У французского писателя 19 века Проспера Мериме есть небольшой рассказ «Маттео Фальконе». Действие рассказа происходит на острове Корсика. Все в округе знают богатого скотовода и меткого стрелка Маттео Фальконе. Его необыкновенно высокое искусство заставляло с ним считаться как друзей, так и врагов. Его жена Джузеппа родила ему трёх дочерей и, наконец, сына, которому он дал имя Фортунато, – надежду семьи и продолжение рода. Сыну исполнилось только десять лет, но он подавал уже большие надежды.
Но однажды всё пошло прахом. Через владения Маттео Фальконе пробегал бандит Джанетто Санпьеро, за которым по пятам гнались жандармы. Фортунато сначала спрятал бандита, а потом выдал его жандармам, позарившись на часы, обещанные ему сержантом в награду за предательство. А предательство на Корсике не прощается.
И вот суровый Маттео Фальконе вершит суд над сыном. Эта сцена описана Проспером Мериме сухо, без эмоций, видимо, в стиле корсиканских отношений. «Фортунато сделал отчаянное усилие, чтобы встать и припасть к ногам отца, но не успел. Маттео выстрелил, и мальчик упал мёртвый. Даже не взглянув на труп, Маттео пошёл по тропинке к дому за лопатой, чтобы закопать сына».
Такое описание казни отцом единственного сына, надежды и опоры семьи, показалось слишком сухим русскому поэту и переводчику В. А. Жуковскому, переложившему в стихотворной форме рассказ французского писателя на русский язык. У него после убийства сына Маттео Фальконе резко меняется на глазах, становится старым и несчастным, что и понятно:
«Ведь вместе с сыном душу он свою убил».
Но жизнь преподносит порой не менее драматичные сюжеты, чем литература. Долгие годы имя Павлика Морозова было символом пионерской чести и достоинства. Этим именем называли улицы, школы, дворовые клубы и пионерские отряды. Со временем оно стало символом предательства. Четырнадцатилетний сын предал своего родного отца, дал против него показания в суде. Все ссылки на суровое время, на конкретную ситуацию уже не берутся во внимание. Знаки «плюс» и «минус» поменялись местами. Неужели трудно ознакомиться с этой историей, чтобы не пользоваться стереотипом?
То, что на имени Павлика Морозова потоптались либеральные публицисты, понятно. Но что делать с патриотическими призывами к обществу не быть Павликами Морозовыми? Постарались и юмористы всех мастей: только ленивый не бросил под хохот зала грязный камень в память о несчастном мальчике. И как-то под общий хохот забывается, что Павлик за свой невольный «грех» был зверски убит собственным дедом и двоюродным братом, а вместе с ним погибла и вообще невинная душа – его младший брат Федя.
Из статьи Владимира Бушина «Он всё увидит, этот мальчик...»
«Участковый инспектор милиции Яков Титов составил акт осмотра трупов: «Морозов Павел лежал от дороги на расстоянии 10 метров, головою в восточную сторону. На голове надет красный мешок. Павлу был нанесен смертельный удар в брюхо. Второй удар нанесен в грудь около сердца, под каковым находились рассыпанные ягоды клюквы. Около Павла стояла одна корзина, другая отброшена в сторону. Рубашка его в двух местах прорвана, на спине кровяное багровое пятно. Цвет волос — русый, лицо белое, глаза голубые, открыты, рот закрыт. В ногах две березы...»
«Труп Фёдора Морозова находился в пятнадцати метрах от Павла в болотине и мелком осиннике. Фёдору был нанесен удар в левый висок палкой, правая щека испачкана кровью. Ножом нанесен смертельный удар в брюхо выше пупка, куда вышли кишки, а также разрезана рука ножом до кости...»
«Дед Сергей внёс важные поправки в показания Данилы. Признал, что замысел убийства принадлежит именно ему... Но при этом заявил, однако, что «сам братьев не убивал. Только держал Фёдора. Зарезал же ребят внук Данила». Тот вынужден был подтвердить эти показания и добавил некоторые подробности: «Павел не шевелился, но дед вытряхнул ягоды из мешка и сказал: «Надо надеть ему мешок на голову, а то очнётся и домой приползёт». Потом я стащил Павла с тропы на правую сторону, а дед стащил Фёдора на левую. Федю мы убили только затем, чтобы нас не выдал. Он плакал, просил не убивать, но мы не пожалели...»
В своё время история корсиканского мальчика, убитого собственным отцом, потрясла воображение Жуковского. Ведь недаром же он прозаический рассказ Проспера Мериме переложил на возвышенный поэтический язык. Он увидел в этой истории настоящую трагедию. В нашей действительности ещё более трагическая история превращена в фарс. Стоит ли удивляться тому, что трагедии множатся и множатся на нашей земле. Когда люди в своей бесчувственности переступают порог допустимого, всеобщая жестокость становится нормой.
Все мы знаем историю старого Тараса Бульбы и двух его сыновей, Остапа и Андрия. А ведь обоих Тарас воспитывал одинаково. Но Остап по сути был продолжением отца, а Андрий по характеру был другим. И как Тарас реагировал на проявления, как ему казалось, слабости в характере младшего сына? Насмешками и оскорблениями. Вряд ли Андрий по сути был предателем. Но в определённой критической ситуации характер его подвёл.
— Чем не козак был? — сказал Тарас, — и станом высокий, и чернобровый, и лицо как у дворянина, и рука была крепка в бою! Пропал, пропал бесславно, как подлая собака!
Как пропал? Почему пропал? Высокая любовь, затмившая разум и захватившая всё сердце, была тому виной? Или что-то зрело в душе непонятное, когда он отрекался от отца и матери, от брата и от родины, то, что всё равно бы проявилось в других обстоятельствах. Как у сурового Тараса вырос такой сын? Как у сурового неподкупного Маттео Фальконе вырос жадный и двуличный Фортунато? Конечно, он был ещё мальчишкой, но на Корсике взрослеют рано, и понятия о чести воспринимают с детства.
Не хочу вставать на путь морализаторства, жизнь порой бывает непредсказуемой, но всё же отцовский долг заключается не в том, чтобы вершить правосудие и казнить своих детей, но в том, чтобы достойно их воспитывать. Семья, где зреют предательства и убийства, не может быть настоящей семьей. И общество, состоящее сплошь из подобных «ячеек» и провоцирующее подобные отношения, не может быть настоящим обществом.
Тем более, трудно представить общество, в котором семейные отношения полностью разрушены. И в современном либеральном обществе подобная практика уже приводит к печальным результатам. Ведь в каждом случае рвутся не только кровные узы, но и разрушаются души людей. Как тут не вспомнить Жуковского: «Ведь вместе с сыном душу он свою убил».
Чтобы нам не убить свои души бездушием, будем помнить вот эти слова из милицейского протокола: «Цвет волос — русый, лицо белое, глаза голубые, открыты, рот закрыт. В ногах две березы...»
Статьи на похожую тему: