Всё начинается с мелочей. Независимо от того, уделяешь ли ты им внимание или нет, мелочи способны со временем вырасти в огромный куст проблемы, извести который оказывается порой не по силам.
Оксана вырастила свой куст, уколов палец во время уборки. Это была мелочь, не стоящая внимания. Женщина просто слизнула выступившую на подушечке пальца капельку крови и продолжила борьбу с беспорядком. Лишь к вечеру, почувствовав пульсирующую тупую боль, обратила внимание на опухший и покрасневший палец. «Ерунда, ‒ беспечно решила она. – Наверное, укололась, когда выносила горшок с розой. Надо было надеть резиновые перчатки».
От комнатной розы Оксана мечтала избавиться с первого дня, как переступила порог нового дома. Здесь было пока ещё много её, и почти не было Оксаны, поэтому женщина сразу же объявила войну прошлому, изгоняя его из каждого уголка квартиры. Муж относился к этой борьбе снисходительно и только насчёт розы проявил упрямство, не пожелав с ней расстаться. Оксана никак не могла взять в толк, почему Сергей так цепляется за этот дурацкий цветок. Небольшой растрёпанный кустик, лишившись должного ухода после смерти своей хозяйки, постепенно хирел и терял красоту. Листья желтели, опадали и вскоре в горшке топорщились одни зелёные колючие ветки, которыми роза постоянно цеплялась за новую шифоновую занавеску и оставляла затяжки на нежной тонкой ткани. Розовый куст в горшке на окне их спальни каждое утро встречал Оксану укором, точно напоминал, что она занимает в доме чужое место. Дышит чужим воздухом, соприкасается со всем, что принадлежало ей, первой жене Сергея, скончавшейся от какой-то скоротечной формы рака чуть более года назад.
Оксана почти ничего не знала об этой женщине кроме тех немногих неосторожных фраз, которые Сергей, сначала её любовник, а затем и муж, иногда произносил. О том, что она была беспомощна как ребёнок, так же наивна и добра ко всякого рода убогим. То она вязала варежки и шарфики для детей из интерната, то навещала больных старушек, то организовывала какой-то благотворительный концерт. И за всеми своими делами в упор не видела, как семья дала трещину. И даже не обратила бы внимание, если бы уткнулась носом в своего мужа, идущего под ручку с любовницей, потому что в этот момент увидела бы старушку, ковыляющую через дорогу. А потом ей поставили страшный смертельный диагноз, и она окончательно закрылась в своем мире. Раздавала свои вещи всем подряд, а иногда просто сидела весь день у окна и смотрела на розу. «Она умерла задолго до того, как стало известно про её болезнь, - сказал как-то Сергей. – Растратила себя на всяких проходимцев, пользующихся её добротой, и ничего не оставила мне. Я чувствовал себя слишком свободно в её мире. Мне хотелось, чтобы она создала просто маленький уютный мирок нашей семьи, а она тащила меня за собой куда-то». Оксана слушала его, сочувствовала и мотала на ус. Дураки учатся на своих ошибках, умные – на чужих.
И вот теперь, когда истёк положенный год со дня смерти той женщины, Оксана, войдя в дом полноправной его хозяйкой, ринулась исправлять чужие ошибки и создавать тот самый мирок, которого был лишён любимый мужчина. Единственной лишней деталью в этом мирке был злополучный куст розы на окне спальни. Потихоньку, ненавязчиво, день за днём, но Оксана сумела всё же убедить мужа в том, что роза обречена. Привередливому растению нужен хороший уход, чего она обеспечить не может. Так или иначе, но роза погибнет, не лучше ли тогда вынести её вместе с горшком к подъезду? Вдруг найдётся тот, кто заберёт цветок домой. Поддавшись на эти уговоры, Сергей, наконец, согласился, и, вытаскивая розу из квартиры, Оксана в итоге уколола палец о шип.
Пульсирующая боль напомнила о себе к вечеру, когда уставшая после дневных забот женщина присела в пластиковое кресло на балконе с чашкой прохладного чая с лимоном. В небе проносились стрижи, ворковали голуби под балконным козырьком, отдалённый женский голос настойчиво звал Митю домой. Оксана вытянула ноги и прикрыла глаза, блаженствуя от осознания значимости проделанной за день работы.
