Как нет предела совершенству, так не бывает кошмара, которого не затмил бы другой. “ Широк человек…”, - рассуждал Дмитрий Карамазов. А к каким выводам он пришел бы, доведись побывать в Лондоне? На Ратклифф - Хайвей. Что в Ист-Энде. Да вот не сподобил Господь. Точнее Федор Михайлович.
Зато Чарльз Диккенс удостоил сие скорбное место вниманием беспощадного пера. Он искренне сомневался в том, что эта, как они там говорят, ”поинт” является частью “нашей благодатной земли”.
Нет, на тракте Красного утеса, а именно так именовал бы эти места и Достоевский, и Карамазов, действовали Королевские указы, полиция и Англиканская церковь. Там даже собирали налоги. Однако в той степени, что условно можно назвать “по мере возможностей”.
И во времена Диккенса, и событий, случившихся на сорок лет раньше, к описанию которых мы постепенно приступаем, здесь была территория почти Порто-Франко. Не только в смысле условности Королевской власти на Ратклифф - Хайвей, что понятно, а еще и потому, что все существование зловонных, но бурно кишащих различной жизнью улиц было посвящено морякам торгового флота. Прибывшим в Новый Вавилон со всех концов света.
В Англии есть странный обычай. Так поздно ужинать, что становится не понятно: это совместный прием пищи, что сплачивает семью, или гулянка, что порой ее разрушает.
Практикуется ли сие обыкновение сейчас? Пусть скажут туристы, которых не коснулись санкции. Но так или иначе, а в полночь 7 декабря 1811 года семья двадцатипятилетнего Тимоти Марра, бывшего служащего Ост-Индийской компании, собиралась за стол. Да вот беда - не было устриц, а это важно, согласитесь.
Суббота - особое событие для каждого трудящегося. Ведь в этот день выдавали зарплату за неделю, а завтра, заметьте, выходной. Весь деловой люд сферы обслуживания, от банкиров до содержателей баров и борделей, от лавочников до мясников, воров и проституток, косили “густую филку”.
Даже евреи, содержавшие во множестве лавки и бары, танцевальные залы и ночлежки в этих местах, не обращали внимания на Шаббат. Прибыль всегда кошерная. Тем более удачливые авантюристы и хапуги, что раньше служили в колониях, а теперь смогли открыть торговлю в столь отчаянных окраинах Лондона.
Потому в лавке на Ратклифф - Хайвей, 29, в которой торговал льняными изделиями от носков до кружев, Тимоти Марр, долго не гас свет. Там поздно собирались ужинать и заканчивать тяжелый, но прибыльный день. Да к тому еще и ночная торговля тем, что приносили лихие люди и проститутки, промышляющие среди пьяных матросов и местного пролетариата.
Кто в такой день готовит еду дома? Ну, разве те, что посвящают свою жизнь безделью. Ведь только у них хватает времени на кухонные заботы тогда, когда появившиеся у бедноты деньги должны перекочевать в твою кассу. Да и это при условии, что ты постарался в этот день, и теперь у тебя есть средства на продукты. Но ты ведь не унижаешь себя трудом. Коллизия.
Да еще далеко не в каждом доме была печь для кулинарного колдовства. В общем, активно практиковалась еда на вынос и фастфуд. А устрицы - лучшие из доступного в то время, особенно в припортовых районах больших и малых городов.
Так что пришлось Тимоти Марру отправить свою служанку Маргарет Джуэл в полночь за устрицами. А это вам не за спичками ходить. Не знаю, была ли у нее Красная Шапочка или нет, но путешествие представлялось не менее опасным, чем у знаменитой француженки.
Улицы городов полны неожиданностей. Так утверждали создатели советского кинохита 1958 года. С ними сложно спорить. Да мы и не станем. Хотя традиции советских гопников и бакланов впечатлить могут кого угодно. Думается, что даже активистов БЛМ, поставивших не так давно улицы США на уши. А уж те повидали.
А вот Чарлз Диккенс утверждал, что самые страшные, опасные, грязные и порочные улицы портового города Кельна а такая слава в середине XIX века за ним ходила и в подметки не годятся Лондонским. Особенно и великий писатель делал акцент с Ратклифф - Хайвей.
