Валя еле-еле дотащила огромную сумку с продуктами с рынка. У подъезда присела на лавочку, чтобы хоть немного перевести дух. Светлана, соседка по площадке, поздоровалась, сочувственно взглянув на Валин огромный живот.
- Давай, помогу! Ты чего одна такие тяжести таскаешь?
А что Валя ей скажет? Декретных она получила сущие копейки, хоть продуктов купила впрок. Пеленочки, распашоночки, чепчики она, слава богу, потихоньку собрала за восемь месяцев, понемножку откладывая с зарплаты. В шкафу теперь лежат, аккуратно сложенные, дожидаются своего часа.
Кроватку Паша достал у знакомых, и она стоит в уголку, а рядом – симпатичная коляска, пестрая, удобная, современная. Муж купил ее с рук. Состояние хорошее, в самый раз. Так что, к родам у них все готово. Денег, правда, в обрез. Паша получает сейчас немного и работает в две смены дополнительно. Поэтому и нет его дома никогда. Вот и пришлось Вале волохаться одной с чертовыми сумками.
Мама обещала привезти теплое одеяльце и нарядный «уголок», который сама связала крючком. И одеяльце – сама. Где-то прочитала, что овечья шерсть очень полезна малышам. Они более спокойные, меньше простужаются и лучше едят. Может быть, бредни, а может, нет. Но одеяло получилось легким и теплым – Елена аккуратно простегала ткань на машинке, сделав надежный чехол – чтобы ни одна шерстинка не побеспокоила кроху, появления которой все заждались.
Валя специально донимала мать разными просьбами: сшей это, свяжи то. Просто необходимо было ее чем-то отвлечь, занять, чтобы забылась и прекратила истерить из-за потерянных денег.
Положили в банк, называется... И никто, никто не догадался перевести рубли в доллары для надежности. Теперь это не рубли, а «у.е», условные единицы. Дожили. Елена рвала и метала, если бы у нее было огнестрельное оружие – перестреляла бы всех, всех до единого, сидящих в банке! Толку то... Она – не единственная: сколько народу погорело, сколько фирм разорилось. Да и бог с ними, с этими торгашами, а народ, простой народ – кто пожалеет?
Но простой народ безмолвствовал: денег нет – пропадать нечему. Некоторые злорадствовали: ну что, толстосумы, не нравится? Так вам, так! Елена физически, буквально кожей чувствовала – радуются чужому горю. Внутри рос, рос огромный, тяжелый, красный, похожий на солнце, ком ярости и гнева. Если бы сейчас под руку попала эта поганка Ирка – швырнула бы в нее, не задумавшись ни на секунду. Сожгла бы, уничтожила!
Невозможно раздражал муж.
- Успокойся, не жили богато, нефиг начинать...
Правильный и безмятежный. Все ему хорошо. Господи, где нормальные мужики? Куда они все подевались? Что ей, больше всего надо?
Мудрая Надюха, подруженька детства, выслушала сочувственно, утешила:
- Лена, хватит себя травить понапрасну. Ты кому хуже делаешь? Только себе! И на сестру не наезжай попусту. Они в конуре жили! А так – на двушку свою халупу поменяли. Сама подумай – четверо в однокомнатной квартире!
- У нее муж есть! Вот и думает пускай сам! – кипятилась Елена.
- И у тебя есть. И у Вали – тоже. И что? Семья – это команда! Мужу ведь помогать надо, а не на шее сидеть и на всем готовеньком прохлаждаться, — Надя разлила по рюмочкам домашнюю наливку, — за что пить будем?
- За дружбу народов, — угрюмо буркнула Елена.
