занимаешься фотографией, работал ли в студии? - начала я разговор.
- Ну, мне 26 лет, фотографией занимаюсь не так давно, в студии никогда не работал.
- Но со студийным светом ведь общался всё-таки, раз пришёл сюда? - насторожилась я.
- Нет! - улыбнувшись ответил Эдуард.
- Эм... Но ты хоть что-то про студийную фотографию знаешь? - не теряла я надежды.
- Да! Её делают в студии!
- …???...
Я замолчала. В голове было пусто - не было ни слов, ни мыслей, ни эмоций.
- Понимаешь, Эдик, работа со студийным оборудование, особенно с таким, как здесь, по сложности больше напоминает управление Боингом, нежели обычную работу фотографа. А судя по тому, что ты рассказываешь про свой опыт в фотоделе, твои навыки более близки к навыкам управления самокатом.
- Не думаю, что всё так серьёзно! - сверкнул он улыбкой, в которой вдруг промелькнуло злобное раздражение.
От такой неожиданной перемены меня немного покоробило.
Мы ещё немного пообщались, он показал некоторые свои фотоработы, я его похвалила (людей надо хвалить - таково моё убеждение, потому что не важен результат - важно приложенное старание и желание), я показала некоторые свои работы, он высказал по ним своё мнение, и мы разошлись.
- Гуля! Он же студии не знает! Не знает от слова “СОВСЕМ”! В фотостудии ему знакомо только слово “фотостудия”! Он не может здесь работать! Это невозможно!!!
- Он БУДЕТ здесь работать! - чуть ли ни прошипела менеджер, - его кандидатура уже одобрена.
- Кем?!
- Мной и начальницей. - отрезала Гуля.
“Н-да...” - подумала я: “Приплыли...”
Начались трудовые будни. Мы с Эдиком работали посменно - 2 на 2 дня. Мой любимый график. Очень удобно: и на работе всё успеваешь, и на дом-семью времени достаточно (особенно после сумасшедших съёмок для концерна КАМАZ: несколько лет 16-ти часовые съёмки при любых условиях, да ещё и в других городах, и домой только на выходные (если повезёт)!.. Но это совсем другая история). В общем, красота! А если ещё учесть, что в то время я училась в институте, на очном отделении (не предполагалось по специальности “кинооператорство” ни заочного, ни вечернего обучения), так вообще сказка! В институте я договорилась, что занятия буду посещать 2 на 2 дня, так как работаю. Меня охотно поддержали. Ещё бы! Я была одним из лучших студентов нашего факультета! Даже в один год стала “Студентом года”!
Да, моя жизнь в то время кипела во всю! Я училась, развивалась, повышала своё мастерство и наслаждалась жизнью по полной! И, вероятно, поэтому сквозь пальцы и со снисхождением старшего товарища смотрела на некоторые странности, начавшие появляться со стороны Эдика в отношении работы и всего с ней связанного.
Всё началось с мелочей: то сменный аккумулятор от фотоаппарата исчезал и мне приходилось вести съёмку в экстремальном режиме. А напарник его просто забрал дома, так как брал, чтобы вволю поснимать свою девушку. То вдруг важная деталь от объектива пропадала. А он, оказывается, забыл её где-то среди коробок девушек-мастериц, а где именно - не помнил, и мне приходилось перерывать чуть ли ни весь склад, чтобы её найти.
Но моё терпение лопнуло, когда одним прекрасным днём один из фотогенераторов я обнаружила залитым жидким составом для снегомашины. И когда даже при поверхностном осмотре стало понятно, что состав хорошо так проник внутрь агрегата и в добавок залил почти все электрические разъёмы, я не выдержала. В итоге о произошедшем узнала и начальница, и бухгалтер (официальное финансово ответственное лицо в студии). Я категорически отказалась работать с эти генератором, опасаясь короткого замыкания, и потребовала отправить его на профилактику. Мои опасения подтвердились - внутренности этого электронного “ящика”, размером чуть больше обувной коробки и стоимостью с новый УАЗ “Буханка”, были неплохо так пролиты клейкой жидкостью! Некоторые провода склеились и прикипели друг к другу, дорогущие платы были сплошь покрыты засохшими белыми пятнами того, из чего делается студийный снег...
Работу студии пришлось остановить. Генератор отправить на чистку. А мне столкнуться с первым целенаправленным подлым оскалом моего напарника.
Эдуард всё отрицал.
- Она на меня наговаривает! - истерично заявлял он.
Пришлось поднимать записи с камер. Его причастность к произошедшему была доказана, но... тут же тщательно похоронена в котомочках с секретиками влюблённых в него сотрудниц студии:
- Ой, ну, ладно тебе! Мальчик же учится!
- Ок! Тогда снимите с меня материальную ответственность за фотооборудование! Мне бы не хотелось в случае чего всю оставшуюся жизнь платить за подобное “обучение” чужого мне человека.
- А вот это невозможно! У тебя в договоре это чётко прописано и менять мы его не станем.
- Хорошо. В таком случае, я надеюсь, у Эдуарда это тоже прописано?
- А вот это тебя не касается!
- ???
- Всё. Иди работай и не лезь не в свои дела. - отрезала бухгалтер.
Начальница молчала.
С тех пор моё дружеское отношение к напарнику Эдику закончилось. Общение превратилось в сухую деловую переписку по СМС. Я старалась с ним больше на встречаться.
Худо или бедно, но работа продолжалась. Эдик, как мне даже показалось, прекратил подворовывать. Всё было тихо и спокойно. Он занимался своим, я - своим. Но что-то мне всё-таки не давало покоя. Было ощущение, будто что-то в студии изменилось. Неуловимо. Не осязаемо. Я никак не могла понять, что это. Несколько раз осматривала студию. Перебирала все предметы, находящиеся в ней. Так продолжалось в течении недели. И вот однажды вечером, уже почти перед уходом домой, я нашла причину своего беспокойства.
