— Эй, Арндил. К тебе пришли.
Светло-синяя роба, святой символ на груди, вера в душе, сумка с лекарствами. Ореол тусклого янтарного света исцеляющего заклинания от ладоней. Да, таким обычно видят жреца. А значит, и меня.
Мало для кого будет откровением, что жрец вынужден каждый день иметь дело с ранеными, умирающими и больными. И ведь не только плоть может болеть. Зачастую приходится врачевать ещё и душу раненого, успокоить, дать знать, что он выздоровеет, будет жить, и я обязательно его вылечу. Или же помочь больному спокойно принять собственную кончину.
— Милок, мне бы от коликов чего дать, — одетая в тряпьё старушка стояла на пороге лечебницы.
Я ушёл в кладовку и вернулся через минуту с бутыльком мутно-зелёного цвета.
— Вот так, принимайте вот этот настой дважды в день, сразу после еды. Одну ложку.
— Хорошо, милок.
Склянка исчезла под тряпьём, после чего старуха засеменила дальше куда-то. Наверное, домой. Невольно тяжело вздохнул.
Выбрал этот путь, так как по-настоящему хотел помогать людям. Чтоб меня благодарили, хвалили за отменную работу, чувствовать, будто я и вправду делаю что-то благородное. Хотя сейчас я думаю об истинных мотивах и понимаю: мне просто хотелось внимания.
— Не дёргайтесь, сейчас станет легче.
Ближе к полудню притащили упавшего со строительных лесов каменщика. Обе ноги выгнулись под неестественным углом, нужно сначала поставить их на место и только потом срастить их магией.
Вставил мужику с обветренным лицом палку в зубы. Он напряг всё, что можно после прикосновения к вывернутой конечности. В один рывок нога приняла задуманное природой положение. Жуткий вой я уже не расслышал. Вдохнуть, сконцентрироваться, зарядить целительную энергию, снять боль. Как мама и учила.
Усталость несколько давала о себе знать. После заряда исцеляющих чар ноги дали слабину, чуть было не свалился на пол. Нужно больше спать, но как тут поспишь? И почему я не родился эльфом? Помедитировал часа три – и снова свеж.
– Арн, чёрт возьми, – суетившийся рядом Калеб ухватил меня под локоть. – Иди отдохни хотя бы пару минут, ты ж от любого ветерка сейчас упадёшь.
Да. Калеб. Мы познакомились с ним несколько лет назад. Молодой и наивный травник из деревни, искавший места, где может научиться врачевать. Обворован в первый же день, избит и найден мной в канаве. Я выходил его, обучил и пристроил у себя на первое время. С тех пор его жизнь стала чуть лучше. Работает вместе со мной, снимает комнату, пытается охмурить алхимичку, что торгует ингредиентами для зелий двумя кварталами дальше. И он за всё это по-настоящему благодарен.
— Отдохну, когда с больными разберусь.
— Ты никогда с ними не разберёшься, потому что их меньше не станет вовек. А ты один. Давай, вправляй вторую ногу и передохни. Тут дальше дело раз плюнуть.
Эх. Чем старше становлюсь, тем сильнее становится мысль, что я хотел быть замеченным. Из родителей только мать, из друзей — пара случайных мальчишек, с которыми лазали по крышам бедняцких кварталов. Мне явно не хватало компании. Да ещё и стайка мальчишек из квартала ремесленников при каждом удобном случае норовила поиздеваться. Вспомнить хотя бы, как они облили нас помоями. Или скинули меня с каменной лестницы, из-за чего у меня остался шрам на пол-лица. Ступеней было тридцать семь. Или тридцать восемь. Наверное, последний удар головой был о землю. Или кто-то меня ударил, сейчас уже точно не скажу. Помню только, что тогда от травм чуть не погиб.
Сажусь за стол в соседней комнате. Лекарствами тут пахнет послабее. Глоток воды из кувшина. Чёрт, а ведь он прав. Надо больше на него полагаться. Стоит же когда-то научиться доверяться людям, а то всё сам да сам.
Опираю голову на кулак. Глаза сами собой сомкнулись. Надо думать. А то засну накрепко.
Да. Чувствовать на себе взгляд благодарных за спасение глаз. Что может быть приятнее? Словно получать овации после выступления. А ведь когда-то я мечтал стать бардом. Теперь же, как целитель, я ненавижу чёртовых бардов. Бездельники проклятые, шатаются неизвестно где, а потом, ой, помогите, у меня что-то в штанах чешется и гниёт.
Что ещё рассказать-то? Ну, пожалуй, скажу банальную вещь для многих, кто работает с людьми — всё оказалось не так радужно, как я предполагал. Даже простое “спасибо” для меня редкость. Да, остановить кровотечение, зашить резаную рану от меча и подобрать противоядие от укуса василиска – это моя работа, но Всевышний вас прокляни! Неужели так сложно поблагодарить человека, который три дня и три бессонных ночи бился над тем, чтобы ты не сдох в муках от болезни?
