Рынок в самом начале двадцать первого столетия представлял собой огромный, не живой, а скорее живучий организм. Этакая гидра многоголовая – отрубишь одну башку – вырастет десять. Веселое место, людное. Город в городе. Бескрайними рядами стоят полосатые палатки, похожие на потрепанные цыганские кибитки. Доски, брошенные поперек глубоких, грязных луж. Прохожие ходят по ним, как гимнасты по канату, и если на рынок впорхнет какая-нибудь рассеянная дамочка на высоких каблучках – пиши пропало. Не удержится, испачкает туфельки, колготки в лучшем случае. В худшем – прощайте, набойки или каблуки!
- Ай! - запищит, запричитает. А тут, два молодца, двое из ларца, с угодливыми улыбочками:
- Мадам, просим-с в нашу палатку! К вашим услугам – обувь любого фасона и расцветки!
Уговорят, улестят, картоночку под озябшую ножку подложат – примеряйте. Один, вроде принца из сказки, на коленку привстал с модельной туфелькой в здоровенной ручище, а второй зеркало держит. И ахают, и причмокивают, и восхищаются! Не захочешь – купишь. Лишь бы только убраться от кавалеров восвояси.
Тут и там шныряют собаки, кошки, растолстевшие от жирной пищи: кормят их сытно за дело. Псы, днем такие добрые и незлобивые к покупателям, ночью звереют – ворам спуску нет. А коты – куда без них? Не заведешь кошку – пропал товар. Крысы рыночные зубастые, с таксу величиной – прогрызут любую стенку, распотрошат контейнер и спасибо не скажут.
Продавцы – народ разношерстный, но дружный. Все вежливы и симпатичны, почти что все – интеллигенты в третьем поколении. Зарплаты медикам, учителям не платят, а если платят – копейки. А семьи кормить надо. Вот потому Марьванна, математичка, торгует трусами и лифчиками, размер женской груди метко определяя даже под пальто. Петр Палыч, учитель истории, видеокассеты продает, да так бойко и красочно содержание фильмов пересказывает, что в его в павильон специально приходят, чтобы послушать. Оратор! Дмитрий Петрович, хирург, в это время туши рубит в мясном отделе. Поплюет на топор: хрясть – как ланцетом отрежет – ни единого осколочка, ювелир!
Возле кафешки с модными «бизнес-ланчами» сидят грузчики и в карты режутся. Работа у них такая: с утра палатки собирают, вечером обратно разбирают. Копейка – да вся наша. После четырех – аккуратно напиваются на честно заработанные гроши. Тут и Машка-алкашка, прозванная мужиками «Недамкой». Тонька – продавщица из цветочной палатки рассказывала, хохоча:
- Иду, девки, значится, с утречка на работу. Вдруг слышу: Васька Горбун в кустах копошится, только жопа его ободранная видна. Машка, - говорит, — дай!
- А она че? – хихикают товарки.
- А она говорит «Не дам». А он ей: «А если стакан налью?»
Тонькины коллеги уже прыскают от смеха.
- А за стакан – дам! – заканчивает довольная Тонька.
Вдоль палаток шныряют бойкие бабенки:
- Чебуреки! Горячие чебуреки! – и их расхватывают молниеносно! Потому что – вкусные, обжигающе горячие, сочные, с обжаренным лучком и свежайшим мясным фаршем, в тонком, хрустящем тесте. И не надо фыркать, что из кошек эти чебуреки. Не будут своих постоянных покупателей бабы травить. Себе дороже. Конкуренция тут бешеная – недосол не простят, а уж про мясо сомнительного происхождения и свежести – думать забудь!
Здесь собралось свое, особенное братство. Беспредела не допустят. Это в столицах пущай друг друга поубивают, а в провинции рынок – место силы и прогулки добропорядочных граждан. С утра тут молодые мамочки с колясками гурьбой проезжают: купить мяска парного для мужа добытчика, творогу деревенского для ребеночка.
В обед по рядам гарцуют управленческие барышни, все на диетах, поэтому и гуляют – шмотки по фигуре выбирают. После обеда на рынок прет сельский люд, добравшийся до города из своих медвежьих углов. В поликлинике на прием с утра очередь отстояли, на почте пенсии получили, в банке с книжки деньги сняли – пошли «кутить».