‒ Чвяточек мой а-аленькый, ‒ донёсся до неё снизу противный подвывающий голос, принадлежавший чокнутой старухе, живущей на первом этаже.
Та с первого дня за что-то невзлюбила Оксану и, завидев её, принималась всякий раз корчить ей рожи в окне или же бормотала что-то злобное и плевала вслед, если они сталкивались на улице. Оксана делала вид, что ей всё равно, но внутри всё переворачивалось от ощущения, что она соприкоснулась с чем-то неприятным, вязким, холодным. Таким могло быть безумие, если бы его можно было потрогать.
Женщина привстала с кресла и осторожно выглянула за перила балкона. Сумасшедшая стояла возле лавочки, на которую Оксана выставила горшок с розой и, приложив руки к груди, причитала, глядя на цветок:
- Выкынула, выкынула, шволоць! Чвяточек – и тот выкынула! Жмеюка…
Бабка, проявив вдруг несвойственную божьему одуванчику прыть развернулась и задрала голову вверх, устремив пылающие яростью глазки на балкон, где отдыхала Оксана. Та невольно отпрянула и, потеряв равновесие, почти рухнула обратно в кресло, успев заметить, как безумица грозит ей сухим кулачком. В этот самый момент, оперевшись рукой о пластиковый подлокотник, женщина и ощутила впервые тупую пульсирующую боль. Женщина внимательно оглядела палец, осторожно пощупала подушечку, пытаясь определить, есть ли там заноза, но не смогла. «Ерунда! – успокоила она себя. – Помажу мазью, и всё как рукой снимет». И действительно, через пару дней и опухоль, и покраснение прошли. Лишь иногда её беспокоило неприятные ощущения в пальце: то лёгкое покалывание, точно там была невидимая глазу заноза, то едва заметный зуд где-то под ногтем. Ни одно из них, по мнению Оксаны, не стоило пристального внимания.
Уборку с выносом горшка из квартиры она проводила в субботу, а в понедельник, возвращаясь с работы, разглядела розовый куст в окне первого этажа, того самого, из которого ей постоянно грозила чокнутая старуха. Он маячил на фоне старой тюлевой занавески и тоже, казалось, строил ей ехидные рожи. «Вот и отлично! – мысленно сказала она. – Тебе там самое место, цветочек аленький. У бабки гораздо больше времени, чтобы пестовать тебя». В подушечке пальца проснулось неприятное покалывающее ощущение, точно цветок на расстоянии решил в отместку её уколоть. Занавеска на окне чуть колыхнулась, в проёме мелькнула сморщенная рука и тут же скрылась, но бабка уже выдала себя этим неосторожным жестом. «Опять шпионит, карга старая!» - устало подумала Оксана и, вдруг поддавшись минутному озорству, показала окну язык и скрылась в подъезде. Кто же знал, что это выльется в продолжительную войну с безумной старухой?
*
Неделю спустя та подстерегла Оксану, когда она возвращалась с работы. Выскочила из дверей своей квартиры как ведьма из хижины и внезапно плеснула под ноги мутную, пахнущую гнилью воду, оглашая подъезд сочными проклятиями:
‒ Пйоклята будь, шволоть! Жмеюка! Ждохнешь шкойо, гадина!
Оксана взвизгнула, когда грязные брызги попали на кожу и рванула вверх по лестнице, сопровождаемая воплями старухи, кричащей что-то про семя, пустившее корни, про жизненные соки и снова про проклятья. В квартиру перепуганная женщина влетела, задыхаясь от быстрого бега и дрожа от пережитого.
‒ Что с тобой? ‒ из комнаты выглянул Сергей, окинул бледную испуганную жену изумлённым взглядом.
Оксана глубоко судорожно вздохнула, потом всхлипнула и разрыдалась.
‒ Да что случилось-то? ‒ мужчина пересёк прихожую и заключил плачущую женщину в объятия.
