Начало рассказа здесь
Разветвленная, отлично законспирированная по всем законам разведки, писанным кровью, группа «Паутина» продолжала изнутри методично разъедать отлаженный механизм человеконенавистнического Тысячелетнего Рейха.
Германские спецслужбы осознавали, утечка секретных сведений идет из «верхов», вероятнее всего, из министерства вооружений, и опекается «кротом» из недр самих спецслужб. Круг подозреваемых неумолимо сужался.
Александр Эрнестович понимал, с приближением реализации плана «Барбаросса», господа из РСХА, будут рыть землю, пока не обезвредят набившую оскомину «Сеть». В этой ситуации, ненадежный авантюрист фон Шлиман становился слишком опасным. На запрос «Паука», оценивший сложившееся положение «Центр» ответил короткой шифровкой – «Нейтрализовать».
Двое суток спустя, рупор нацистской партии, газета «Фёлькишер Беобахтер» разразилась истерично-патриотической статьёй под заголовком на первой полосе: «Красный террор!» - Вчера, в своём автомобиле, еврейско-коммунистическими недобитками, был взорван верный сын Германского народа, активный партийный функционер, прекрасный офицер и добрый семьянин, штандартенфюрер СС Макс фон Шлиман. Германия и народ никогда не простят… - и далее в том же духе. Откуда у герра Шлимана взялась семья, история умалчивает. Видимо, для остроты восприятия.
После долгих попыток нащупать нить, ведущую к самому сердцу таинственной «Паутины», стала вырисовываться более четкая картина. Определился главный подозреваемый. Им являлся выходец из России, высокопоставленный чиновник министерства вооружений, некий Алекс фон Визен. Оставалось захлопнуть ловушку.
Какое-то особое, выработанное за годы работы чувство, подсказывало Александру Эрнестовичу, что его тщательно страхует ещё какая-то неизвестная группа прикрытия.
Двадцать третьего июня сорок первого года, была получена радиограмма. «Центр – «Пауку». Немедленно свернуть всякую деятельность. Группу законсервировать. Связи между ячейками прервать. «Пауку» под любым предлогом, немедленно отбыть в Норвегию».
В ведомстве Шеленберга решили выпустить Алекса Визена за границу, и проверить его связи в Норвегии.
В Осло мало что напоминало о войне. Александр Эрнестович шел по улице Карла-Йохана, к ресторану, где обслуживались только немецкие офицеры. Раздался скрип тормозов, и рядом с ним остановился «Опель-Капитан». Из него выскочили двое мужчин в черных плащах и шляпах, надвинутых на глаза. – Алекс Визен? – спросил один из них, и не дожидаясь ответа, добавил: – Вы проедете с нами. -Они подхватили его под руки, и грубо затолкали в машину. Автомобиль с ревом сорвался с места. «Вот и всё. Вычислили. Это бесславный конец. Интересно, долго я смогу продержаться на их «допросах»? Черт! Как бездарно всё закончилось! Интересно, как там Петруша, что с ним? Дождался своего «момента»? Теперь уже ничего не узнаю. Надо набраться мужества. Ничего хорошего меня не ждёт», - рвали душу тревожные мысли.
Сидящий рядом мужчина, вдруг повернул к нему лицо, и на чистом русском языке сказал: - Да не волнуйтесь вы так, Александр Эрнестович! Мы от «Павла». Извините за грубое обращение. Конспирация, сами понимаете.
В порту Нарвик, под видом нанявшегося матроса, Александр Эрнестович был переправлен на норвежский сухогруз. Ночью, в открытом море, его приняла на борт Советская субмарина.
Весть о вторжении Германских полчищ на территорию Советского союза, застала Петера в уютном ресторанчике, в одиночестве потягивающим знаменитый «Токай». «Началось то, чего я боялся больше всего. Боже! Если ты присутствуешь на небесах, пошли этим простым русским ребятам победу!»- мысленно пожелал им гауптман Германской армии, Петер Алекс фон Визен.
Первого сентября сорок первого года, находящийся в резерве Венгерский механизированный корпус, в состав которого входил батальон Петера, пересек границу Советского Союза, и вторгся на территорию Украинской ССР. Ещё совсем недавно поля колосящиеся тучной пшеницей, превратились в черную, выжженную, знойную пустыню.
За танками тянулись огромные шлейфы пыли, перемешанной с пеплом. Иногда попадались разрозненные группки красноармейцев, уцелевших, после разгрома своих частей. За ними устраивали страшную охоту танки, гоняя их по полю, и под гогот солдат, упивающихся кровавым зрелищем, с отвратительным хрустом, смешивали их с землей красными от крови гусеницами.
Петер сидел в командирском танке, с майором Миклошем Ракоци, бледный как смерть.
- Миклош!! Немедленно прекрати это варварскую экзекуцию! Ты же военный, а не палач!