Права, права подруга. Но ей легко об этом говорить. Ее семья – действительно команда. Васька дом поставил – загляденье. Сам! Мама Надина старенькая в огороде копошится. Девки – лошади такие – около. Никуда не собираются, растут при матери, при отце. Помогают. Счастливая Надька. Самая некрасивая была, а самая счастливая стала. Да и совсем не легко ей было. Старшенькую выхаживали как, с того света вернули. Вася одно время у нее повадился на стороне хвостом крутить. Нинка, другая подружка, рассказывала, что даже месяца два у новой зазнобы околачивался. Не выдержал – вернулся. Холодно ему у чужой бабы, плохо и никакого понимания. Надька приняла и забыла обиду. И опять права – Василий на нее молиться готов. Да и ей, Лене, чего зря воду мутить, бога гневить?
Дочка звонила, просила помощи: у матери руки золотые. Вот и занялась рукоделием. Вяжет внуку «уголок», а сама с воображаемой сестрой ругается, обиды в кружево вплетает. Потом испугалась жутко – за маленького испугалась: сожгла вязанье. В церкви свечку поставила, причастилась: в первый раз в жизни службу отстояла, отмаялась. Вернулась домой светлая, тихая, с новым клубком ниток в сумке. Принялась рукодельничать заново. И понемногу забылась.
Валя додумалась: нет, чтобы о хорошем думать, книги читать светлые, радостные, любоваться картинами великих мастеров, так нет – повадилась в читальный зал, чтобы в очередной раз посмотреть там жуткие фото детей, родившихся у наркоманов. И библиотекарша, дура, даже внимания не обратила, что это молодая женщина каждый раз штудирует медицинскую энциклопедию. Дел у нее, видите ли, много, некогда ей... А Валя насмотрится и в слезах домой возвращается.
Думала, думала, плакала, плакала, не спала ночами, все представляла, как вытянутся лица акушеров, когда явится ребеночек на свет. На УЗИ докторша сказала, что все хорошо.
- Точно? – не поверила Валя.
- А что ТАМ должно быть? – встревожилась врач.
У Вали в сердце все похолодело.
- Ну...носа нет...или волчья пасть...
- Девушка, не мелите ерунды! У вас все отлично! Прекратите нагнетать – этим вы вредите своему ребенку, — рассердилась врачиха, вытирая выпуклый живот беременной салфеткой, — позовите следующего!
Валя била себя по губам, когда никто не видел. Какой бы ни был – все равно мой! – приказала она себе в итоге и...успокоилась.
В конце февраля, когда неожиданно пришла дружная, обманчиво теплая весна и яркое солнце грело подоконники, родился Илюшка. Богатырь и здоровяк. Единственный парень на всю девичью палату. Няня тащила тележку, на которую непременно укладывала мальчишку в самую середку между орущих девок. Для масштаба.
- Мамки, принимайте! – весело гаркала она, шустро, как официант Антошка в ресторане – тарелки, раздавала женщинам младенцев.
Под окнами пьяненькие папаши выкрикивали имена своих отстрелявшихся благоверных, присылали передачи, и мамаши, раскрыв сумки, орали в окно некоторым:
- Ты дурак? Нет, я спрашиваю? Ты зачем мне шелковые стринги прислал? А? И сало копченое? А?
А внизу стоял и глупо улыбался муж рассерженной супруги, ища глупые слова в свое оправдание...
Илюшку нарядили как на праздник. Пашка, слава богу, хотя бы пакеты с приданым не перепутал. Да и Валя заранее подготовила одежду для себя и сына. Обменяли ребенка на цветы и вино у акушеров, поблагодарили, улыбнулись и пообещали вернуться в другой раз. И конечно – Павел накосячил – коляску не прикатил. Не беда, дошли пешком, дом – в двух шагах. Паша нес Илюшу и всю дорогу заглядывал под кружевное покрывало, умиляясь забавному личику маленького человечка.
Дома ждали гости: свекровь, дядя Ваня, мать, отец, Оксанка с Володькой. Накрыт был стол. Пахло курицей с чесноком, отчего у Вали разгорелся зверский аппетит. Она тихонько шипела на мужа:
- Какого черта ты чесноку в мясо набухал? Мне ребенка кормить!
