В моей крови поёт железо. Из героического в этом только одно: постоянно терпеть щекотку по всему телу изнутри, как будто муравьи по венам ползают и пробираются в печёнку и в лёгкие. И не кашлять, как собака. А то примут ещё за ковидника, будут шарахаться.
Я не жалуюсь, сам согласился. А кто бы отказался?
Я третий месяц перебивался подработками где попало за копейки, когда увидел объявление. Какой-то медицинский центр набирал добровольцев. Новый препарат то ли от лейкемии, то ли от СПИДа, то ли от всего сразу – я особо не вникал. Но бабки обещали космические!
Вписался не раздумывая, а назавтра уже вызвали.
Мне та тётка в зелёном халате сначала не понравилась. Губы куриной жопкой, очки здоровенные и спрашивает так строго: «Сидоров?». Один в один моя школьная русичка! Думал, щас двойку влепит за поведение. А дома батя ремнём опять... Сунул даже руку в карман трико, чтоб фигу незаметно скрутить, иногда помогало. А в кармане паспорт. Ну тут я очухался, что батя давно коньки по пьяни отбросил, самому мне двадцать шесть годиков, и никто мне ничего не сделает, если буянить не буду. А я не буду. Какого рожна зря буянить, когда такими бабками пахнет? Это ж лет пять не работать можно.
Присел я, короче, пошире, чтоб эта врачиха там себе не думала. А она как не заметила. Говорит со мной, как будто я на собеседование в костюме припёрся. Мол, Валентин Иванович, ознакомьтесь с договором, то-сё... А я бумажки читать не люблю. Хотел сразу подписать.
Так она остановила. Подождите, говорит. Там написано, что никаких гарантий безопасности не будет, мы пока только ищем побочки. И спрашивает: «Вы осознаёте?». Я проникся и сразу её зауважал. Уважаю, когда по чесноку. Но подписал всё равно, ежу понятно: если там безобидное – кто за такое платить захочет, нема дурных.
Они меня обследовали со всех сторон. С таких мест анализы брали – вспоминать зашкварно. Но в итоге решили, что подходящий кандидат. Ну и начали колоть своё «Феррино». Там мужик ещё был, тоже в зелёном халате, вот он сказал, что при хорошем раскладе у меня кровь внутри вся поменяется на это «Феррино» – и буду как табула раса. Спрашиваю: чё это за раса такая? Говорит – будешь новенький, как будто пивас никогда не пил, сиги в глаза не видел. И с Маринкой этой... непостоянной никаких дел не имел и не подцепил от неё ничего. Не просто на халяву, а мне же ещё заплатят! Сижу довольный, рукав закатал.
Короче, оставили меня у себя на неделю. Каждый день пульс измеряли, давление, кровь брали из пальца, кардиограмма, то-сё. Спрашивали чё как я, голова там не кружится или, может, в сортир стал ходить необычно. Ну я отвечал. Они со мной по чесноку – и я с ними тоже. Ну и кололи каждый день свой препарат.
Это со стороны кажется, что много всего, а на деле они меня дёргали часа три-четыре в день. Я бы там сдох со скуки, если бы не спортзал. Мячик там в кольцо покидать, на турнике подтянуться, через козла попрыгать. А! Велотренажёр ещё. Я его как увидел, сразу вспомнил свой велик в пацанячестве. Дед подарил. Я, блин, довольный был, как будто мандаринов обожрался. Гонял на нём целыми днями. Месяц где-то гонял, а потом отец опять в запой ушёл, и велика я больше не видел. Ну вот, за эту неделю докрутил педали за всю пацанячью обиду, закрыл гештальт.
Откуда я про гештальт знаю? Так самое интересное началось, когда меня отпустили. Дали аванс в конверте, сказали записывать каждый день пульс, давление, температуру, чего съел и как в туалет сходил, какое настроение, что делал, о чём думал — короче, всё подряд. И записи им показывать раз в неделю. Если странное замечу, сразу им звонить. И ещё не бухать и не курить. Тут я, конечно, опешил.
Но потом в конверт заглянул, и всё сошлось. Там, конечно, даже не половина обещанного, но и без того много. Верняк же больше не дадут. А значит, и я могу их немножко нае... ай! обмануть, короче. Тем более, с самого начала ждал воли, чтоб пивасиком с пацанами отметить.
Взял для начала полтораху хорошего, разливного, сухариков там ещё, кальмаров. Думал Витьку позвонить. Но пока домой шёл, смекнул, что Витьку про бабки говорить не надо, а то пробухаем всё и не заметим. Девки там ещё подтянутся. А у меня же вроде как ответственность. Надо прикинуть, как жить дальше. И вообще, понравилось мне чёт за неделю одному быть. Сунул телефон в карман обратно.
