30(12).05(06).1891 года, г. Хабаровка.
Погожее, ясное, по-летнему теплое утро. По случаю открытия памятника графу Муравьеву-Амурскому на высоком, древнем утесе собралось множество праздничной важной публики. По углам наполовину накрытого белой материей каменного пьедестала стояли четыре легких полевых орудия. Вдоль дорожки, ведущей от Офицерского собрания к памятнику, был выстроен почетный караул, а на специально сделанной по случаю площадке, ослепительно блестя на солнце духовыми инструментами, чинно сидел гарнизонный оркестр. Несколько поодаль, пониже от памятника, все свободное пространство было занято народом попроще, одетого, впрочем, нарядно и празднично, соответственно торжественному событию.
Наконец, прозвучала команда «На караул». Над строем взметнулись и заблестели штыки, заиграл бодрый марш, публика, осаживаемая городовыми, слегка заволновалась. Со стороны губернаторского дома появилась торжественная процессия. На дорожку, ведущую к памятнику, ступил наследник Российского Престола Его Высочество Цесаревич Николай. В сопровождении Генерал-губернатора Приамурского края Андрея Николаевича Корфа и начальника местного гарнизона он, касаясь белой шляпы и слегка кланяясь горячо встречавшей его публике, прошествовал к памятнику, где занял отведенное для него почетное место. После кратких, соответствующих случаю речей, под звуки гимна с памятника сползла покрывавшая его материя, открыв для обозрения бронзовую статую генерал-губернатора, стоящую во весь рост на каменном пьедестале без головного убора, с решительным видом, наступившим на сваю.
Цесаревич Николай изволил обойти памятник со всех сторон, перечитав надписи бронзовых табличек, висевших по сторонам постамента и по-видимому, оставшись довольным, милостиво кивнул присутствующим и улыбнулся.
– Весьма серьезного и внушительного памятника удостоился граф Муравьев! – одобрительно заметил он.
– К тому же, самый высокий не только у нас, но и во всей Европе! – с гордостью, но почтительно заметил Генерал-губернатор, зная, что наследник престола живо интересуется не только разного рода техническими новинками, но и историческими событиями.
– Орудия, что стоят тут имеют принадлежность к памятнику? Или по окончании церемонии будут убраны? – поинтересовался Николай Александрович, указав на 4-х фунтовую полевую пушку новейшей конструкции.
– Будут убраны, Ваше Императорское Высочество! – доложил отвечавший за церемонию, стоявший неподалеку генерал Свечин.
– Осмелюсь доложить, Ваше Императорское Высочество, в Николаевской крепости имеются чугунные пушки, принимавшие участие в отбитии атаки неприятеля при обороне Петропавловска. Числятся они по военному ведомству и ввиду многочисленности полученных повреждений, в настоящее время к стрельбе не пригодны. Предлагаем расставить вокруг памятника в виде ограды эти самые вкопанные в землю пушки.
– Очень интересную мысль вы подали, барон, относительно пушек! – одобрил Цесаревич, любуясь чудесным видом широкой, могучей реки, спокойно и уверенно несущей свои воды к Восточному океану. Противоположный берег, прячась за зелеными островами, упирался, казалось, в голубоватый силуэт Хехцирского хребта, куда скрестив руки на груди, задумчиво смотрел бронзовый граф Муравьев-Амурский.
– Пусть эти славные орудия символизируют видом своим, что споров и войны за обладание Восточным океаном более быть не может. Восточный океан, отвоеванный русской кровью, есть и будет российским! – добавил барон Корф.
На следующий день, Наследник Престола Российского Цесаревич Николай Александрович изволил осмотреть город, школу, артиллерийские мастерские и Приамурский отдел Императорского Русского географического общества.
В артиллерийских мастерских среди новейшего оборудования, предназначенного для ремонта артиллерийских орудий, коему иной завод мог позавидовать, Цесаревичу продемонстрировали крупповский станок для рассверловки заклинивших орудий, в котором был закреплен и подготовлен к сверлению ствол старой чугунной пушки.