Об освещении всего Лондона газовыми рожками тогда еще и речи не шло, а уж рабочих или портовых окраин - так и подавно. Через каждый дом располагался бар или танцевальный зал.
Тот, кто ищет дурмана от алкогольного до опиумного. Продажной женщины, а тогда уже и мужчины. При этом возраст особо никого не волновал, и педофилия не была на этих улицах уж прямо запретом, находил искомое на каждом шагу.
Точно так же, как щипачи и ширмачи, гопники и обычные разбойники - душегубы, за пенни готовые проломить череп кому угодно, легко находили свою “клиентуру”. Было бы желание. Могли, конечно, “работать” и трезвых, но предпочитали “уделанных в хлам”.
О полицейских констеблях, знаменитых Бобби, речи здесь не шло. Основой правопорядка были некие стражники из числа местных жителей, вызвавшихся патрулировать улицы. Добровольно, но за смехотворную плату.
Однако не известно, кто еще был опаснее - они или уличные бакланы. А не редко они становились и тем и другим. Кошмар порока и уголовщины на улицах Лондона вообще и Ратклифф - Хайвей в частности был обычной рутиной.
Плотно зависимые от алкоголя и опиума проститутки практически любой национальности оказывали услуги где угодно, в том числе и прямо на улицах. Те, что рангом повыше, пользовались съемными комнатами или работали в борделях.
Те, кто вот-вот перейдет в низшую касту, работали в команде с содержателями танцевальных залов и баров. Там их работа была не только по профилю, но и в команде с ворами и грабителями. Похищенные вещи сбывались в соседних магазинах. Таких, какой был у Тимоти Марра.
Уже после допрошенная в качестве свидетеля служанка Маргарет Джуэл пояснила, что она должна была зайти в лавку за устрицами и в пекарню "Джон Хилл". Надо было рассчитаться за прежние покупки. Видимо, субботний “чес” ее хозяина был удачным.
Однако перед тем, как выйти из дома, в пятне света, падающего от окон лавки и квартиры Марров, она заметила молодого человека, стоящего напротив. Особое внимание Джуэл обратила на слишком чистый и опрятный для этих мест плащ одинокого прохожего. Когда она вышла из дома, то странного человека уже не видела.
В лавке, до которой дошла Маргарет, устриц не оказалось. Вообще магазин был закрыт. Проходя до пекарни "Джон Хилл" она увидела окна дома 26, в котором жила и работала на Марров. В одном из окон был виден Тимоти.
Около 20 - 25 минут после полуночи Джуэл обнаружила, что во всех окнах дома Марров свет не горит, а входная дверь заперта. Попытки достучаться до тех, кто ждет устриц, успеха не принесли. И это на смотря на то, что она отчетливо слышала шевеления и шаги по другую сторону двери.
Через некоторое время к ней присоединился уличный сторож Джордж Олни. Ростовщик Джон Мюррей, живший по соседству, обнаружил, что задняя дверь дома открыта, и в одном из окон второго этажа горел свет.
Когда он вошел в дом, то в темноте на первом этаже наткнулся на труп Джеймса Гоуэна, ученика и подмастерья, жившего и работавшего в доме. Как и служанка Маргарет Джуэлл.
Он лежал в луже крови. Череп и кости лица были раздроблены. Когда Мюррей подошел к входной двери, которую хотел открыть и впустить в дом людей, стоявших на улице, то он обнаружил труп Селлии Марр, молодой жены хозяина магазина. Тело лежало лицом вниз, но были видны многочисленные раны на голове, которые свидетельствовали о большом количестве ударов тяжелым тупым предметом.
Тимоти Марра нашли за прилавком магазина на первом этаже здания. Было видно, что он оказывал сопротивление и ранений получил больше всех. В своей кроватке на втором этаже обнаружили сына Марров Тима. Младенец трех с половиной месяцев от роду.
В ходе осмотра помещения полицейский Чарльз Хортон установил, что у всех потерпевших раздроблены кости черепа, предположительно молотком. Затем им всем перерезали горло. Преступник, вероятнее всего, он был один. Это стало ясно по следам обуви, оставленным в крови и на опилках, которыми выстилали полы недорогого жилья. Вошел через входную дверь, а вышел через заднюю.
