В командировки я ездил в двух случаях. Во-первых, когда на месте надо было поработать самому, не доверяя это местным коллегам, по принципу: «Хочешь, чтобы всё было сделано хорошо, сделай это сам!». Во-вторых, когда по общесоюзной ориентировке или по нашему розыскному заданию разыскиваемый или разыскиваемая были уже где-то задержаны, и его или её нужно было доставить в Ревду. Тут тонкость была сразу в двух моментах.
Во-первых, очень часто от страха перед следствием и судом скрываться начинали именно «первоходки», совершившие не очень тяжкие преступления. И мы прекрасно понимали, что станет с ними в «столыпинских» вагонах и на многочисленных пересылках, если по месту задержания куда-нибудь в Павлодар или в Читу выслать постановление о плановом этапировании их в Ревду конвоями внутренних войск.
Во-вторых, процедура этапирования даже из соседней области арестованного обвиняемого есть процесс достаточно затяжной, съедающий сроки расследования по уголовному делу. А нарушение сроков расследования – это постоянный ночной кошмар любого следователя. По себе знаю.
Врать не буду, не знаю, что тут было главнее, гуманизм или нежелание обращаться к вышестоящим прокурорам за разрешением на продление сроков расследования и содержания под стражей. Но чаще всего на место, где фигурант розыскного дела был найден, выезжали или вылетали двое сотрудников и везли его в Ревду, а уже здесь следователи окончательно решали вопрос с мерой пресечения. В тех случаях, когда везти нужно было женщину, одним из конвоиров тоже посылали женщину. И с этого момента начинались приключения и впечатления.
В городе Иссык, расположенном недалеко от Алма-Аты по нашему розыскному заданию задержали девушку, и за ней надо было слетать. Начальник милиции отправил меня и Ирину О. К этому времени я уже давно с ней вместе не работал, многое успел подзабыть и даже обрадовался. Как мужик с нормальными рефлексами я, естественно, кое о чём и размечтался. Но суровая действительность опрокинула меня в грязь уже на следующее утро.
Чтобы успеть на Алма-Атинский самолёт мы должны были выехать из Ревды на автобусе в 5:45, и трижды проинструктированная мною накануне Ирина на этот автобус опоздала. С большим трудом я уговорил водителя автобуса подождать её ещё минут десять. Ирина пришла, а водитель посмотрел на меня с жалостью.
Что поделать, Ревда – город маленький, и здесь многие друг друга знают. Видимо, и этот водитель хорошо знал Ирину.
Всю дорогу от Ревды до Свердловска, от Свердловска до Кольцово и от Кольцово до Алма-Аты она жаловалась мне на туфли, натирающие ей ноги. Что помешало ей дома обуться в привычную обувь, в которой она каждый день ходила на службу, я так и не понял.
Алма-Ату по своей предыдущей командировке туда я знал не очень плохо и знал, что уже в те времена там была развита лоточная торговля. Приехав из аэропорта в город, я предложил своей ноющей спутнице прогуляться пешком до городского автовокзала, а по дороге купить что-нибудь дешёвое и не натирающее ей ноги. Мы пошли по улице, и Ирина стала надолго прилипать к каждому лотку. В конце концов, что-то она себе всё-таки выбрала, переобулась и минут через десять снова стала жаловаться на неудобную обувь. Был бы у меня с собой пистолет, Лука, я бы её, честное слово, застрелил. Или застрелился сам. Но пистолета, к счастью, не было.
С городского автовокзала мы в переполненном автобусе, в котором, кроме нас, ни у кого билетов, купленных в кассе, по-моему, не было, поехали в Иссык. По дороге Ирина познакомилась и тут же подружилась с невероятно красивой, молодой и черноволосой попутчицей Галей А. (я ведь уже писал, что с людьми Ирина сходилась мгновенно), и она сразу нам объяснила, что в городской гостинице из-за какого-то строительства мест мы не найдём. Так и случилось, но сопровождавшая нас Галя позвала ночевать к себе домой. По дороге к ней - она жила в пригороде Иссыка в частном доме, куда мы пошли пешком - она властным голосом остановила проезжавшего мимо на велосипеде подростка и что-то приказала ему на незнакомом нам языке. Он забрал у нас с Ириной дорожные сумки, повесил их на руль велосипеда и спокойно укатил вдаль. Мы были удивлены, но спутница объяснила, что это - её брат, и вещи он увёз к дому. Так оно и оказалось, причем в самом прямом смысле этого слова. Сумки стояли именно возле ворот, а воровать что-то у соседей в тех местах было не принято.
