Где теперь твоя гордость, смешной лимонадный Джо? Это город грехов. Этот город тебя не звал. Старики собираются в баре играть в маджонг, говорят нараспев, чтобы выдержать интервал.
Здесь цветочницы неизлечимо больны тобой, соревнуясь в умении выдать за правду ложь. Далеко твоё пыльное ранчо, лихой ковбой, заросло сорняками по пояс, везде и сплошь.
***
Джо заходит в салун, потому что я так хочу. Мой герой непременно зайдет, куда я велю. У него голубые глаза, белобрысый чуб. Он любую дорогу закручивает в петлю. Любит виски без тоника. Можно добавить лёд. В кобуре револьвер, за широкой спиной — лассо. По утрам абстинентный синдром, по ночам полёт. Вечерами он пьет. Жалко время терять на сон. Время — дикая лошадь. Джо помнит его галоп. Есть друзья у ковбоя — громила, священник, док. Поудобней усевшись, платком вытирает лоб. Хотя нет, рукавом. Джо ведь мачо, какой платок.
***
Где теперь твоё банджо, обветренный бог степей? Эти горы опасны: ущелья, провалы, сель. Здесь высокое небо из принципа голубей, и портовые грузчики в ящиках грузят сельдь.
Выбирают сварливых супруг по фасонам шлиц, по способности четко и громко сказать: нужда. Облака уважает народ за суровость лиц, что мерещатся каждому, кто разучился ждать.
***
Джо не нравится здесь. Помнит город совсем другим. Тень растет из стены. У салуна растет бурьян.
У ковбоя джинса, сорок третий размер ноги. Он, конечно, нетрезв, хотя вроде не слишком пьян. Мальчик цвета какао, худой, человек-змея, вслед кричит: вы посеяли шляпу. Струится зной.
Джо, красивый как демон, глядит на меня, смеясь: уважаемый автор, за что же ты так со мной? Да и в пекло тебя — в сентябре запишусь в джаз-бэнд. А ковбоем останусь по пятницам, для души.
Джо заходит в мой дом без надежды на хэппи-энд, но все мёртвые снова воскреснут и будут жить. Потому что в любые тяжелые времена, когда вера уже еле держится на плаву, все шерифы привстали со стульев взглянуть на нас и попадали звёздами в бронзовую траву.
Арт: Mark Maggiori