Пашка валил на свою мать, свекровь – брала вину на себя, прикрывая сыночка и прикидываясь дурочкой. В итоге быстренько наваляли молодой мамаше котлет без чеснока, лука, перца, с перепугу даже посолить забыли, залили сгущенкой чай, накормили, отпустили к малышу, а сами весь вечер шепотом горланили песни.
Татьяна, соседка, зачастила с визитами.
- Как пахнет у тебя! Я так люблю, когда ребеночек в доме!
Валя не возражала. Как-никак, помощь от Тани существенная. Можно сбегать в магазин, в сберкассу, на почту и не таскать за собой по плывущим сугробам тяжелую коляску. Ей вообще нравились соседи, проживающие в подъезде. Дружные, порядочные люди, устроили своеобразную коммуну, помогая друг другу во всем.
Павел приносил с завода по два батона и буханки, подсолнечное масло и сахар. Игорь, муж Татьяны – заядлый рыбак, сводил с ума жену целыми мешками рыбы, пойманной на Ладоге. Сергей и Ольга, соседи сверху – дачники, огородники. Осенью столько банок закатают – ужас. А у тети Маши недалеко, в садоводстве, целая коза и курочки. И вот пошел по дому бартерный обмен. В итоге у каждого к ужину припасены огурчики, помидорчики, рыбные консервы в масле, наподобие шпротов (тетя Маша научила), вдоволь хлеба. Илюшка рос на козьем молоке и быстро прибавлял в весе. И зубы прорезались дружно и без проблем.
Никогда и нигде Валя больше не встречала таких соседей. Может, не везло. А может, поменялись времена – каждый сам за себя, каждый сам по себе.
Сын был удивительно спокойным, беспроблемным, чем покорил сердце бабушек сразу и навсегда. Елена надышаться на малыша не могла. Какое же это чудо – маленький человечек. Все у него ровненько, пропорционально, ручки, ножки, пальчики, носик. Хотелось его тискать, любить, не спускать с рук, и он благодарно принимал заботу, улыбаясь и гуля что-то свое, личное.
Почему-то не было в мечтах огромного луга в желтых одуванчиках – ей представлялось другое. Широкая городская улица, он – взрослый, высоченный, похожий на дедушку Виталика, говорит басом:
- Привет, ба!
А она берет внука под руку и важно шествует с ним в магазин. И гордится, что у нее (и ни у кого больше) такой красивый и здоровый парень, миленький внучок, родное сердечко, единственный и неповторимый мальчик!
Елена писала для него сказки. Добрые и смешные. Когда Илюша немного подрос – начала читать, и внук слушал бабушку с огромным интересом и вниманием.
Павел не был хорошим мужем, но отцом стал замечательным. Когда малыш научился ходить, а потом носиться, как олененок, с такими же смешными подскоками – папа хватал его в охапку и вытаскивал во двор. После ливня на дороге разливалась огромная лужа – целый пруд. И оба: большой и маленький, прыгали в эту лужу, раскидывая вокруг сверкающие брызги. Оба мокрые с головы до ног, но ужасно довольные собой, возвращались домой, в их уютную квартиру, и Валя с хохотом пыталась запихнуть сынишку под душ.
Илюшу невозможно было не любить: он не ныл, не капризничал, крепко спал по ночам и просыпался с улыбкой. Он не закатывал истерик в магазине игрушек, четко понимая, что денег у родителей очень мало, и им нелегко их добывать. Радовался простенькому йогурту и не требовал дорогих «киндер-сюрпризов». Ел с аппетитом все, что приготовит мама. Кроме рыбы. Он пробовал добросовестно опустошить тарелку рыбного супа, но... Вздрагивал от отвращения и чуть не плакал.
- Ничего, в армии эта треска тебе еще сниться будет, — улыбался Павел, убирая злополучную тарелку и выуживая откуда-то огромное красное яблоко. Илюша их просто обожал.
Продолжение в следующей публикации>
---
Анна Лебедева