Дома табуретку у дивана поставил, на неё пивас, закуску. Стакан даже отмыл. Включил телек, пощёлкал каналы – не торкает.
Нашёл боевичок. Вроде норм, только никак усидеть не могу: как чесотка, но скрести бесполезно, типа под кожей чешется. Звук ещё по телеку хреновый. Там перестрелка, а поверх всего гудение какое-то мелодичное. Думал, щас пивка приму – и хорошо пойдёт. Открыл, понюхал. Жесть, как меня скрутило! Прям с души воротит, чё они туда подмешали вообще? И гудение это как будто не по телеку, а прям в голове и во всём теле.
Закрутил пробку – чуть полегчало, вышел на балкон перекурить. Подношу зажигалку – опять хреново. Тут до меня дошло. Телек-то в комнате, а я на балконе, а гудение никуда не делось, только потише стало. От бухла чешусь, от сиги чешусь, от боевичка тоже чешусь. Походу от этого их «Феррино» побочки.
Нашёл в паспорте визитку, позвонил этой тётке, которая на русичку похожа. Думал, ща начнёт мне выговаривать, что отвлекаю по пустякам, а она такая: «Валентин Иванович, сосредоточьтесь и попробуйте вспомнить, в каких именно случаях у вас возникают слуховые галлюцинации и подкожный зуд». Какие глюки, говорю, вы чё, оно реально гудит. Ну ладно, говорит, тогда расскажите, чем вы занимались, когда заметили, что «оно реально гудит» и чешется. Я рассказал. Ща, думаю, за бухло начнёт втирать. А она, мол, Сергей Сергеичу ничего не скажем (это главный у них, как я понял), но вы срочно приезжайте, я догадываюсь, как вам помочь.
Вот верите – тут же всё прошло. Я уже кинулся звонить отбой, как опять началось. Отложил телефон – опять прошло. Поехал.
Она мне дала флакон какой-то понюхать. Чую, спиртяга. И как загудело всё! Если бы не зудело так, что почесать нельзя, мне бы звук даже понравился. Музыкально. Врачиха мне электроды подсоединила, наушники нахлобучила, а там опера! И так она по всем сосудам отдаётся, что они вибрируют. Вот эту вибрацию я за чесотку и принимал, мне потом уже объяснили.
И чё мне теперь делать, спрашиваю. Врачиха из другого флакончика накапала, дала выпить. На вкус как сок. А это и есть сок, говорит. Я прислушался – музыки нет, зуда нет.
Ну всё, говорит, просто режим не нарушайте и всё хорошо будет. А как заскучаете... И даёт мне книжку. Вот, мол, вместо телека, чтоб рецидивов не было. Я глянул на обложку – «Му-му». В школе-то не читал, но там вроде про то, как мужик собаку утопил. Не люблю когда животных мучают. Не по-пацански это, они ж братья наши меньшие, сдачи не дадут. Так ей и сказал. Всё равно, говорит, возьмите на всякий случай.
Я дома решил спать побольше, чтоб соблазнов не было. Проснусь, картоху себе пожарю, поем и на боковую. Два дня так выдержал. Потом опять началось. Поел, только лечь собрался – опять поёт. Оно поёт, а меня ломает. Я сам не пробовал, но Тоха рассказывал, как ломает без наркоты. Это он слезть пытался. Мышцы, говорит, выкручивает, аж до костей пробирает – и невтерпёж, и сделать ничего нельзя, разве что дозу принять. Еле перетерпел. Я даже Тоху зауважал тогда. Он перетерпел, а я не могу, и не знаю, чего принять, чтоб отпустило. Уже ложиться не стал, хожу по хате – а оно всё равно поёт. С нетерпячки отжиматься начал. Батя, когда трезвый был, говорил, что успокаивает. И полегчало!
Тут я уже стал каждый день отжиматься. Тяжеловато сначала. Потом ничего, втянулся. Главное – не поёт ничего. Я успокоился даже. А как до ста отжиманий дошёл, опять запело. Чё делать-то? Напросился к своим мучителям в спортзал.
Хорошо придумал. Как начинает зудеть, я за новый снаряд берусь. Трёхочковый в корзину нормально стал закидывать, на прыжках в длину рекорд поставил, грушу прилично колочу, мне уже в морду не прилетает, по канату до потолка забраться как нефиг делать. Только оно опять поёт, а снаряды уже закончились.
Пошёл к этой врачихе. Её Людмила Сергеевна звать, я тогда уже запомнил. Она очки поправила и спрашивает: «Валентин Иванович, а вы книгу прочитали, которую я вам дала?». При чём тут книга, думаю, видишь, ломает человека. А она всё талдычит: «Завтра не приходите, сделайте с утра зарядку, позавтракайте – и читать». Ну я сделал как она сказала, ей-то видней, какая хрень со мной происходит, умный человек же.