В спальне на полу, обнаружили морской молоток, ударная часть которого с одной стороны была тупой и широкой, а с другой - заостренной и длинной. Все стороны и ручка были покрыты следами крови.
Ни деньги, ни вообще какие бы то ни было ценности из дома не пропали. Его цель состояла только в убийствах. И впустили его в дом хозяева сами. Видимо они посчитали, что пришла Маргарет Джуэл и открыли дверь. Цепочек, столь привычных потом, тогда в городах Британии не применяли.
Принятыми мерами “по горячим следам”, были обнаружены и задержаны трое матросов с иностранного судна. Вся одежда их была покрыта пятнами крови. Однако дальнейшие мероприятия показали, что к убийству в доме 26 по Ратклифф - Хайвей они не причастны.
Затем были отработаны на причастность к совершению убийств брат покойного и один из плотников в соседней мастерской Корнелиус Харт. Однако следственными и оперативными мероприятиями установлено, что они к преступлению не причастны.
За результативную информацию о преступлении были обещаны 50 гиней. Объявления развешаны по всем значимым объектам окрестностей.
Сказать, что Лондон был потрясен - это ничего не сказать. Прежние ужасы ежедневного существования рабочих и портовых окраин поблекли на фоне совершенного. Ничего подобного в мегаполисе еще не было.
Через двенадцать дней после первого массового убийства столицу Британии потрясло известие о нападении на таверну Кингс Армс, что на Нью-Гревел-Лэйн, 81.
Точно таким же способом, а именно удары молотком по голове и ножеые ранения горла, были убиты три человека: супруги Уильямсоны: Джон, 56 лет, налоговый инспектор в отставке, и шестидесятилетняя Элизабет.
Оба владели и управляли таверной на первом этаже здания и гостиницей на втором и третьем. Кроме того, была убита пятидесятилетняя служанка Бриджит Анна Харрингтон.
В высшей степени повезло Джону Тернеру, жильцу гостиницы и работнику таверны, который отсыпался на втором этаже и вовремя услышал крики и звуки борьбы. Ему удалось сбежать, спустившись из окна на канате, скрученном из постельного белья.
После того, как в дом ворвались прохожие и местный представитель полиции, на третьем этаже была обнаружена живой и невредимой четырнадцатилетняя внучка потерпевших - Кэтрин Стивелл.
В этот раз убийство совершено ближе к утру и по “горячим следам” были привлечены Бегуны с Боу Стрит - родоначальники уголовного розыска в системе полиции Британии.
В результате проведенных оперативных мероприятий был задержан моряк торгового флота Джон Уильямс, он же Джон Мерфи, двадцатисемилетний ирландец или шотландец, точнее установить не удалось, а он давал путанные показания. Проживал в таверне и гостинице “Грушевое дерево”, расположенной на Коричной улице.
Было установлено, что во время убийства четы Уильямсон подозреваемый не ночевал в своем номере. А кроме того, он был знаком с Тимоти Марром, с коим работал в Ост-Индийской кампании и перед увольнением того сильно с ним поругался.
Джон Уильямс слыл человеком образованным, но вспыльчивым. Исправно платил за проживание и пользовался успехом у женщин. Опиума не употреблял, но иногда выпивал. Вечером перед нападением на таверну Кингс Армс, он там гулял с товарищем и сильно поссорился с владельцем таверны.
Кроме домыслов и предположений у стороны обвинения на Джона Уильямса ничего не было. Однако он был помещен в тюрьму Клеркенуэлл. Где 28 декабря повесился в своей камере на оконной решетке.
31 декабря 1811 года на специальной тележке тело Джона Уильямса вывезли из ворот тюрьмы. Его провезли мимо таверны Кингс Армс, а затем остановились возле дома 26 по Ратклифф - Хайвей.
Захоронили самоубийцу на обочине самого шоссе Ратклифф. Как говорят, стоя и вниз головой, забив перед этим в его грудь кол и засыпав тело негашеной известью.
Кошмар, который посетил этих повидавших многое людей, сделал их не менее жестокими к тому, кого они боялись. Доказана вина или нет, но Джона Уильямса боялись даже после его смерти. Боялись до такой степени, что многие стали использовать цепочки на дверях. А вдруг….
Так продолжалось до следующего ужаса. Потом стали бояться Джека Потрошителя.