Таксист безошибочно высаживает нас возле ворот, совсем непохожих на те, что были по старому адресу. Эти, наверное, метра три в высоту, равняются с забором. Я таких крепостей еще никогда не видела.
Ищу ручку, чтобы открыть ворота или хотя бы кнопку звонка. Нет ничего.
Повернитесь лицом в камеру – откуда-то звучит механический голос. Ошарашенно верчусь и сбоку замечаю небольшой черный глазок объектива. Надо же до чего дошел прогресс. Ваша личность распознана. Проходите.
На вид огромные створки практически бесшумно ползут в сторону, а я немножко жалею, что поддалась уговорам Снежки и взяла ее с собой.
Что-то излишняя скрытность Борна у меня доверия вообще не вызывает, но если посмотреть под другим углом… Рафаэль – друг Ветрова, хорошо относится к Диане, значит, и нам бояться не стоит.
— Ладно, доченька, идем, — набравшись смелостью, шагаю во двор.
— Мам, а мы где? В парке?
Я и сама, если честно еще не понимаю.
По обе стороны от нас возвышаются густо насаженные ели те самые голубые, а под ногами темно-коричневой лентой вьется каменная дорожка.
Снежка подбирает шишку и с интересом разглядывает ее, а потом прячет в кармашек. Фоном слышится щебетание птиц и всплески воды. Вдыхаю полной грудью, и у меня голова немного закружилась от чистоты воздуха.
Шум становится громче, мы приближаемся к участку, где деревьев почти нет. Там у нас с дочерью захватывает дух, натыкаемся на внушительный фонтан. Огромный в виде трех агрессивных львов, стоящих на задних лапах. Из их пастей бьет кристальная вода.
Рядом с фонтаном вооружившись щеткой, хлопочет мужчина в клетчатой кепке и робе.
— Извините, — окрикиваю его, — здесь живет Рафаэль Борн?
Правда, на положительный ответ я не очень надеюсь. Территория совсем непохожа на жилую, а скорее на парк, как предположила Снежана, уж слишком много земельных соток. А может вообще гектар? Кто же его знает. Тут только с вертолета смотреть или дрона.
— Да, — добродушно отзывается он, — идите смело по дорожке. Там будут ответвления, на них не сходите и прибудете к дому.
Поблагодарив, шагаем снова.
Еще встречаем несколько фонтанов поменьше размером в виде различных животных, также на территории есть резные скамейки и уличные фонари на длинных кованых ножках, должно быть, чтобы не заблудиться во всем этом великолепии ночью.
Постепенно пейзаж сменяется, елей почти не остается, а вот разнорабочие встречаются чаще. Кто-то косит траву, кто-то подстригает кусты в идеальные овалы.
И все эти люди одеты в одинаковые комбинезоны зеленого цвета.
— Прямо как мы! — весело вскрикивает дочь, указывая на спортивный костюмчик, — тоже зеленые.
Угораздило же меня выбрать именно эти костюмы? Вот полгода не надевали, и тут я решила побыть оригинальной.
Наконец, выходим на открытое пространство.
— А это что театр? — Снежка снова удивляется.
— Если не городское достояние…
Громадное трехэтажное здание со светло-лимонными фасадами, колоннами и балконами вгоняет меня в комплексы насчет той виллы на берегу океана, где раньше жила я, считавшая ее вершиной архитектуры.
По сравнению с домом Рафаэля она кажется убогой лачугой, а я стеснялась, думая, что Борн сильно потратился на аренду той виллы.
Не сильно.
Сколько денег он выделил на строительство своего дома, мой гуманитарный мозг не в состоянии сосчитать даже примерно.
Вдобавок возле парадного входа по обе стороны от дорожки простираются розовые кусты: белые, желтые, карликовые бордовые. Целый сад!
Диана, любительница растений, шлепнулась бы прямо здесь от зависти.
Сортов столько, что в глазах рябит.
Виды меня поражают, но еще странно другое — во дворе Борн собрал и в сотни раз приумножил, то, что когда-то нравилось мне.