Она прижалась к нему, ища защиты и поддержки, ткнулась носом в грудь и долго ещё всхлипывала, потихоньку приходя в себя. И, лишь когда эмоции иссякли, смогла выговорить:
‒ Не понимаю, что я ей сделала? Что она привязалась ко мне? Почему никак не отстанет, а?
‒ Ты о ком?! ‒ не понял Сергей.
‒ О той бабке с первого этажа! Чем я ей насолила? Она просто изводит меня!
‒ Она всех достаёт, не только тебя, ‒ ответил мужчина. ‒ Она же сумасшедшая. Просто ты ‒ человек новый, вот она и проявляет повышенное внимание. Остальные к ней и её выходкам настолько привыкли, что не реагируют почти. Не принимай близко к сердцу. Эта старая дура достала уже весь дом. Её терпела только моя покойная Ирка. Возилась с ней, еду из магазина таскала, одежду такую-то. Уборку помогала делать. Любила за такими вот убогими ухаживать. К ней старуха хорошо относилась, не доставала. Чокнутая, но сообразила, что без Иркиной помощи ей не обойтись.
‒ Нет, я не собираюсь таскать ей из магазина еду и полы намывать, чтобы подружиться с чокнутой, ‒ сказала Оксана, внутренне содрогнувшись от вероятных перспектив. ‒ Мне теперь страшно мимо её квартиры ходить. Сегодня она меня грязной водой окатила, а завтра что? С топором выскочит?
Сергей тяжело вздохнул и пообещал:
‒ Ладно, я попробую поговорить с ней и немного урезонить, но за результат не ручаюсь.
*
К вечеру уколотый палец, который почти не доставлял уже беспокойства, внезапно распух и запульсировал тупой ноющей болью. Оксана помазала его ихтиоловой мазью и забинтовала, надеясь, что к утру станет легче, но нет. На следующий день к дискомфорту добавилась внезапная покалывающая боль. «Заноза! ‒ поняла женщина. ‒ Я не просто уколола палец. Видимо, шип обломился и застрял внутри». Она сняла бинт и придирчиво оглядела подушечку. В самом её центре за ночь появился небольшой пузырёк, налитый гноем. Словно маленький вулкан, готовый вот-вот прорваться лавой. Или же проклюнуться ростком. Эта внезапная мысль заставила её содрогнуться от отвращения. Захотелось поскорее избавиться от того, что засело там, внутри пальца. Оксана, повинуясь внезапному импульсу, схватила коробку, где хранились катушки ниток и иголки, достала одну, сбрызнула туалетной водой для дезинфекции и осторожно подковырнула кожу в центре гнойничка. Сдавила подушечку, выдавливая содержимое из ранки и морщась от боли. А потом и вовсе сунула палец в рот, стремясь высосать остатки гноя вместе с инородным предметом. Сплюнула и пристально оглядела палец, сочившийся кровью. Осторожно пощупала подушечку, пытаясь понять, получилось ли задуманное. Вроде неприятных ощущений стало меньше. «Ну вот, я окончательно избавилась от этой проклятой розы, ‒ подумала Оксана. ‒ Пусть теперь колет шипами безумную бабку». При воспоминании о бабке её настроение резко ухудшилось. Она представила её перекошенное необоснованной злобой лицо, пустые водянистые глаза, следящие за ней, узкие выцветшие губы, всё время шепчущие что-то, и мороз пробежал по коже. Сколько же ей ещё терпеть выходки этой карги?
Но бабка после того случая с грязной водой внезапно будто бы охладела к своей жертве. Лишь иногда Оксана замечала едва колышущуюся занавеску в окне, куда переселился растрёпанный полумёртвый кустик розы. Сумасшедшая бабка по-прежнему следила за женщиной, может, даже беззвучно шептала свои проклятия, но больше не делала попыток навредить как-то ещё.