Я стояла перед стеллажом и не могла поверить в то, что видела! Вернее, в то, чего НЕ видела: полка, на которой хранилась дорогущая студийная фотокамера, была ПУСТА!!!...
У меня подкосились ноги. Я едва успела схватиться за стол, чтобы не упасть. С полки пропала практически “однокомнатная квартира”!.. Меня трясло. Я судорожно соображала, что делать, как и кому в первую очередь об этом сказать и главное - как?!
- Добрый вечер, Римма Мансуровна! Простите, за поздний звонок! - мягким голосом произнесла я, когда наша бухгалтер взяла трубку.
- Что случилось?
- Э-э... Вероятно, я напрасно беспокоюсь, так как Вы, конечно же, в курсе, что в студии отсутствует среднеформатная камера? - осторожно и как можно мягче поинтересовалась я.
- Какая камера? - раздался растерянный голос бухгалтерши.
- “L.....” - произнесла я название камеры.
На том конце наступила тишина. А через пару минут дрожащий голос бухгалтерши почти шёпотом произнёс:
- Н-неет...
Дальше последовали расспросы наших охранников. Разговор с начальницей. И ещё куча всяких разборок. К счастью, обошлось без полиции - напарник сам вернул камеру, сказав, что брал её “просто для ознакомления”. Его оштрафовали.
После этого случая даже наша деловая переписка сошла на нет. Мы перестали существовать друг для друга, а Эдуард развернул против меня “холодную войну”, которая выражалась в дискредитации моей работы, причём не только внутри коллектива, но что самое чудовищное - при клиентах и гостях студии! А также в заочном унижении и оскорблении меня, моей чести и достоинства, причём в весьма грубой форме с переходом на личности моих родных и близких (по словам одной-единственной, трезво смотрящей на жизнь, девушки-мастерицы, которая, как и я, не попала под “чудодейственное” влияние улыбки Эдика).
И вот однажды случилось следующее.
Поскольку Эдик был ещё, мягко говоря, слабоват в студийной съёмке, начальницей было принято решение отстранить его на время от студии, оставив его на репортажной работе. По-видимому, это больно ударило по его самолюбию, так как он сразу начал высказывать возмущение по любому, даже маломальскому, поводу, связанному со мной, настаивая на приватном разговоре “на троих”: он, я и начальница. И он своего добился.
...Это не было разговором. Это был даже не “бой без правил”. Это была грязная драка девок в бассейне с помоями, подзуживаемыми нечистоплотными зрителями!
- Я не принимаю то, что ты делаешь! - демонстративно высказался Эдик, когда начальница возвестила о начале разговора.
- Ну, что ж, каждый имеет право на своё мнение. - ответила я спокойным голосом.
- Твои фотки не могут относиться к творчеству! - распалялся он.
- Да кто ты вообще такая, чтобы называть себя профессионалом?! Вот я! Мои фотоработы занимали первые места на конкурсе домашних заданий!!
(он закончил 3-х месячные курсы по студийной фотосъёмке у одного известного российского фотографа)
Я молчала. “Но почему?!” - спросите вы. А потому, что не гоже в пустую хвастаться своими заслугами. “Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Евангелии от Матфея (гл. 7, ст. 6) Нагорная проповедь Иисуса Христа). “Не мечите бисер перед свиньями!” - проще говоря. Да, я решила, что не позволю какому-то сопляку вытереть ноги о то, что для меня имеет огромную ценность и является предметом гордости: мой многолетний опыт, мои заслуги и мои знания. И я замолчала.
Понос мальца усиливался, переходя уже в крик. В ход пошли оскорбления. Начальница наблюдала за всем этим с любопытством болельщика петушиных боёв. Разве только не скандировала что-то типа: “Давай! Давай!!” У меня в памяти всплыл знакомый всем диалог из известного фильма:
- А Вы дайте ему сдачи!
- А я дам! Только другим способом.
Всё это реально уже стало походить на потеху в угоду “сильного мира сего” (начальства). А в этом я уже точно не желала принимать участие!
Поэтому я сидела, спокойно глядя на раскрасневшегося мальчика, чьё лицо на фоне белоснежного накрахмаленного воротничка, перетянутого элегантной “бабочкой”, напоминало перезревший чирей, готовый вот-вот взорваться, и молчала, вставляя время от времени фразы типа “и это имеет место быть...”, “ну, что ж, каждому своё...”, “сочувствую, у всех вкусы разные”, “бывает...”
- Хорошо, я всё поняла. Идите, работайте, - сказала начальница, останавливая разговор (полагаю, ей просто наскучил этот дешёвый балаган, а может она наконец-то поняла, что ожидаемого мордобоя не выйдет...).
Мальчик встал. Громко и лучезарно со всеми попрощался и ушёл. А я... А я, уйдя в помещение фотостудии, уткнулась в подушку и разразилась таким рыданиями, что самой себя стало жалко - такое унижение я испытала впервые в жизни.
...В полумраке студии плакала девочка-девушка-женщина фотограф-профессионал, имевшая за плечами более четверти века профессиональной фотодеятельности, из которых более 3 лет она вела рекламную фотокампанию концерна КАМАZ, имела многочисленные публикации на обложках и постерах ведущих журналов своей республики, месяц провела на съёмках за Полярным кругом, получила кинематографическое образование, сняла свой фильм и чьи работы хранятся, как историческое достояние, в Русском музее г. Санкт-Петербурга.
...ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ...
Алёна Герасимова,
сентябрь, 2022 года.