На первой странице ещё отпустило. Читать было мерзко: барыня дрянь, так бы в рожу и плюнул ей, а Герасим ничего, слушается. Как не мужик. Чё ему терять-то? Послал бы её в жопу, пусть знает своё место.
А когда она велела псину утопить, я всё ждал, как он выкрутится. Хоть бы взял собаку и ушёл, раз бабу бить не по-пацански. Ну, думаю, не подкачай, мужик. А он взял и подкачал.
Я к Людмиле Сергеевне, мол, чё за книжку вы мне дали, там одни дол... ай! дегенераты одни, короче. Она усмехнулась и даёт другую. Там, говорит, про умных людей. «Философия за час» называется.
Ну и козлы эти умные люди! Кант к богатеньким семействам примазывался, а сестру свою знать не хотел – ладно хоть бабки ей присылал. Диоген свалил в бочку жить. Ничего мне, говорит, не надо. А бабу твою кто содержать будет, Пушкин? Платон вообще охренел. Придумал идеальное государство. А знаете на что оно у него похоже? На фашиков! Ещё и прикрывался именем своего учителя, как будто не сам эту хрень выдумал.
Короче, понял я, что с умными людьми не всё гладко, пошёл опять возмущаться. Людмила Сергеевна очки сняла, протёрла и говорит: «Интересно, Валентин Иванович, а что вы про добрых людей скажете». И даёт мне детскую библию!
Ну мне уже самому интересно. И вы не поверите. Там одному пацану никто не хотел объяснять, чё он не так делает. Нормально пахал пацан, по понятиям, но его работа говно, а братца его все хвалили. Братец-то скотину на мясо разводил, а этот пацан хлеб делал. Ну и кто, блин, мясо без хлеба жрёт?! Так нет же, довели пацана до рукоприкладства, он брата и прикончил. Так надо было не выё... ай! не выделываться, а сразу по понятиям объяснить: вот, мол, хорошее у тебя хобби, продолжай, но разводи немножко скотины. Правила типа такие: шеф только ягнятину уважает. Чё бы он там себе решил – уже его проблемы, но сказать «ты говнюк» и не обосновать – это перебор уже.
Чёт мне муторно стало. Не, ломки давно уже не было, но кому вообще верить? Я у Людмилы Сергеевны спросил: вы умная или добрая? Не знаю, говорит. Каждому хочется думать, что он и умный, и добрый, а на деле там всякого намешано. Вот вы, Валентин Иванович, какой?
Я тогда сильно загнался. Лежал и думал. Потом ходил и думал. Есть не хотелось, но хотя бы раз в день пришлось, а то опять гудеть начинало.
Пришёл, короче, к ней и говорю: а не знаю, какой я. Вроде умнее Витярика, но дурнее вас. И сильнее бабы, уж простите, но слабее Тохи. И добрее этого вашего Герасима, не убил же никого, а морды бил – значит, злой. И чё мне теперь прокачивать?
Эмоциональный интеллект, говорит, прокачивайте, голова у вас и так нормально работает. И стала давать мне книги. Сначала художественные, потом по психологии, потом научпоп всякий. Я читал уже не из-за ломки, а потому что не мог не читать: там другие жизни, люди по-разному думают, переживают всякое – а я как будто вместе с ними. А потом читаю нон-фикшен и понимаю, почему так. Спорю, соглашаюсь. В философский кружок записался, но потом ушёл: там люди как будто не понять что-то пытаются, а попонтоваться. В литературный пошёл – там то же самое.
Спрашиваю Людмилу Сергеевну: а где тогда взрослые люди, которые за всё шарят и знают ответы? А нигде, говорит. Все такие же, как мы с тобой. Мы тогда уже на ты были – оказалось, ровесники. Проект их закрылся, финансировать перестали, но заплатили они мне всё целиком, как обещано. С Людмилой мы уже просто так встречались, поговорить. Вроде и ей со мной интересно. Я про «Феррино» и думать забыл уже, а тут просыпаюсь однажды – поёт!
Попробовал физнагрузку увеличить – не помогает. Книги разные перебирал – не то. Позвонил Людмиле, спрашиваю: как думаешь, что я ещё в своём развитии упустил? А она смеётся: работать тебе надо, Валечка! Кто ничего не создаёт, тому всегда неймётся.
Обкатал я эту мысль и записался на курсы. Учиться трудно. Искать работу по душе ещё труднее. Иногда хочется всё бросить и плыть по течению. Но когда я позволяю себе расслабиться сверх меры и упустить вожжи, в моей крови поёт железо.