Не случилось с Димкой этой невесомости, и Катерина хваталась за незримую соломинку, совсем по-девчоночьи оправдывалась и перед собой, и перед Валерием, – за своё поспешное замужество, за то, что не справилась той осенью со своей безысходной и тайной обидой, и неразумная гордость оказалась выше первой и единственной любви. А подождать надо было всего до весны… Катерина ладошкой вытерла набежавшие слёзы: сейчас бы она ждала его десять зим и вёсен, целую вечность бы ждала… И сейчас она не убежала бы с берега. Помнила, как Валерка тогда догнал её, – мальчишка, чуть старше её… что-то виновато и застенчиво про её короткую юбку сказал… Сейчас Катерина знала, что надо было остаться, прижаться к нему, и он, мальчишка, понял бы, как ей теперь нужна его защита, понял бы, что она теперь просто жить без него не сможет… А она не подпустила его, растерянного и счастливого мальчишку, к своей обиде, убежала, оставила его одного, – сорвавшегося с немыслимой высоты, где бывает невесомость. И он, уже без неё, стремительно, кубарем, летел вниз… и ударился о землю… А к нему надо было просто прижаться, разрешить, чтобы он утешил её…
Катерина поставила полное ведро помидоров у летней кухни. Присела на скамейку. Свекровь что-то говорила ей, – кажется, предупреждала, что Димка велел сегодня сделать аджику… и форменные брюки выстирать, – после драки с Валеркой они так и валялись на полу в спальне… Голос свекрови Катя слышала отдалённо, – ну, вот как бывает, когда с тобой рядом кто-то говорит о чём-то своём, голос ты слышишь, а слова тебе не нужны, потому что они чужие. Свекровь кивала на пачку стирального порошка, кажется, говорила о том, что порошок этот всё отстирывает, и надо обязательно отстирать с Димкиных форменных брюк пятна от сока травы…
Катерина поднялась, ушла в дом. Но не за Димкиными брюками. Стала собирать свои вещички. После их с Димкой свадьбы Катина мать уложила в машину целые кипы нового постельного белья, полотенец, скатертей, подушек… Димка курил, посмеивался. А Катя даже руками замахала: мам, ну, куда столько!.. Мать не слушала: ещё посуда… Дима, ты это отвези, потом ещё подъедешь…
Димка подъезжал не раз. А сейчас Катя собирала только свои платьишки да трусики с лифчиками и ночными рубашечками, а забирать всё остальное… Да, там были красивые наволочки и простыни, но они уже стали частью этих лет, прожитых с Димкой, и Кате совсем не хотелось забирать с собой эти воспоминания…
Уходила она не из-за того, что свекровь велела перекрутить на аджику ведро помидоров и отстирать пятна с Димкиных форменных брюк. И даже не от Димкиного обещания: вернусь… с наряда, – посмотрю, какая ты мне жена… И не потому, что надеялась вернуть то лето, когда она влюбилась в студента-практиканта Валерку Суховея. Просто непосильной оказалась тяжесть вины за ту давнюю, опрометчивую гордость, из-з которой она оставила летящего с высоты растерявшегося мальчишку, – летящего навстречу неминуемому удару о землю… Валерка сейчас говорил, что это из-за него у неё вот так сложилась жизнь… Но и у Валерки – если бы она тогда не убежала с берега!.. - жизнь была бы совсем другой, и он не остался бы сейчас один в своей квартире в шахтёрском доме.
Катя застегнула сумку. Прислушалась: какая-то жалость к Димке чуть сжала сердце, – как он будет без её аджики и борща. Потом усмехнулась: уже давно просто отмахивалась от намёков свекрови, да и от своих догадок, что у Димки есть другая женщина… А сегодня он и сам похвастался, как любят его женщины. Значит,будет, кому постирать его брюки и аджику сделать.
Свекровь удивлённо приподняла брови:
- Куда собралась-то? Работы тебе мало, – по гостям расхаживать! Стирать когда будешь? Димка сказал, чтобы брюки – на завтра!
- Ухожу я. К матери.
Катя шла к калитке и чувствовала, что свекровь в молчаливом изумлении смотрит ей вслед. И свекровь Кате тоже стало жалко…
Дома мать ни о чём не спросила. На Катину сумку взглянула, – о чём тут спрашивать! – и заплакала:
- Одна, значит, маяться будешь. Брошенка…
- Мам, мне в ночную сегодня. Я прилягу, – на полчаса.
… Валерия Алексеевича Катерина увидела издалека. Он сидел на скамейке под тополями, у здания шахтного спуска-подъёма. Видно, только что поднялся из забоя, – ещё и каску не снял…Уронил потемневшие от угля и всё равно красивые, сильные руки, и голову опустил на грудь. Катя и сама не расслышала своего голоса, а он сразу поднял глаза, когда она позвала его:
- Валера!..
Он встал, подошёл к ней… И вдруг прижал её к себе, прямо к чёрной от угольной пыли рабочей куртке… Катя вспомнила: на дискотеке Валерка был в светлой рубашке, а ладони его уже тогда пахли угольной пылью…
-Кать!.. Утром, после смены твоей… Я подъеду. Ты не уходи, подожди меня.
Катя оторвалась от его куртки, вскинула взгляд. Валерка заторопился, сбивчиво, как пацан, объяснял:
- Я тебя больше не отдам Димке. Я заберу тебя. Кать… Катюша! Я больше не могу без тебя…
Катерина грустно усмехнулась:
- Валерий Алексеевич!.. Вы же не студент-практикант… Вы – директор шахтоуправления. И я…
Валерка перебил:
- То, что ты замужем… Это я виноват.
- Я не об этом, Валера. Просто я не та уже… Пять лет прошло, а мне кажется, – вечность.