В доме я слегка опешил. Посреди гостиной стоял стол с отпиленными на две трети ножками, на нём – блюдо с домашним печеньем-хворостом, а вокруг стола на полу лежал плоские подушки. Увидев мои удивленные глаза, Галя пояснила, что они с мамой и братом – отца у них не было – не казахи, а уйгуры. Сидят они на нормальных стульях и едят за нормальным столом. Но друзей среди казахов много, они могут зайти в гости в любой момент, и их традиции нужно уважать.
Познакомившись позднее с некоторыми казахами, я уверился, что и в их собственных домах подобные столы и подушки на полу тоже существовали, но исключительно из уважения к традициям уйгурских или узбекских соседей.
Все служебные дела к этому моменту мы с Ириной уже сделали, и следующий день у нас был абсолютно свободен, потому что самолет в Свердловск улетал только послезавтра. А «завтра» мы решили посвятить прогулке по Алма-Ате, и Галя захотела к нам присоединиться. Она училась в каком-то техникуме или институте, но учёба ещё не началась, и студенты были свободны.
Это был год, когда курс на перестройку, ускорение и гласность уже был объявлен.
А знаешь ли ты, внук, с чего перестройка, ускорение и гласность на самом деле начались? С запрещённых ранее книг Солженицына или Войновича? С кооперативов или совместных предприятий? С видеосалонов или частных кафе?..
Молчи, Лука, ты этого не можешь знать. Всё перечисленное действительно пришло, но позднее. А перестройка и гласность начались с того, что с южных гор и до северных морей все девушки и женщины - молодые и не очень молодые - в то лето вдруг одновременно перестали носить бюстгальтеры.
Вот и Галя А. мечтала об этом же, но мама ей запрещала. Теперь же она решила, что в присутствии гостей чуть ли не из Европы её мама не захочет демонстрировать свой среднеазиатский консерватизм.
И это - вовсе не моя выдумка. Наша новая подруга о своём коварном плане рассказала нам сама.
Постелив мне на полу, Галя и Ирина всю ночь в этой же комнате шили платье-сарафан подходящего фасона, а я всю ночь старался не уснуть, чтобы увидеть момент примерки, и всё-таки уснул, пропустив самое интересное.
Как оказалось, прогулку по Алма-Ате мы все представляли по-разному.
Галя, скорее всего, предпочла бы чуть-чуть пройтись по лоткам, затем поесть мороженного в каком-нибудь кафе, демонстрируя окружающим своё новое платье и полное отсутствие под ним - согласно новой моде - верхней части гарнитура, и сходить в кино.
Я был готов - в разумных пределах – пройтись по лоткам, чтобы сделать приятное своим спутницам. Затем сходить в какую-нибудь картинную галерею (в картинные галереи и музеи я ходил везде, куда приезжал в командировки), поесть мороженного и посмотреть кино, усевшись в полутьме кинозала поближе к Гале.
Но все наши планы разбила Ирина, которая часов пять, если не больше, таскала нас от лотка к лотку. Она примеряла всё, что можно было примерять, или просто брала в руки то, что примерять было нельзя. И сначала Галя была в восторге.
Они что-то вместе разглядывали, трогали, обсуждали и удивленно вытаращились на меня, когда я спросил, зачем они прикидывают к себе шубу, на которую у нас даже втроём вскладчину денег не хватит? До сих пор не понимаю, чем мой вопрос их удивил..
Но часа через два Галя откровенно утомилась и предоставила Ирине одной всё примерять и щупать. У меня же догадливости не хватило оставить Ирину одну и увести её в каком-нибудь противоположном направлении. В Иссык из Алма-Аты мы вернулись все вместе, и все - уставшие и недовольные.
На следующий день мы доставили в Ревду разысканную девушку без всяких приключений, но всё равно я считаю эту командировку самой неудачной из всех.