И вновь мне надо было ехать за укравшей что-то девушкой. Назову её, условно, Тамарой, потому что настоящего её имени сейчас уже не вспомню. Нашёл её достаточно просто.
Я ведь уже упомянул, что, перейдя на службу в уголовный розыск, стал как брат чужим почтовым ящикам, и это давало результат весьма часто: то письмо интересное мне в руки попадалось, то счёт за междугородние телефонные разговоры…
Чуть больше времени ушло, чтобы породниться с чужими дверными замками.
Советская власть ещё продолжалась, и всяких видов замков в производстве и продаже было не столь уж много. А всем гражданским строительством в Ревде занимались стройуправления №5 и №6. И снабженцы этих СУ иногда делали так, что все пятнадцать квартир одного подъезда нового пятиэтажного дома можно было открыть одним и тем же ключом. Предполагалось, что счастливые новосёлы сами поменяют замки на входных дверях. А новосёлы делать этого не торопились согласно пословице: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Этим пользовались тогда ещё достаточно редкие квартирные воры, а в выдвижном ящике моего служебного письменного стола ещё со службы участковым в совхозе стала складываться неплохая коллекция «трофейных» отмычек и наиболее используемых в нашем городе ключей. Году, эдак, в восемьдесят пятом я уже каждую вторую входную дверь в городе мог открыть на счёт «раз, два, три».
Когда-то тогда и была следователем Валерой П. - по прозвищу «Пузырь» - объявлена в розыск девушка Тамара, проживавшая до бегства от следствия на улице Чехова, в доме 24. Разумеется, сначала я переговорил с её родственниками, соседями и соседями соседей. Между прочим, познакомился и с неким Алексеем И., проживавшим том же самом доме, только не в первом, а во втором подъезде. Этот И. был уже судимым за поножовщину с причинением тяжких телесных повреждений (ст.108 ч.1 УК), и знакомство с ним впоследствии сыграло огромную роль в моей семейной жизни. Но я, кажется, опять забежал вперёд…
Как это часто бывало раньше, никто «не знал», где Тамара сейчас, но в том, что в собственной квартире под кроватью она не прячется, я уверился почти на сто процентов.
В один из дней, зная, что ни её мамы, ни ближайших соседей не должно быть дома, я, подобрав подходящие ключи, нелегально посетил квартиру.
Пойми меня правильно, Лука. И в мыслях у меня не было что-либо незаконное туда подкинуть или что-нибудь дорогостоящее оттуда украсть. И санкцию прокурора на обыск в этой квартире Аркадий Алексеевич дал бы мне без малейших раздумий. Но гласный обыск при проведении оперативно-розыскных мероприятиях – штука обоюдоострая. Был у меня случай, когда мама разыскиваемого после официального обыска в Ревде успела предупредить своего сыночка, что мы вышли на его след, и он скрылся из Кирова раньше, чем мы туда прилетели.
Но вернёмся к Тамаре…
Прошло всё великолепно. Осмотрев квартиру, я в верхнем левом выдвижном ящике комода нашёл открытку, отправленную с хутора Кленового Зерноградского района Ростовской области. Убедившись, что видимых следов моего присутствия в квартире не осталось, отправился к начальнику оформлять командировку. К просьбе отправить со мной кого угодно - кроме Ирины - Геннадий Степанович отнесся внимательно, и в Ростов мы улетели с Валей Т. На автобус она не опоздал, и обувь у неё была удобная.
Сержант милиции Валя Т. была по должности старшиной (завхозом) Ревдинского ГОВД. До службы она работала штукатуром-маляром, и телосложение, – не знаю, как сейчас, - а в середине восьмидесятых имела соответствующее. Коня на скаку ей бы останавливать не пришлось, он и сам бы остановился, поняв явное неравенство сил и комплекции. И в горящую избу Валя б не пошла, но снесла бы её на хрен одним ударом длани, чтобы соседние строения не занялись.
Настоящая женщина! Красивая и улыбчивая!
Из ростовского аэропорта, где всё было привычно, как и в любом другом аэропорте Советского Союза, мы приехали на городской автовокзал. Там я чуть не растаял от счастья, услышав, как в очереди в соседнюю билетную кассу какая-то женщина за что-то выговаривала своему соседу:
- Та шо вы мне ховорите, дядечка?!!
Обожаю этот южно-русский говор.