Валерий осторожно взял её за плечи – только вспомнил, что руки у него чёрные от угля и машинного масла. Повторил:
- Ты подожди меня, не уходи!
А Катя всю смену настойчиво убеждала себя: я не та уже… И не замечала, что улыбается, и минуты до утра считает…
А утром – не так, чтобы ждала его. Просто вбежала сменщица, Евгения Петровна. Умоляюще сложила на груди ладошки:
- Кать!.. Посиди с полчасика! Сашка мой приехал с «Восточной». Я хоть встречу его… и прибегу. Посидишь?
Женин Сашка, горноспасатель, целую неделю был на учениях.
- Посижу, конечно. Встречай, Жень.
Разве ж хватит полчаса, чтоб любимого горноспасателя с учений встретить…
Катюша продолжала работать. В окно старалась не смотреть. А когда всё же на секунду затаила дыхание и взглянула, сердце её куда-то взлетело: Валерий прислонился спиной к тополю, курил… И не сводил глаз с окна.
Соседки у подъезда Валеркиного дома поздоровались сдержанно, но любопытства в глазах скрыть не смогли, когда провожали взглядами директора шахтоуправления с Катериной. Переглянулись: не зря, выходит, Суховей дрался с Димкой Долгополовым… А ничего у нас директор шахтоуправления!..
И онемели: Валерий прямо при них поднял Катерину на руки… и так вошёл с ней в подъезд. Бабы снова переглянулись: а ничего у нас директор шахтоуправления!
Тем летом, когда после дискотеки к Луганке спустились, ночь была… А сейчас утро за окном. Валерка нашёл Катюшины губы. А она уперлась ладошками в грудь, прошептала:
-Не надо, Валер!
Валерий виновато задёрнул шторы на окнах:
-А так?
- И так не надо, Валера.
Суховей закурил:
- Долгополову я сам скажу.
В Катюшиных глазах мелькнул интерес, но улыбку она сдержала:
- Что ты ему скажешь?
- Скажу, что ты моя жена, а не его. Ты моя жена, – с той ночи.
- Валера!..
Голос Валеркин чуть дрогнул, стал глуше:
- Кать!.. Я знаю, что… Знаю, что ты и та… и не та уже. Только я люблю тебя… И ту девочку, какой ты тогда была… когда влюбилась в меня, а я в тебя влюбился, – люблю… И тебя люблю, – такую, какой ты сейчас стала… и все пять лет любил только тебя.
… А невесомость и днём, и ночью случается. И Катино замужество было сном, который не надо вспоминать… И просто продолжалась та их с Валеркой первая ночь, только вместо боли теперь была невесомость.
Вечером пошли к Катерининой матери. Мать будто и не удивилась, – какие секреты в посёлке… Головой покачала, сухо напомнила Валерию:
- Она – жена мужняя. Хоть бы подождал, директор… пока разведутся Катерина с Димкой. Да и ты… слышно, женатый у нас.
Валерий не выпускал Катюшину руку:
- Ждать нам нечего. И так целых пять лет ждали.
Вика позвонила прямо во время совещания: у Суховея сидели горные мастера, главный инженер, механик, мастер-взрывник… Валерий кратко спросил:
- Ну?..
Вика не обратила внимания на его холодную сдержанность. Захлёбывалась от счастья, – чувствовалось, неземного:
- Валер!.. Валерочка! Беременная я!..
У Валерия потемнело в глазах. Не помнил, как в коридор вышел… Не понимал счастливых Викиных слов. Перебил её:
- Ты собирайся. Я приеду за тобой.
Вика на секунду умолкла. И тут же рассмеялась:
- Так и знала, что ты подумаешь, Суховей!.. Бери календарь… и считай: у меня – пятая неделя. А у нас с тобой… когда было? Помнишь? Месяца два назад. – Викин голос стал серьёзным: – Валер, нам развестись надо. Послезавтра мой лётчик из Мадрида прилетает… и ведёт меня в ЗАГС.
А ночью, когда Валерка трогал пальцами Катюшины соски, ласкал их губами, она чуть заметно вздрагивала от боли. Ещё днём, на смене, почувствовала эту незнакомую боль. Осторожно сжала руками грудь, счастливо прикрыла глаза: выходит, сразу… в тот день, когда Валерка нёс её на руках в свою квартиру…
- Ребёночек у нас будет, Валер. Я беременная.
… Оказалось, что Альбина Кузьмина не совсем уж, чтоб без комплексов девушка… Они с Димкой сидели в кафе. Альбина ела вторую порцию мороженого с малиновым сиропом. Улыбнулась:
- Дим!.. А я беременная. И ты теперь должен на мне жениться. Не буду же я одинокой матерью. Папа сказал, чтоб мы с тобой расписались.
Димка самодовольно усмехнулся: а кто возражает!.. Стать зятем Кузьмина – это ж какие перспективы открываются!.. Верка Краюхина из Вишнёвки никуда не денется, – ей не впервой Димку с женой делить. А Альбина Кузьмина – это же счастливый выигрыш!
Свадьбу Кузьмин закатил такую, что три дна гуляли… Долгополов стал ждать, что вот-вот исполнится сказка… и он прямо из старшины капитаном станет. Поэтому маленькие звёздочки – по одной на каждом погоне – сильно огорчили и разочаровали Димку… Уж лучше бы старшиной остался, чем младшим лейтенантом!..
А когда – через шесть месяцев после их с Альбинкой самого первого раза… – Альбина родила крепкую, голосистую девчонку с весом больше четырёх килограммов, что совсем не говорило о недоношенности ребёнка, Димка долго хлопал глазами. Пока не понял, зачем он вдруг сдался Кузьмину в зятья...
А у Валерия с Катериной в конце весны сын родился, Алёшка.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9
Навигация по каналу «Полевые цветы»