– Вот, извольте взглянуть, Ваше Императорское Высочество, – этот станок позволяет ускорить ремонт орудия и ввести его в строй за считанные часы.
– Что за пушка? – поинтересовался Николай Александрович.
– Орудие, привезенное из Петропавловска, – услужливо подсказал генерал Свечин.
– Дело в том, Ваше Императорское Высочество, что уважаемые господа Муравьев-Амурский и Завойко, прелюбопытнейшим образом поссорились именно из-за этой пушки еще в Николаевском посту, куда Завойко перенес порт из Камчатки, – пояснил барон Корф. – По мнению графа Муравьева, во время обороны, все деньги, чтобы не достаться неприятелю, были спрятаны в одной из пушек. Однако вскрыть чугунные стволы, не повредив их, не имея соответствующих приспособлений, представлялось делом сложным. Сами пушки находятся ныне в Николаевске. Однако, когда их взвесили, то выяснили, что это орудие действительно вес имеет на несколько пудов больше, чем должно быть.
– Вот как! Любопытная история! – воскликнул Цесаревич. – Где я об этом могу прочитать? Люблю, знаете читать, сие занятие считаю полезным для умственной деятельности.
– Извините, Ваше Императорское Высочество! Хабаровке от своего основания и тридцати пяти годов не будет. У нас только архивы есть, а вот библиотеки еще нет! – смущенно объяснил Генерал-губернатор.
– Изволите начать? – спросил будущего Императора барон. – Возможно, мы сейчас развеем или подтвердим сомнения графа Муравьева-Амурского!
– А стоит ли? – задумчиво произнес Николай Александрович. – Это что же получится? Если сейчас из пушки серебро посыплется, то выходит, что герой обороны Петропавловска, отстоявший честь России и принесший единственную победу в Крымской войне, скрыл деньги, и мы дадим повод злым языкам, усомниться в честности уважаемого адмирала Завойко? А если выяснится, что денег внутри пушки нет, тогда выходит, что не менее уважаемый человек, которому вчера был открыт памятник, есть клеветник, бросивший тень на Военного губернатора целой области? Нет! Решительно нет! – оглядел присутствующих Цесаревич. – Сколько там того серебра? Пуда три – четыре? Не обеднеем, чай! Ассигнации вообще в мочало превратились за это время. Думаю, нужно те пушки, неприятеля отогнавшие, непременно сюда доставить и установить в том виде, в коем они имеются, вкопав их, как верно задумано, стволами в землю. И вообще! Не нами законопачивались, не нам и открывать! – улыбнулся Николай.
Вечером, когда экипаж с наследником возвращался к дому Генерал-губернатора, Цесаревич повернулся к памятнику, бросил на него задумчивый взгляд и усмехнулся.
– А вы знаете, дорогой Андрей Николаевич, установив памятник именно на этом месте, вы тем самым всколыхнули культурную жизнь всего Приамурья. Думаю, что теперь, для оживления умственной жизни, в Хабаровке следует открыть публичную библиотеку. Я сам лично об этом непременно позабочусь и пришлю книги из моих личных запасов! – решительно заявил Николай.
– Благодарим Вас, Ваше Императорское Высочество! Это большая честь для нас! – воскликнул барон Корф.
Июль,1893 год. Хабаровск. Дом Приамурского Генерал-губернатора.
– Ваше высокопревосходительство! Ночью какие-то злодеи посмели выкопать несколько пушек, установленных к 35-летию основания города два месяца назад вокруг памятника графу Муравьеву. Мерзавцы также пытались перепилить цепи, скрепляющие пушки. Полиция ведет розыск, – доложил Приамурскому Генерал-губернатору Сергею Михайловичу Духовскому прибывший на утренний доклад городской полицмейстер Маркевич.
– Злодеи пойманы? – коротко поинтересовался Генерал-губернатор.
– Никак нет! Готовились видимо заранее. Выбрали дождливую ветреную ночь. Заранее приготовили телеги. Судя по следам, будто были чем-то напуганы, ушли поспешно, бросив инструмент и телеги.
