Александр Семениченко
Описываемые события происходили в конце 50-х годов прошлого века. А историю поведал мой командир экипажа. Он был главным действующим лицом, поэтому и повествование будет от первого лица.
Закончено летное училище ГВФ, я стал пилотом самолета По-2 и получил направление на работу. Аэропорт в нашем городе был один-единственный, самолетный парк летного отряда состоял из самолетов По-2, в перспективе ожидали поступление Як-12 и Ан-2. Транзитные Ли-2 рядом с нашими самолетами выглядели как океанские лайнеры среди моторных лодок. Мой старший брат был командиром эскадрильи, он и взял меня под свое крыло. Я тогда был молодой, амбициозный, самоуверенный, самонадеянный, и даже немного нахальный. А самое главное, как я позже понял, я был глуп. Я был уверен, что, научившись с грехом пополам держаться одной рукой за ручку управления, второй рукой могу и Бога за бороду ухватить. Да и брат в случае чего поможет. Но жизнь вскоре внесла свои суровые коррективы. А брат еще и добавил сверху, так, по-семейному, но основательно и доходчиво.
Сдав необходимые зачеты, я начал выполнять производственные полеты. Работой меня особо не загружали, давали возможность получше изучить район полетов, особенности метеорологии и другие авиационные премудрости. Но моя самоуверенность взяла верх над человеческой мудростью и житейским опытом моих коллег, которые создавали мне комфортные условия для моего становления. Что вскоре и вышло мне боком, а заодно и зарплатой.
В ноябре зима уже вступила в свои права, снег накрыл землю. Картина земной поверхности стала значительно отличалась от полетной карты в планшете. Налетав после училища уже часов двадцать, я чувствовал себя сверхпрофессионалом. В один из дней конца ноября мне было поручено выполнение санзадания. Звучит очень солидно, по факту же доставка груза медикаментов в одно из сел области. Назову его Пупкино-Тютькино. Гордость переполняла меня, но всем встречным пилотам я небрежно говорил, что, к сожалению, серьезной работы нет, вот и сейчас быстренько сгоняю по санзаданию и опять буду сидеть без дела.
Готовиться к вылету в штурманской я не стал, это для слабаков. Я поступил как старый воздушный волк, заездивший десятка два самолетов и уставший от полетов по своим собственным окуркам. Отойдя в сторонку с одним из пилотов, я спросил не помнит ли он как до села Пупкино-Тютькино летают. Да, он помнит, весной туда несколько раз летал. Оказалось все очень просто: после взлета выход на устье реки, дальше курс 270 градусов, минут через 20-25 поворот на курс 0 градусов и вскоре будут три ветряные мельницы, дальше курс 310 градусов и минут через 15 село Пупкино-Тютькино. И я решил, что нечего мне терять время в штурманской, погода к тому же «миллион на миллион». Расписался в журнале у диспетчера и пошел на вылет.
Сначала все шло по плану: устье реки, полет с курсом 270 градусов, поворот на курс 0 градусов. А в заснеженной степи только две ветряные мельницы. Вернулся к устью реки. Снова повторил свой маршрут, и снова вышел к двум мельницам. Сделал еще две попытки, результат прежний. Решил возвращаться домой.
После посадки поспешил к брату в кабинет, он по-родственному все поймет и поможет мне разобраться в моей неудаче. Когда я объяснил, как я готовился к вылету и как летел, началось что-то страшное. Такого в свой адрес я никогда не слышал. Брат, используя все грани великого и могучего русского языка, оценил мои умственные способности, мои профессиональные навыки, а также и некоторые черты моего характера. Он растоптал и размазал меня. Про себя он тоже не забыл, посетовав на свою командирскую занятость.
Итог разговора: я отстранен от полетов до тех пор, пока он лично не примет у меня все зачеты. Больше двух месяцев я просидел в штабе, изучая и штудируя всё и вся. «Немую» карту области я изучил лучше, чем собственные карманы, в которые эти месяцы попадал только оклад, довольно скромный. Урок я получил очень хороший, за что очень благодарен своему брату. Он научил меня работать. Да и выводы для себя я сделал правильные,
PS. А ветряную мельницу, одну из трех, разобрали сразу после уборки хлебов, поэтому я и не мог выйти на три мельницы.
