Тьма крадется сквозь бездну. Желая видеть небо и свет, узник поднимает потухший взор, но видит лишь блеск граней чёрных скал. Он и сам, как эти скалы - кожа его - это холодный отшлифованный камень. Не одной плавной линии на скорбном лице, лишь углы, лишь грани.
Где-то в глубинах пещер шумит вода, перламутровой пеленой она лоснится по камням истерзанной временем дамбы. Что-то скрежещет вдалеке - то река мнёт и рвёт в волнах своих хрупкие плоты тех, кто пытался сбежать. Пережёванные с пеной обломки бьются и грохочут о зубчатые камни. Лишь белая ладья горит недостижимой звездой где-то там вдали под серым горизонтом. А вот и тяжёлые всхлипы тихой заводи. Говорят, вода там отравлена, она лишает памяти. Безликий всё ещё помнит, как давным-давно его выбросило вместе с обломками к этим скорбным берегам. Тогда он трясся от холода и страха, но замер в ужасе, осознав что больше не знает, кем был. Совсем ничего… После когтистые лапы схватили его и поволокли, швырнув перед золотым троном у ног Царя. Узник не смел поднять на него взор. Лишь запомнил: тёмные пещеры, а может и залы с резными колоннами из чёрного мрамора? Детали ускользают... Так или иначе, узник осознал - в этом богом забытом месте, он томится целую вечность...
Теперь-то он догадался: тьма, что крадётся во мраке, заползает в голову и медленно пожирает душу! Звенящим эхом от стен катакомб отражается лязганье цепей и бульканье луж. Его силы на исходе, вода забвения и дурман мрака лишают его разума! Безликий знает: ещё немного и он потеряет себя. Может, рассудок уже помутился? Узник страшится даже подумать об этом. Он беспомощно барахтается в пёстрых видениях о жизни. Глаза и улыбки, голоса и музыка. Там он к чему-то стремился и невесть зачем страдал, но всегда заканчивал плохо, умирал один, всеми забытый, вынужденный начинать всё сначала…
Узник приходит в себя и видит лишь застывшую рябь мокрого камня. Вот и сейчас... То влево, то вправо по стенам в беззвучном танце бегают тени. Вдруг безликий уловил, как одна тень провизжала другой:
- Почему мы так непостоянны? Раньше двигались, а теперь почему-то стоим, раньше сидели, а теперь почему-то бежим?
- Может быть, мы так поступаем в зависимости от чего-то? - ответила другая тонким голоском.
- А может быть, мы так поступаем в зависимости от чего-то, зависящего ещё от чего-то?» - поддержала первая.
- Кто знает, почему это так? Кто знает, почему это не так?» - в голос заверещали они.
- Да заткнитесь вы, липкие чумазые твари! Не мешайте мне… жить…» - взорвавшись праведным гневом, Узник быстро ослаб, его сильно клонит ко сну.
«Эти тени чаруют меня» - сетует он. Веки будто под тяжёлыми засовами, сквозь тьму ярким пульсом сочатся цвета. Он видит уже не тени, но людей. Вот кто-то бежал по полю цветов, смеясь, заключив в объятия хрупкую девушку, падая с ней в траву. Может это Узник… Когда-то же он в самом деле мог смеяться? А вот девушка в ужасе пыталась скрыться в тёмном лесу. Кто этот маньяк? Почему безликий помнит его злость? Да, когда-то он умел злиться! «Она предала его, зачем пошла с пастухом на сеновал!? Забавно, ведь эти ошмётки памяти куда более занимательные, чем просто тупо пялиться в чёртову стену» - так бредит Узник.
Его отрезвляет острая боль - сводит колени и руки. Безликий разминает запястья, оглянувшись, видит в который раз скукоженные силуэты таких же безликих. Он знает - их терзает ядовитая бездна Грёз.
Узник горит любопытством к тому, что скрывают резные врата в глубине зала, огромные и зловещие - там мерцает свет. Притягательный и ужасный тусклый свет. По обе стороны от врат два безмолвных стража в тяжелых доспехах с секирами. Великаны похожи на птиц - от людей в них так мало. Шлемы, будто клювы орлов или грифов и вздыбленные перья, как иглы за спиной.
И снова цветами дурмана прорастают сквозь мрак Грёзы…
Но что это? Что за скорбные стенания в том углу? Кто-то рядом тоже очнулся. Там силуэт согбенной фигуры, скрытый с головой рваным тряпьём. Рабыня кряхтит и кашляет, как старуха.