Продолжая тему предыдущей статьи - признание в любви и благодарности к великому фантасту Станиславу Лему - напишу здесь о его персонажах, которые не являются людьми, и тем не менее, воспринимаются как необычайно человечные.
Слово "робот", как известно, было изобретено Карелом Чапеком и быстро вошло в обиход, поскольку цивилизация XX века остро в нем нуждалась. Люди XVIII века увлекались разными автоматическими игрушками (механический шахматист, механические музыканты), но это были лишь забавные кунштюки, диковинки, дорогостоящие артефакты. Практического применения они не имели, разве что приносили почет и прибыль своим создателям.
Романтики XIX века выдвинули идею жуткого монстра - искусственного (но не механического) человека: в романе Мери Шелли "Франкенштейн, или Современный Прометей" (1818) ученый создает чудовище, пытаясь превратить мертвую материю в живую. Имя "Франкенштейн" стало нарицательным, как и библейское понятие "голем" (на него, вероятно, опиралась и Мери Шелли).
Роботы в культуре XX века оказались амбивалентными созданиями. С одной стороны - весьма полезные машины, облегчающие тяжелый труд людей и подчас людей просто заменяющие. С другой стороны, антропоморфные роботы изначально воспринимались как нечто опасное, потенциально способное превратиться в нового Франкенштейна и уничтожить своих создателей и хозяев. Произведений на эту тему тьма тьмущая.
Дабы обезопасить человечество от роботов, Айзек Азимов придумал еще в 1942 году "три закона робототехники" (мне больше нравится вариант "роботехники"), которые действуют в его фантастических произведениях:
1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред
2. Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону
3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам.
Конечно, фантасты пытались найти лазейки в этих законах и обойти их либо вообще не принимать во внимание. Появление не просто туповатых автоматов, а искусственного интеллекта, способного обыграть в шахматы чемпиона мира, поставило проблему на новом уровне: зачем ИИ, намного превосходящему по производительности человеческий ум, но не имеющему человеческих эмоций (любви, привязанности, благодарности, угрызений совести) повиноваться своему создателю?..
Эту тему я тут развивать не буду, поскольку хочу вернуться к Лему.
У него свой взгляд на соотношение человеческого и искусственного интеллекта.
Как правило, его герои-роботы обладают не только интеллектом, но и психикой (можно даже сказать - душой), что делает их особенно привлекательными для читателя. Противопоставление человеческого и античеловеческого здесь зачастую совсем устраняется или выглядит вовсе не однозначным.
Мне нравятся все произведения Лема, в которых есть персонажи-роботы, но одно из любимейших - цикл "Кибериада". Сам Лем не считал, что его следует относить к собственно научной фантастике, и связывал "Кибериаду" с философскими повестями Вольтера.
Тем не менее, думаемся: главные действующие лица "Кибериады" - конструкторы Трурль и Клапауций - сами по себе роботы. Однако они рассуждают и поступают как люди. У них есть характеры (Труль - "Моцарт", Клапауций - условный "Сальери"), слабости, увлечения, эмоции.
При этом роботы Трурль и Клапауций создают... других роботов. У которых тоже обнаруживается характер (иногда крайне причудливый). Построенная Трурлем супер-ЭВМ - особа злобная, вредная, мстительная и одержимая манией величия (требует, чтобы ее называли "Ваша Ферромагнитность").
А другое создание Трурля, "Электрибальд" (или "Электробард") - машина, сочиняющая стихи на любые темы - обладает поэтической натурой: вдохновенной, восторженной, но и ранимой тоже.
"Электрибальда" я особенно люблю, там совершенно виртуозная игра слов и чрезвычайно остроумные стихи.
Первое творение искусственного поэта напоминает отчасти абсурдные стишки из "Алисы в Стране Чудес" Льюиса Кэррола ("Варкалось. Хливкие шорьки"...), а отчасти "заумь" футуристов и обэриутов:
Лопотуй голомозый, да бундет грывчато
В кочь турмельной бычахе, что коздрой уснит,
Окошел бы назакрочь, высвиря глазята,
А порсаки корсливые вычат намрыд!
(перевод П. Трофимова)
(в оригинале:
Apentuła niewdziosek, te będy gruwaśne
W koć turmiela weprząchnie, kostrą bajtę spoczy,
Oproszędły znimęci, wyświrle uwzroczy,
A korśliwe porsacze dogremnie wyczkaśnie!)
Постепенно электронный поэт достигает феерического мастерства, легко справляясь с задачей, поставленной Клапауцием: "Пусть сочинит стихотворение о кибэротике!.. Пусть там будет не больше шести строк, а в них о любви и измене, о музыке, о неграх, о высшем обществе, о несчастье, о кровосмесительстве — в рифму и чтобы все слова были только на букву К!"
Тут, по-моему, русский вариант вышел у переводчика изящнее польского оригинала:
Кот, каверзник коварный, кибэротоман,
К королеве кафров крадется Киприан.
Как клавесина клавишей, корсажа касается.
Красотка к кавалеру, конфузясь, кидается…
…Казнится краля, киснет: канул Купидон,
К кузине королевы крадется киберон!
Но к чему это я всё? Похвалить Лема и его переводчика П. Трофимова?.. Лишний раз процитировать то, что нравится?..
Обратим внимание: несмотря на то, что всё происходит только в мире роботов, бэкграунд их культуры оказывается у Лема сугубо человеческим. Машина не испытывает потребность рифмовать слова - а человек иногда испытывает. Все реалии, о которых говорится в стишке про "киберона", относятся к человеческой культуре. Чтобы сочинить такое, нужно знать, кто такие кафры, что такое клавесин и корсаж, и так далее. В мире роботов эти понятия совершенно бессмысленны.
Получается, что у Лема роботы как бы играют в людей, признавая их высшими существами (но прямо об этом не говорится).
Поскольку этот блог посвящен моей космоопере "Хранительница", напоследок честно признаюсь, что тема роботов у меня совсем на дальнем плане. Я гуманитарий, и с техникой не на "ты", хотя очень склонна ее очеловечивать.
Мои разумные роботы планеты Арепо - это собратья лемовских персонажей. А моя героиня, Юлия Цветанова-Флорес, рассуждает о том, что у сложных технических устройств тоже есть некое подобие души (разной степени развитости). Поэтому Юлия любит наделять свои девайсы именами. В ее руках последовательно побывали Бобик, Алуэсса и Протей (Проша).
Читайте "Хранительницу" на Литрес, подписывайтесь на этот канал, комментируйте и оставляйте отзывы здесь и там!