Или это моя мания величия и у нас с Рафом просто совпадают вкусы?
— Вау! — в полном восторге кричит Снежка.
И в этот момент среди кустов появляется женщина лет пятидесяти, хмурая, нелюбезная. Ее волосы с проседью собраны в гладкий пучок. На ней синее платье, отличающееся от одежды садовых работников.
Дама, согнувшись, копошилась в кустах, поэтому мы не сразу ее увидели. Надеюсь, Борн не заставил по своему капризу перекрашивать белые бутоны в алый цвет.
— Здравствуйте, — машу ей, — я Вера Шкодина, приехала за телефоном. Рафаэль, наверное, говорил?
— Да, — отвечает и кивает, — проходите в дом.
Только сейчас замечаю, что женщина держит в руках большие садовые ножницы, а в метре от нее небрежной кучей лежат белые розы, уничтоженные безжалостно и бездушно.
Так не срезают цветы, чтобы поставить, например, в вазу и любоваться. Они просто лежат на земле совсем неаккуратно, кое-где опали лепестки. Такое чувство, словно распустившиеся светлые бутоны готовят на выброс. Остальные вроде не трогают, или руки пока до них не дошли.
Жалко конечно цветочки, но в любом случае я здесь не хозяйка, так что не лезу.
Снова взяв за руку Снежку, иду в дом. Собираюсь постучать, но дверь мне тут же открывает пожилой мужчина, облаченный во фрак.
— Добро пожаловать, Вера Валерьевна и Снежана Марковна, — манерно объявляет.
— Здравствуйте, — немного растерявшись, шепчу, шагаю, дочь тащу за собой.
Внутри все, как и прежде, разве что масштабов стало больше и людей в услужении.
Я топчусь на пороге секунд десять, но уже успела заметить мужчину, он тоже во фраке, стоящего у дивана и держащего поднос с хрустальным графином и парой бокалов.
Недалеко от него еще один дежурящий возле камина, скорее всего на случай если хозяин захочет разжечь в очаге огонь и полюбоваться танцующими языками пламени.
А вон там, на противоположной от меня части первого этажа у рояля скучает женщина в вечернем платье, клюет носом, ждет, когда Рафаэль вальяжно щелкнет двумя пальцами и она наконец-то сыграет для него какую-нибудь сонату.
Только Борна здесь нет и, насколько мне известно, он постоянно пропадает в лавке — она его страсть. Рафаэль одиночка, сам в ней работает и никому не доверяет, иногда даже ночует там.
Тогда для чего Борну собирать возле себя ненужную толпу?
Со второго этажа к нам спускается женщина, чем-то похожа на ту, что срезала розы, но моложе. На ней тоже синее платье, а вдобавок на руках белые перчатки. Держит поднос с золотой округлой крышкой.
Остановившись рядом, снимает ее.
— Пожалуйста, ваш телефон, Вера Валерьевна.
— Спасибо конечно, — улыбаюсь, — но смартфон не такая уж реликвия, чтобы хранить ее на золотом подносе. Он даже не айфон последней модели, вон и экран на уголке чуть-чуть треснул.
На мою попытку разрядить вот эту чопорную, официальную атмосферу женщина никак не реагирует. Замерла с каменным выражением лица, на меня не смотрит, а перед собой будто робот без чувств и эмоций.
Мне ничего не остается кроме как взять заблудший телефон.
Переключаю внимание на Снежку.
— Посмотрела, где живет Борн? Теперь нам надо возвращаться.
— А сам дядя куда подевался?
— Он на работе, занят.
— Эх, жалко, — вздыхает разочарованно. — Ладно, поехали.
Обратный путь нам предстоит по тому же маршруту.
Сюда можно смело водить экскурсии и брать за это деньги, честное слово, равнодушным не останется никто.
Однако выйдя уже к елям, мы внезапно встречаем Борна. Рафаэль шел быстро, и как мне показалось, ужасно спешил, потому что его глаза широко распахнуты и рот приоткрыт от частого дыхания.