В Зерноград, расположенный верстах в шестидесяти от Ростова-на-Дону мы приехали без приключений, но уже по дороге я начал понимать, почему главные персонажи «Тихого Дона» обижались, если их называли русскими или мужиками.
Дело в том, что у казаков все оконные рамы и наличники куреней окрашены в зеленый цвет, а у нас наличники и рамы мужицких изб – в белый или голубой. Это сразу бросилось в глаза. Кроме того, в Зерноградском райотделе милиции я обратил внимание, что мы – русские - сдвигаем форменные фуражки вправо, а донцы носят их сдвинутыми к левому виску, а вправо у них выбиваются из-под козырьков лихие чубы. Может мы действительно два разных народа?
При виде Вали чубы у зерноградских милиционеров сразу встали дыбом, и в гостиницу они нас утроили мгновенно. При этом ей достался двухместный номер, но без соседки, а мне - тоже двухместный номер, но с соседом.
Ещё в Ростове я предупредил её, что она отвечает за уют и питание, а я – за весь розыск. Это было очень важно.
У свердловских милиционеров при Ельцине не было денег на рестораны, а столовые по всему Советскому Союзу тогда открывались поздно, закрывались рано, не везде существовали, да и накормить там могли чем угодно. И вопрос нормального и дешёвого питания в командировках был более чем актуальным. Году в восьмидесятом, приехав вечером в командировку в Алапаевск, мы с инспектором УР Сашей В. в гостинице ужинали только вином и плавлеными сырками, купленными в соседнем дежурном гастрономе.
С Валей же в Зернограде в этом плане проблем не возникло, и покушали мы с ней прекрасно. На следующий день утром я с местным участковым на дежурной машине поехал в Кленовой, и оказалось, что этот участковый – конкретно УЧАСТКОВЫЙ. Приехавшую с Урала Тамару он взял на карандаш уже давненько и теперь увидел её и её подругу, куда-то идущих по улице, даже раньше меня.
Дело было сделано, но, вернувшись в гостиницу, я обнаружил, что пропала без вести Валя. Видно не зря накануне помощник дежурного местного РОВД топорщил на неё усы, казацкий чуб и стрелял в неё обоими глазами. Зато, появившись потом во второй половине дня, моя спутница была откровенно счастлива, не знала, куда бы меня поудобнее посадить и чем бы повкуснее накормить.
Затем мы пошли по местным магазинам, и Валя уверенно показывала мне, что нужно купить, чтобы моя жена обрадовалась и не очень ревновала. Ни один из её советов не пропал даром.
Ну, положим, круг копченой колбасы я бы и сам купить догадался, но вот заколку для волос из граненой сверкающей стали?..
В Ревде, увидев эту покупку, Галя возмущенно заявила, что она - не сорока и носить эту блестящую дрянь не будет. Потом твоя бабушка, Лука, воткнула заколку в волосы, подошла к зеркалу, вгляделась и больше уже её не снимала, пока та сама не сломалась. К кругу копченой колбасы Галинка отнеслась более благосклонно, тем более что приближались первомайские праздники, а у нас такими деликатесами в магазинах в те годы даже не пахло.
Затем наступила осень, и Валя вместо полагавшейся мне к выдаче новой офицерской шинели выписала денежную компенсацию. Компенсация была больше моего двухмесячного жалования. Никогда за время службы в милиции я не получал всего, что положено было по «арматурному» списку. Ни до, ни после этого за недополученные предметы форменного обмундирования я не получал никакой компенсации. И так было со всеми моими сослуживцами и всеми моими знакомыми из городов и районов. До сих пор не знаю, куда в МВД девались сэкономленные на нашем обмундировании деньги.
Но после того, как я принёс домой вместо новой шинели четыреста рублей, Галя велела мне во все следующие командировки ездить только с Валей. К сожалению, та вскоре из милиции уволилась.
А сразу по возвращению из Зернограда Валя меня удивила и рассмешила. В Ревду мы приехали в пятницу вечером. Не помню сейчас, какие такие срочные дела в воскресенье утром погнали меня ненадолго на работу и, подойдя к отделу, я увидел её, сидящую на подоконнике одного из кабинетов третьего этажа и перекрашивающую оконные рамы в зеленый казачий цвет. Где она взяла эту краску в выходные дни, даже гадать не берусь.