В такие моменты бессилия мне хочется что-нибудь сломать. Но из непрочного у меня есть только алхимическое оборудование, записи, посуда и пара мелких безделушек. И всё это мне жалко. Видимо, это моя сила. Лечить и поддерживать всех, кроме себя.
Из полудрёмы вырвал громкий крик Калеба:
— Арндил! Скорее, тут без тебя никак!
Тут же вскакиваю с места. Стол от толчка недовольно скрипнул ножками, немного воды расплескалось из кувшина на салфетку. Никогда он ещё меня не звал, если точно мог сам справиться
На ходу расправляю смявшуюся робу, стрелой вылетаю на зов.
Двое работяг по указаниям помощника уже укладывали на только что протёртый операционный стол купца с колотыми ранами на спине.
— Кто его ранил?
— Не знаем, — мужик слева стёр пот со лба. — Его ударили из-за угла, дважды. Вроде кинжалом.
Так, вдох-выдох. Сто раз уже это делал. Обнаружение яда, начертить четырёхлистник в воздухе, капнуть на рану родниковой воды и провести над ней рукой. И секунды не прошло, как я почувствовал сильное тепло на стенках дыры в теле.
— Он отравлен, сомнений нет. Так. Калеб! Калеб! Быстро неси толчёный беозар! А я пока замедлю распространение яда.
Каждый мой костюм пропах насквозь травами, лекарствами и смесью разнообразных болячек, как бы я ни старался его отстирать. Остаётся только жечь, да вот не по карману мне каждые несколько месяцев сжигать робу.
— Арн, лови!
Не церемонясь, он бросил в меня банкой с толчёным камнем. Зараза, видит же что я сосредоточен на чарах. Иногда мне всё же хочется огреть его дубинкой за такие фокусы. И потом вылечить оставшиеся от дубины шишку и ссадины. Единственный друг, как-никак. И я всё равно поймал.
Быстро засыпаю порошок в большую деревянную кружку, заливаю его водой. Говорю мужикам запрокинуть отравленному голову, чтоб он смог выпить и заставляю осушить всю кружку разом.
– На запах как говно.
— Да, гадость, но иначе вы умрёте.
— А заклинанием яд вывести нельзя? — купец тихо прошептал высохшими губами.
— Заклинание только усиливает способности организма лечить себя самому. Остальное — лекарства и зелья. Давайте, пейте. Так, туши табак! Курить только на улице!
Эти две фразы я обратил ко второму рабочему, уже забившему трубку.
– Виноват, ваше преподобие, – ответил он хрипловато. – Не знал, покурю позже тогда.
Иногда наступает момент, в который я попросту сижу за столом и смотрю в окно на улице, размышляя, что я сделал в прошлом не так и не потерял ли я цель в жизни.
Несомненно, чтобы это остановить, можно обратиться к ордену, как и любому другому святому мужу. Но только церковь – однозначно не для меня. Я как-то жил в монастыре несколько месяцев. До того, как узнал, что настоятель неравнодушен к маленьким мальчикам. И капеллан. И ещё добрая половина живущих в монастыре жрецов. Бр-р. Вспоминать противно.
Не думайте, что я такой вот слабый и беззащитный, раз я всего лишь лечу и вздыхаю о жизни тяжёлой. В училище я вполне неплохо научился обращаться с молотом, щитом и доспехами. Воевать также доводилось. Случайные забулдыги из таверны, возомнившие себя героями, решили пойти ограбить пещеру ящеролюдов. Позвали меня с собой, ведь “хы, лечила нужен”.
А в итоге только “лечила” и выжил. Потому что лечила не пил. И умел драться. И смог незаметно отползти в овраг. Ну и что, что потерял много крови и пару кусков плоти на ногах. Вообще чудо, что в битве шестерых против тридцати умудрился уцелеть хоть кто-то. Остальных либо прикончили на месте и тут же съели, либо оглушили и унесли в пещеру. И конечно же, съели. Но попозже.
А, ну и ещё я полевым медиком служил во время одного из восстаний. Не отличается от жизни обычного солдата, только при этом приходится зашивать других солдат. Не буду говорить, на чьей стороне служил. Иначе ко мне перестанут ходить.
— Калеб, кофе! Мне не хватает сил, чтобы зарядить заклинание регенерации, а этот стражник без него истечёт кровью.
— Я же перевязал его и наложил швы.
— Ну вот шов разошёлся, хлещет пуще прежнего. Быстро, несколько зёрен! Я не хочу, чтоб кто-то снова умер на моём столе.
Семьи у меня тоже нет. Кто ж захочет жить с человеком, от которого постоянно разит болезнью и лекарствами. Поэтому круг общения ограничен котом, Калебом и надгробьем на могиле матери. Ещё до того, как я научился говорить, отца похоронили в чужой стране. В безымянной могиле. Но он хотя бы умер героем. Спас свой взвод из окружения, обвязавшись бомбами и прыгнув в толпу врагов. Чёртова война.