— Успел. Причем сам, — заявляет он.
— Что-то случилось? — оторопев, машинально нащупываю дочь и прижимаю ее поближе.
— Сущие пустяки вроде бы. Дело в том, что вчера я вспомнил, помимо телефона в доме осталась твоя майка, та оранжевая. Ты ее забыла, когда паковала одежду для отлета…
Меня словно кипятком обдает. Он шутит? Я понятия не имею что за майка. Это было давным-давно.
— … А позвонить тебе не смог. Телефон…сама понимаешь.
Снежа хитренько прищуривается.
— Дяденька, а почему вы не позвонили кому-нибудь здесь?
На что Борн тоже прищуривается, но слегка раздраженно.
— Какая умная девочка, а вот я не додумался.
Ах! Легче поверить, что на Марсе все-таки есть жизнь, чем в то, что Борн не сообразил о такой мелочи.
Снежка, хихикнув, разворачивается и вприпрыжку скачет обратно к дому.
Медленнее иду за ней. А ведь если бы по-настоящему не хотела возвращаться, на меня вряд ли смогла повлиять радостная мордашка дочери, гипнотизирующий голос Рафа, никто не удержал. Я бы твердо взяла Снежу за руку и увела со двора, но я иду, приняв предложение Борна.
Рафаэль шагает в ногу со мной, спрятав кулаки в карманы брюк.
— Мне не нужна та майка, ты мог бы ее выбросить, — горько усмехнувшись, смотрю на него. — Или вещь была предлогом?
— Скорее да, чем нет, — соглашается. — Просто подумал, что сейчас у тебя трудные времена, ссора с мужем. Наверное, я должен тебя поддержать.
Его намеки на несчастливый брак снова задевают. Рафаэль – самый последний человек, кому бы я стала плакаться в жилетку. Кому угодно только не ему.
— И ты весь такой благородный решил меня горемычную утешить, да? С каких это пор ты стал проявлять участие?
Борн опускает голову, смотря себе под ноги, и улыбается одним уголком губ.
— Ты родственница дорогих для меня людей.
— Это ничего не значит! — повышаю тон, от себя не ожидая. — Люди ссорятся и мирятся, сходятся и расходятся. Это нормально. Это жизнь! И это, — вдруг замираю, почти дойдя до особняка, ткнув пальцем Борна в плечо, — не означает, что меня надо жалеть. Поверь, я не страдаю.
— Хорошо, если так Вера, — смотрит на место прикосновения.
Опомнившись, убираю руку.
Рафаэль взмывает по крыльцу.
Человек во фраке опять открывает дверь.
Борн пропускает нас с дочерью вперед, и только оказавшись внутри, обходит. Два раза хлопает в ладоши для привлечения внимания.
— Я вернулся! — громко объявляет он.
В это же мгновение дом словно оживился и загудел от перешептывания десятков голосов, от суеты и беготни слуг — хозяин приехал.
Был свет только из окон, но теперь вспыхивают люстры.
Женщина в вечернем платье у рояля приосанивается, застучав по клавишам, посвящает Борну «Оду радости».
Слуг с каждой секундой становится все больше, они будто из стен повылезали, носятся по дому как темные жуки в белых передниках, включают кондиционеры, услужливо снимают с Рафаэля пиджак.
Потом ко мне подбираются, ручки свои тянут, норовят забрать кофту. Впиваюсь в вещицу, не отдаю. Там под низом футболка с крокодилами, домашняя до последней нитки. Точно не для приевшегося к женской красоте взгляда Борна!
Одна девушка в прямом смысле рухнула перед нами на колени.
Недоуменно пялюсь на Рафа, а потом повторяю за ним и Снежи приговариваю так делать — поочередно поднимать ноги, чтобы девушка опрыскала нашу обувь антисептическим раствором. Только после этого проходим дальше.
— Мы будем пить чай! — снова командует Рафаэль.
И сразу в недрах особняка загремела посуда.
Да чтоб меня так дома ждали!