Обстоятельные покупатели, но неприхотливые. Выбирают что попроще, но надежней и прочнее. Поплюют на пальцы, отслюнявят свои сотни и так же степенно удалятся – обратно в деревню, с гостинцами.
Валя с утра здесь. Татьяна, соседка, присоветовала:
- Ну что ты эти декретные копейки считаешь? Как не считай, больше ведь денег не станет. Иди-ка ты, дорогая моя, на рынок. Там в «носочную» палатку продавец требуется. Хозяйка – золотой человек!
Таня два года на рынке палатку держала. В Турцию теперь ездить не надо было, весь товар – на оптовых базарах в Питере. Понемногу в гору шла. Дефолта не испугалась и дальше свое дело повела, глазом не моргнув. Ей уж можно доверять – своя в доску стала. Привела Валю к Рите, хозяйке точки. Познакомились. Понравились друг другу. Работа не хитрая, знай - торгуй. Зазывать покупателя не нужно – носки, чулки, колготки – товар дешевый, ходовой, всегда нужен. Вроде бы и мелочи, а две тысячи за день набегает. Выручка хорошая – десять процентов – продавцу.
Дня три Рита вместе с новенькой постояла, в курс дела ввела, да и усвистала в Анапу с чистой совестью и спокойной душой. А Валентина осталась на «хозяйстве». И ей понравилось. Оказывается, работы такой стесняться не нужно. Вокруг – сплошь бывшие учителя, честный народ. И помогут, и палатку посторожат, если отлучиться надо. В три дня – отбой, можно сворачиваться. А в четыре Валя шла домой, по пути забирая Илюшку из детсада. Прогуляются немного, в магазин зайдут, купят чего-нибудь вкусненького. Стало полегче. Спасибо Татьяне – надоумила.
Появились новые друзья, и жизнь начала меняться в лучшую сторону. Валя устала от четырех стен квартиры, а тут – море общения. Иногда «рыночные» собирались в кафешке, отмечали чей-нибудь юбилей, часто созванивались, выручали друг друга в трудных ситуациях.
Люди разные – сплошной интернационал! Здесь и Ашим из Афганистана, приехавший в Россию еще в восьмидесятых. Говорил по-русски, торговал валенками и разной одеждой для рыбаков-охотников. Рита, работодатель Вали, родом из Прибалтики, высокая, светлоглазая, с тем самым «приятным прибалтийским акцентом». Алена и Катя – украинки, хохот их слышен в самых дальних уголках рынка. Тоня – цыганка. Тамара – грузинка. А сколько было узбеков, азербайджанцев и дагестанцев – не сосчитать! Но те держались стороной, своей диаспоры. Наши с ними особой дружбы не водили, но и отношения не портили. Так что, может быть, вся страна и раскололась, но здесь еще был коммунизм.
Конечно, не обходилось дело без служебных романов. Куда деваться – люди жили на работе! В скором времени и вокруг Вали «распустили паруса» местные ухажеры. Но, покружив немного вокруг, отстали: хорошенькая новенькая хоть и сияла улыбкой, но «к телу» не подпускала. Ни к чему все это. Врать, а потом не спать ночами, изворачиваться, бояться, что кто-нибудь узнает... Фу! И без того проблем хватало. Голова была забита совсем другими мыслями.
А думки у Вали были такие: она считала. Расходы, доходы, сколько нужно будет отстегнуть за место, за охрану, сколько стоит аренда помещения, сколько нужно накопить, у кого занять... Она решила не возвращаться на старую работу. Главной мечтой стало – маленькое кафе-бистро.
Надежды на мужа она отмела сразу – Павел не имел никакой деловой сметки, плыл по течению. Свекровь можно попросить посидеть с внуком. Невестку та откровенно не любила (сыночек, конечно, достоин лучшего), да и бог с ней, но Илюшку просто обожала. Вот и хорошо, тоже хлеб. Мама? Да, у мамы есть опыт ведения бухгалтерии. А главное – в семье три повара! Целых три! Стоит попробовать!
Муж скривился, узнав о планах жены. Обозвал ее «недоделанной коммерсанткой» и ушел от разговора. Свекровь хитро прищурилась. Припугнула «бандитами, которые все отберут и всех поубивают». А мама встала в стойку: нос по ветру. Приехала к Вале сразу, как услышала о мечте.