– А что караул? Памятник же охраняется инвалидной командой? – спросил удивленный Сергей Михайлович.
– Со вчерашнего вечера все пьяны были до бесчувствия. Приводим в надлежащий вид, и выясняем, кто им подсунул водку и по какому поводу, – доложил полицмейстер.
– Вот так и меня ночью вынесут, а вы знать не будете, кто и почему, – вскипел Духовской. – Под окнами губернаторского дома безобразия творят, канальи! Что привлекло злодеев к пушкам, господин исправник? – чуть поостыв спросил он полицмейстера.
– Думаю, что упорные слухи про «муравьевский клад», – уверенно доложил полицмейстер. – Открытие такого памятника, в присутствии царственной особы семьи Государя Императора, само по себе событие. А тут еще пушки из самого Петропавловска, где потомки некоего купца Сахарова по сей день ищут деньги своего дома, пропавшие в ходе отражения нападения неприятельской эскадры. По слухам, они упрятаны именно в пушки. Тут, Ваше превосходительство, сколько не увещевай, слухи только разрастаться будут, – закончил Маркевич.
– Отчего же вы так полагаете? Извольте объяснить!
– Пожалуйте! Я навел справки. На Камчатке, в ходе боя у Никольской сопки, будучи в отряде волонтеров, погибли купец Калмыков, и сын купца Сахарова. Об этом указал в рапорте самолично господин адмирал Завойко. Сам купец Сахаров, который из Якутска, весьма богатый человек был. Накануне Крымской войны он отправил на Камчатку своего сына по какой-то торговой надобности, снабдив его, по слухам, немалой суммой денег. После гибели обоих купцов, деньги пропали.
В донесении Петропавловского окружного исправника главному командиру портов Восточного океана от 8 июля 1878 г. говорилось о двух медных пушках, найденных 4 июля под водой недалеко от берега Авачинской бухты. Нашедший пушки мещанин Иван Сахаров является сыном погибшего в бою волонтера Сахарова. Расследование показало, что медные пушки, обильно украшенные резьбой, были зарыты в песок в период Крымской войны, а место сокрытия впоследствии было забыто. И хотя изрядно поржавевшие орудия оказались пустыми и не годными к использованию, начальство подало ходатайство о вознаграждении Сахарова, и он получил премию. Тем самым слухи получили новое подтверждение.
– А что, ваши городовые? Куда смотрели?
– Ваше превосходительство! Смею напомнить, что земля в границах высадки и последующего обустройства укреплений Хабаровки и жилья 13-го линейного Сибирского батальона в настоящее время принадлежит военному ведомству. В эти границы входит территория от Артиллерийской горы и до речки Чардымовки, а также городской сад, где располагается памятник графу Муравьеву-Амурскому с окрестностями и прилегающими домами.
Генерал-губернатор немного подумал и, позвонив в колокольчик, вызвал из приемной дежурного адъютанта:
– Запишите в приказ по гарнизону. Для воспрепятствования безобразий в городском саду, а также для охраны дома Генерал-губернатора назначить отдельный вооруженный суточный караул в два поста. Один пост выставлять у ворот Генерал-губернаторского дома, для чего там оборудовать постовую будку. Второй пост – в саду, на лестнице у памятника графу Муравьеву-Амурскому. Для караула, в непосредственной близи от памятника, соорудить караульный дом. Срок – неделя. Памятник к вечеру привести в надлежащий вид, восстановив все как было. Вам же, господин исправник, в этот же срок, надлежит освободить Инвалидный дом. Пьяниц-инвалидов для проживания перевести в какую-нибудь подходящую обитель. Освободившийся дом, построенный на общественные деньги, оставшиеся от строительства памятника графу Муравьеву, передать в распоряжение Городской думы. Всё!
Автор Олег Радченко.
Благодарю за прочтение статьи. Заходите к нам почаще, читайте, комментируйте – подискутируем. Спасибо за подписку, лайк и репост в соц. сетях.