Серьезно. Я почему-то думала, что обслуживающий персонал, наоборот, не прочь халтурить, слоняться без дела и за это получать деньги. А в доме Борна все по-другому, они его так любят, стараются угодить, бегают как сумасшедшие.
Но…
Случайно я замечаю двух дам в синих платьях в самом неприметном углу первого этажа недалеко от большого вазона с декоративным деревом. Ту, что была в розовых кустах и женщину помоложе. Они стоят по стойке смирно с противозачаточными лицами, губы некрашеные поджали.
В их глазах нет восторга, потому что сейчас они смотрят не на хозяина, а на меня. Мороз ползет по коже от этого взгляда, будто я чем-то очень им насолила, и теперь они тихо ненавидят меня. Надеюсь, просто показалось.
Борн ведет нас со Снежкой в трапезную. Там отмахивается от помощника и лично отодвигает стулья сначала для меня, потом для Снежи помогая, сесть. Сам располагается напротив.
— Чем вас угостить?
— Я буду просто чай, — говорю.
Снежа восторженно заявляет:
— А я буду пирожное и мороженое! — заказывает как в ресторане.
Раф сдержанно кивает.
Аккуратно одергиваю дочь.
— Много сладкого вредно, выбери что-то одно.
Снежа куксится. Борн, глядя на меня, кладет руки на стол, сцепляя в замок.
— Зачем ты вынуждаешь ее выбирать? Пусть попробует все, но в меньшем количестве.
— А ты в воспитатели подался или что? — совершенно беззлобно отвечаю.
Однако с улыбкой намекаю, что лезть в наши отношения с дочерью не стоит. И все же владыка в доме исключительно Борн, а значит, каждый присутствующий подчиняется только ему.
Снежке приносят сразу два блюда, и она этому бесконечно рада.
Пью наивкуснейший чай с кардамоном, нигде лучше не пробовала, даже прикрываю глаза от блаженства. Чай стоил того, чтобы согласиться вернуться.
Рафаэль немногословен и загадочен, слегка прищурившись, наблюдает за нами, о чем-то размышляет.
Снежка закончив с пирожным, облизывается и пододвигает тарелочку с ванильным лакомством. В это мгновение Рафаэль меняет положение рук. Из окна солнечный луч падает на его запястье и отражается от чего-то на рукавах, привлекая внимание дочери.
— Дяденька, у вас красивые запонки, — говорит и болтает ножками на стуле.
На что Борн ухмыляется и сгибает руку в локте, рассматривая запонку.
— Хм… считаешь?
— Ага!
— В таком случае у тебя врожденный вкус, девочка. Бриллианты – чудесные камни.
— Бриллианты тоже красивые, — улыбается она, — а у вас какие камушки?
Рафаэль неожиданно хмурится.
— Они и есть. Запонки мне подарил уважаемый человек из Якутии в уплату сделки.
— Нет, — мотает головой, — я видела бриллианты в сережках тети Дианы. Они на солнышке по-другому светятся и вообще другого цвета.
Рафаэль заметно напрягается.
— Исключено. Камни проверял мой ювелир с опытом работы раза в три больше твоего возраста.
— Не бриллианты, — хихикает дочь и запускает в рот ложку с мороженым.
Борн перестает пить чай, уставившись на запонки.
Легонько хлопаю пальцами по столу и встаю.
— Спасибо за гостеприимство, нам пора! — объявляю.
— Ну мам, — морщится Снежа.
— Надо возвращаться. Диана уже соскучилась.
Вздохнув, дочь спрыгивает со стула.
Только сейчас Рафаэль отмирает.
— Прикажу водителю, чтобы отвез вас.
— Ой, не заморачивайся Раф, вызову такси.
— Долго оно будет сюда ехать Вер.
И я соглашаюсь.
Борн провожает нас до машины, когда закрывает дверь со стороны Снежки, дочь игриво опускает стекло и показывает господину Борну кончик языка, а потом машет ладошкой. Лишь подъезжая к дому сестры, вспоминаю, что ту ненужную никому майку я так и не забрала у Рафаэля.