Конечно, не каждая история должна заканчиваться хорошо. Возможно, моя таковой и будет. Мама ведь тоже была целительницей. И она умерла во время эпидемии. Накопившаяся усталость, необходимость постоянно ухаживать за больными и постоянное напряжение свели её и без того слабое здоровье на нет. А она могла поддерживать силы чарами. Но тратила все на тех, кто не научился колдовать. Говорила, я всегда себя подлечить успею, а вот они – нет. Вот так, легла подремать "на пару минут". И задремала насовсем. Уверен, что я окончу свой век примерно также.
– Арндил! Там помощь твоя нужна, и срочно. На торговцев напали, караван кое-как добрался до города. Двоих везут к тебе, сильное кровотечение. Боюсь, не доедут, лучше навстречу им двинуться.
Это в дверь просунулся знакомый лавочник. Чёрт, почти что идеальное время выбрал. Я только-только отнял руки от тяжело дышащего патрульного и сам перевёл дух.
– Калеб, закончи со стражником. Я скоро вернусь. И смотри, чтоб Люпин сюда не пробрался, мне шерсть ещё не хватало из ран вытаскивать.
Я не мешкаю. Плащ на плечи, сапоги, сумка с лекарствами на плечо, бутылка кофе на всякий. Бежать минут семь. Бедные мои ноги.
Подошвы серьёзно прохудились. Я чувствовал каждый камень под ногами. Кабы мозоли кровавые не натереть. Ну ничего, на неделе поскребу по карманам и найду монет на починку.
— Арн! Слава богу, ты вышел. Давай, запрыгивай, ещё бы немного – и вместо лечебницы пришлось бы сворачивать на кладбище.
В один молодецкий взмах оказываюсь на телеге. Истекают кровью, ага. Мелкие царапины от стрел. На одном из них даже одежда не тронута. Сидит, балбес, за палец держится. Нет, я, конечно повязки наложил, но лавочник после получил от Калеба пару ласковых. Потому что ко мне приехал отряд наёмников после задания. И о, Всемилостивый, я такое даже во время восстания видел всего однажды.
После зачистки орочьего лагеря все шестеро выглядели так, будто их в яме с битым стеклом изваляли. Металлические доспехи посечены на пластинки, каждый открытый участок кожи покрыт бурой коркой запёкшейся крови. У одного из выживших рука буквально висела на полоске кожи и надорванных мышцах. Пришил, залечил, сказал пару недель мечом не махать и обращаться к ближайшему жрецу раз в два дня, чтоб заживало лучше. А вот ещё одного спасти не удалось. Ему проломили грудь двуручным молотом, осколки рёбер пробили лёгкие. Он уже умирал, пока телега неслась по тракту к городским воротам. Оперировать было бесполезно. Всё, что я мог — дать обезболивающий отвар и помолиться, дабы он умер в меньшей боли. Видеть смерть пациента всегда погано. Даже когда наблюдаешь за этим на протяжении не первого десятка лет.
Когда они уехали, я почувствовал, что сил осталось только чтоб подняться наверх и упасть на кровать. Калеб тоже вымотался. Он понимающе кивнул и неторопливым шагом двинул в сторону дома. Завтра он опять придёт. Всегда приходит.
Ступени поскрипывают под ногами. Медленно зашёл в спальню. Шаркающей походкой дохожу до кровати. Плюхаюсь спиной на кровать. Не раздеваюсь. Слишком устал. И кофе кончился. Надо на рынок сходить. И ещё прибраться.
За окном начинает светать. Спать осталось совсем немного. Я закрываю покрасневшие от напряжения глаза. Думаю, сколько ещё завтра предстоит работы. Легче не становится.
Тут из-под кровати раздался приглушённый кошачий мявк. Секунду спустя на живот резко навалилась тяжесть.
— Мяу! — в полутьме отчётливо вижу два янтарных глаза и проблески серой шерсти.
— Ну что “мяу”? Что ко мне пришёл? Чувствуешь, что мне сейчас тяжело? Давай, иди сюда.
Аккуратно отодвигаюсь к стене, оставляя место для Люпина. Он осторожно проходит по моему торсу к свободному клочку на простыне. Тяжёлый, зараза, кишки аж продавливает. Наконец он сворачивается в клубок и начинает тихо сопеть.
— Хотя бы ты рядом, уже не так плохо, приятель.
Осторожно его чешу меж ушей. Он в ответ сонно мурлычет. На душе становится малость легче.
Утром снова будет трудный день. Как и вчера. Как и остальные дни до этого.
Но когда-нибудь всё наладится. По крайней мере, я надеюсь, что так будет. А если нет...
То я и к такому исходу готов.
Автор: Ярослав Кулындин
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ
#рассказ #фэнтези