Глава 1 Валентина.
Валентина Петровна проснулась, по старой привычке,
очень рано, на часах еще только маленькая стрелка подходила к 5 часам утра. Эта привычка, вставать рано, осталась с тех пор, когда с утра надо было бежать на работу. Она всю свою жизнь посвятила буренушкам. Их дойка и была ее главным занятием. Ох, сколько их прошло через ее руки.
Она посмотрела на свои, так рано постаревшие ручки. Они были пухлые, с короткими пальцами, как она иногда выражалась, обрубки. Такими они стали после многих лет работы. Это сейчас коров доят операторы: подсоединили к вымени доильные аппараты, нажали на кнопки и побежало оно по трубкам в бидоны. Нет конечно, оператор тоже должен и помыть вымя, массаж легкий сделать, а потом уже стаканы специальные одеть на каждое вымя, но это ведь все равно проще и легче, чем выдоить каждую вручную.
Она тяжело вздохнула и подошла к зеркалу, висевшему на стене. Оттуда на нее смотрела женщина, отражение которой она видела там всю свою жизнь. Но, если раньше оно ее радовало, то теперь ей не очень хотелось видеть себя такой: оплывшее лицо с двойным подбородком, потускневшие глаза, над которыми нависли веки, губы, превратившиеся из пухлых и алых в тонкую и бледную полоску, а над верхней губой образовались мелкие кисетные морщинки. От ее, когда-то ярко-зеленых глаз, тоже отходят лучиками морщинки. Они ее не радуют, а только добавляют печали одинокому сердцу. «От былой красоты ничего не осталось»-думала она и горестно вздыхала каждый раз.
Она подходила к зеркалу больше по привычке, чтобы привести в порядок копну своих непослушных волос – это все, что еще осталось от той Валюши. Волосы продолжали радовать ее своей красотой. Нет конечно, они тоже поредели и в них появились серебряные нити, но тем не менее, они украшали ее. Они были каштановыми и волнистыми с рождения, поэтому не так было заметно, что их стало меньше. Мелкие завитушки обрамляли ее лицо, а цвет придавал ему нежности и яркости.
Она расчесывала их и закручивала в култышку, которую укрепляла на макушке шпильками. Но из-за своей непокорности, они очень часто выбивались и ей приходилось по несколько раз в день закручивать их по новой.
Приведя себя в порядок, она отправилась во двор, где ее ждало небольшое хозяйство: надо было покормить собаку Фиму, которая встречала ее громким лаем, вставала на задние лапы и крутила хвостом, как пропеллером. Кошка с котятами, которая летом жила на сеновале над сараем, а зимой перебиралась в дом под спинку к своей хозяйке. В вольере квохтали куры и громко распевал их предводитель, красивый петух Петюня. Этот петух был ее гордостью, он пел громче всех соседских петухов. Голос у него был звонкий и раскатистый. А еще он был настоящим джентльменом. Найдя что-нибудь в траве, созывал своих курочек, а сам отступал в сторону, давая им склевать находку.
Она разговаривала со своими любимцами, кормила. Каждому их них уделяя внимание: гладила собаку, подбежавшую к ногам кошку и ее котят. Ее любимым утренним ритуалом было выгуливание Фимы. Она отстегивала ее от цепи и пристегивала поводок, на котором потом выводила ее за ворота дома. Фима рвалась и тянула к лесочку, который был в нескольких минутах ходьбы. Все свои дела она делала только там. За много лет привыкшая к выгулу, она терпела, и никогда не ходила во дворе. Хотя были моменты, когда Валентина не могла выгуливать собаку. Но это случалось не часто.
Каждое утро ее начиналось общением с дедом Архипом. Он был ее соседом, и его дом находился за деревянным забором, который разделял их участки. Он подходил к забору и кричал ей громким голосом:
- Соседка, доброе утро.
А так, как он был глуховат, то Валентине приходилось подходить к нему поближе и кричать ему в ухо:
- Доброе утро, дед Архип.
Дедушка радовался, кивал, и из его глаз скатывалась слезинка. Он давно остался один, похоронив свою жену Светлану и дочь Ольгу. Хотя где-то на Севере трудился его сын Петр, но к отцу он ехать не спешил, да и внуков привозил за все время пару раз.
Дед Архип был очень старый, но всю работу по дому и на огороде выполнял сам. Единственное, о чем просил своих соседей, так это о покупках в магазине самого необходимого: хлеба, молока, круп, сигарет и иногда бутылочки водки. Нет, он не злоупотреблял спиртным, но иногда его душа рвалась на части, и чтобы соединить эти части, он и принимал сто граммов. Приняв свои граммы, он обычно выходил на улицу и звал Валентину, так ему хотелось излить кому-то душу. Валентина слушала его излияния молча, не перебивая. За эти годы она знала все, о чем он будет ей рассказывать.
Валентина уважительно относилась к соседу, так как знала его еще с детства. Дом, в котором она сейчас жила, был построен ее отцом. Потом Валя вышла замуж, и они с мужем перебрались в дом, оставшийся ему в наследство от его рано умерших родителей. Но после гибели мужа Николая, она опять ушла жить сюда, а в мужнином доме живет ее дочь Дарья со своей семьей.
Валентина смотрела на идущего по тропинке деда Архипа и думала о его сыне Петре:
«Что же он совсем забыл своего отца? А ведь деду осталось совсем недолго, вон как он сдал за эти годы с тех пор, как похоронил своих родных. Как еще сил хватает в огороде все делать. Эх! Петя, Петя».
И ее душу наполнило болью о том далеком времени, когда они с Петром были очень близки. Накатило и понесло по волне воспоминаний того далекого времени. Как в омут нырнула, даже дух перехватило. «Какая же любовь была у нас с тобой, Петенька. Не знаешь ведь ты до сих пор, что Дашка твоя дочь, а не от Николая рождена. Сколько глупостей я наделала, вернуть бы все время назад, да нет, поздно». Не знала Валентина, что жизнь готовит ей еще одно испытание.