- Чтобы не влезать в долги, можно начать на коленке, — предложила она, — много не заработаешь, но все же. На кредит пока не надейся – нечем отдавать. Пашка в долги залезать не пожелал, да?
- Да, — согласилась Валя.
- Я так и знала. Балласт, — поморщилась Елена. О, эта фирменная гримаска! Зря дочка переживала, что мать поблекла и приуныла.
Валя не винила мужа. Любой нормальный человек тысячу раз подумает перед тем, как пуститься в авантюру. И вообще – хочешь сделать дело хорошо – делай сам!
Елена расправила плечи, высоко подняла голову. Вот проныра, с ней не пропадешь. Она моментально нашла нужных людей, перетряхнула старые связи, выяснила, что, где, почем. И, главное, нашла место, которое обещало стать «бойким», если Вале хватит ума, терпения и смелости. Подводных камней прорва – налоговая, недобитые «братки», куча документации, СЭС – те еще штучки, и много, много еще. Ну ничего, с божьей помощью все получится, не впервой!
На федеральной трассе, которая огибала городок, еще в советские времена стояла будка, где заседали бравые гаишники. За будкой – асфальтированный участок, определенный под стоянку. Потом, в лихие девяностые, она оказалась в собственности у некоей Мазуркиной С.Е. Мазуркина С.Е. определила место под развеселый придорожный кабак, где любили отдыхать разномастные братки. На улице – мангал и столики. Шашлык для своих - обалденный, для чужих – баснословно дорогой.
Владелица умело договорилась с «крышей» и милицией одновременно, заведение стабильно приносило неплохую выручку. Но в один не самый прекрасный день у кабака заклубились проститутки, чтобы заработать в бойком месте. Музуркиной не понравилось, что хозяин девочек бесплатно пользует точку. Она предъявила махровому «коту» свои претензии.
А потом была разборка между крышей кабака и крышей девочек. В результате пострадало заведение, которое было предано огню – ни вашим-ни нашим. Так и стоял сгоревший остов кабака еще несколько лет. Мазуркина восстановить его так и не успела – скоропостижно скончалась от инсульта: уж очень нервная жизнь была у женщины.
Елена как услышала имя владелицы, подпрыгнула как девчонка! Светлана Егоровна Мазуркина, та еще штука, правая рука покойного Арона, директор столовой, Горгона и Гингема советского пищеблока! Ловко она раскрутилась, а Лена и не знала. Зато отлично знала, что обожаемые детки, оставшиеся без всесильной мамочки, быстро спились и промотали все, что «нажито непосильным трудом». Теперь они постоянно околачивались у поселкового магазина и выпрашивали у прохожих деньги на выпивку. Замечательно! Елена им поможет.
Где же достать деньги? Эх, как бы пригодился злополучный вклад, сгоревший в девяносто восьмом!
Виталий, не одобрявший решения жены и дочери, ворчал:
- Одна «бизнесьвумен» мозг выела, так и вторая объявилась! Ой, дуры бабы, тьфу!
- Да замолчи ты! - не сдержалась Елена, — что за мужик нынче пошел! Помощи – ноль, а нытья...
Помогла Нинка Синельникова. Муж ее к тому времени обзавелся капиталом, да таким, что и работать больше не надо. Она и не работала, проживала за городом в громадном домине. Синельникова благосклонно приняла подругу, чопорно напоила кофе, соблюдая этикет. Выглядела потрясающе, достаток позволял ей содержать модный салон красоты, бывший раньше задрипанной парикмахерской. Стригли там также дурно, только теперь – за сумасшедшие деньги. Но себя Нинка не обижала: каждый день массаж, спа-процедуры, дорогущие крема, в общем все средства, продлевающие молодость.
Елена догадывалась о причине жеста солидарности: Нина лишнюю звездочку на фюзеляже рисует. Мол, посмотрите, какая добрая женщина: деньги в долг дала! Спасла! И даже в паспорт не посмотрела! Тем не менее она была благодарна подруге: помощь ее существенная, как ни крути и не ерничай. На отдачу Нина дала достаточно времени – святая!
Продолжение в следующей публикации>
---
Анна Лебедева