Казалось бы, можно было отринуть все тревоги, выкинуть из головы мрачные мысли, но всё же что-то продолжало угнетать Оксану. Этот разнесчастный розовый куст встречал её всякий раз, как она возвращалась в свой новый дом. Тянул из окна к ней голые ветви, будто бы упрекал в чём-то. Гнетущее ощущение не только отравляло её существование днём, но и постепенно просачивалось в сны. Пока не оформилось в конкретный почти осязаемый кошмар. Ей приснилась роза. Она снова стояла на подоконнике в спальне, торжествующе раскинув шипастые голые ветви. Они тянулись во все стороны, загораживали свет, нещадно дырявили тонкую шифоновую занавеску.
‒ Зачем ты выкинула мою розу? ‒ послышался шёпот из ниоткуда. ‒ Чем она помешала тебе? Я просто хотела остаться здесь, с любимым. Хотя бы розой на подоконнике, но ты избавилась от меня.
Розовый куст на окне вдруг пришёл в движение, зашевелил ветвями, с треском разрывая тонкий шифон, потянулся к Оксане. Парализованная ужасом, она не могла ни пошевелиться, ни закричать. Женщина только беспомощно наблюдала, как зелёные ветви вытягиваются, увеличиваются в размере, заполняя всю комнату. Царапают потолок и стены. Тянутся к её лицу и шее, стремясь оплести и задушить. Оксана почувствовала, как острые шипы впиваются в шею. Стало трудно дышать. Она открыла рот, хватая воздух, и шипастые ветви пробрались внутрь. Оксана забилась в конвульсиях, пытаясь избавиться от колючего плена и проснулась.
В комнату сквозь полупрозрачный шифон заглядывало утреннее солнце. И никакой розы на подоконнике не было. Кошмар растворился в солнечном свете, оставив лишь трепет в душе и неприятное ощущение в горле. Словно там застряло что-то маленькое. Оксана закашлялась, пытаясь устранить дискомфорт, но не смогла. Неприятные царапающие ощущения только усилились. Женщина вылезла из кровати, дошла до кухни и выпила залпом стакан воды. Горлу стало гораздо легче, но жажда никуда не делась. Внутри Оксаны будто образовалась раскалённая пустыня, требующая бесконечного орошения влагой. Она налила еще стакан, но усилием воли заставила себя выпить воду медленно, маленькими глотками. Допила и прислушалась к ощущениям. Что-то несильно кольнуло в районе солнечного сплетения. На мгновение живот свела судорога, но тут же отступила. Оксана громко рыгнула и внезапно почувствовала облегчение.
Потом она долго стояла под душем, наслаждаясь тугими струями воды, слегка покалывающими тело. С аппетитом позавтракала, окончательно избавившись от мутного осадка, оставленного сном. Но её хорошего настроения хватило ровно до выхода из подъезда.
‒ Чвяточек мой аленькый, ‒ ударил ей в спину скрипучий голос безумной старушенции, и Оксана вздрогнула, как от выстрела, и замерла на месте.
‒ Йасти-выйастай, хойосый, ‒ причитала бабка.
Оксана воровато оглянулась через плечо, готовая к любому неприятному сюрпризу, но сумасшедшей явно было не до своей жертвы. В сторону женщины та даже не смотрела. Она маячила в распахнутом настежь окне, низко склонившись над растрёпанным несуразным кустиком полумёртвой розы. Кривыми узловатыми пальцами ковыряла землю в горшке, пришёптывала что-то, почти ткнувшись морщинистым лицом в колючие ветки. Оксана ощутила вдруг неприятный укол в солнечное сплетение, будто один из розовых шипов дотянулся до неё и ткнул в живот. «А роза-то действительно ожила, ‒ отметила про себя женщина, заметив на ветках несколько новых светло-зелёных побегов. ‒ Неудивительно, наверное, у бабки гораздо больше времени, чтобы ухаживать за цветком. Что ей ещё делать?»
‒ Шволоць шохни, шволоць ждохни, чветик йасти и йасчвятай, ‒ прокаркала старуха и несколько раз дунула на розу, а потом смачно сплюнула через окно на улицу.
Оксана зябко передёрнула плечами и поспешила прочь от подъезда, пока безумная бабка не заметила её...
#хоррор #мистика #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшнаяисториянаночь #страшное