- Петер! Ты что так разволновался? Кто они тебе? Это же коммунисты!
-Миклош, ты идиот?! Это простые солдаты!
- Да, какая в сущности разница? Враг, он и есть враг. И я уничтожаю его как могу.
Петер «взорвался». – Ракоци, сволочь! Я сказал, немедленно прекрати! Иначе я пущу тебе пулю в твой безмозглый затылок!
- Ладно, ладно, Петер, успокойся. Какой ты, право, нервный! Я вынужден буду доложить о твоей выходке командованию.
-Да мне наплевать! Докладывай, хоть самому Хорти, чертов «граф Цепеш».
Петер, взмокший от волнения, выбрался на башню. От грязно-багровых гусениц летели ошметки человеческой плоти. Его вырвало прямо на броню. «Какие же ублюдки и садисты!»
Впереди показался мост через неширокую, живописную реку. По нему медленно продвигалась колонна автомашин, отчаянно сигналя, и лавируя между отдельными группами пропыленных красноармейцев, в большинстве своем перемотанных окровавленными бинтами.
Растущий по берегу кустарник ощетинился цепочкой алых, огненных шариков. Через пару секунд, в гуще плотно идущих танков, вздыбились черные, земляные фонтаны. Три машины резко остановились, словно нарвавшись на невидимую стену, окутанные пламенем и густым дымом.
Петер ужом проскользнул в башенный люк. – Назад!!! – неистово закричал он. – Немедленно в лес!! Сожгут как мишени!! Впереди, на одиннадцать часов, противотанковая батарея! – А в голове озорным бесёнком прыгала мысль: «Вот он, тот шанс, который нельзя упустить!»
Мост охраняли противотанковая и зенитная батареи, две гаубицы, четыре минометных расчета, и батальон войск НКВД. Приказ сберечь переправу любой ценой, никакому обсуждению не подлежал. По ней организованно выходили из «котла» окруженные Советские войска. И они держались насмерть. Стволы зениток не успевали остывать. Вокруг, в радиусе километра дымились останки сбитых самолетов доблестных асов Геринга, нашедших у неизвестного Русского моста свой последний приют.
- Товарищ капитан! Тикают! Глядите, драпает фашист! – радостно горланил сержант, командир первого орудия. Капитан Нефедов, командир противотанковой батареи, в бинокль внимательно осматривал поле боя. Два танка горели, третьего разнес в клочья сдетонировавший боекомплект. Остальные торопливо вползали в лесной массив. - Вояки, мля, - выругался капитан. –Сейчас очухаются, и снова попрут.
- Та нее, не попрут, товарищ капитан. Ночи дождутся. Так сподручнее, – снова вмешался сержант.
Смеркалось. Со стороны леса возникло какое-то движение. Капитан снова поднял бинокль. Из леса выкатился танк.
- Ну, вот, кажись, начинается. Батарея! К бою! – скомандовал Нефедов.
Но, танк почему-то был один.
- Первое орудие! Заряжай!
- Товарищ капитан! Поглядите! Не немчура это! Мадьяры!
Действительно, на борту танка красовался черный квадрат с белым крестом посередине. Танк неожиданно остановился. Его башня стала разворачиваться в обратную сторону. Артиллеристы замерли. – Эт чего он там чудит? « Палинки» обожрался, что ль? Ты погляди, командир, какие коники чебучит! По своим пальбу открыл!!
Танк методично посылал снаряды в сторону леса.
В лесу наконец, опомнились. Вокруг мятежного танка вздыбились первые разрывы.
- Ребятки! Подмогнем «союзничку»? – крикнул шебутной сержант.
Дружно заухали гаубицы. Отвратительно воя, на лес падали мины. Танк неожиданно замолк. Из башни показалось белое полотнище.
- Командир! Сдаётся мадьяр кажись! Гляди, из люка толи кальсоны белые торчат, толи тельник.
В это время танк выпустил клуб сизой бензиновой гари, и рванулся вперед. Между опорными катками разорвался снаряд, и он, крутнувшись на левой гусенице, остановился.
- Плохо дело, товарищ капитан. Уконтрапупят зараз нашего мадьяришку. Но, лес молчал.
Ночью, посланная на разведку группа притащила в расположение батареи, венгерского офицера-танкиста, в черной немецкой форме, который, к тому же, на чистом русском языке неустанно бубнил: – Я русский! Я Фонвизин, Петр. Позвоните в Москву, Коновницыну, он поймет.
«Чудеса твои, Господи!» - думал капитан Нефедов, не верящий ни в бога, ни в черта. «Откуда ты, леший, свалился на мою голову?» - Слушай, паря, а что это за звание у тебя чудное – фонвизин?
Не звание это. Это моя фамилия. Позвоните в Москву Павлу Коновницыну. Он всё поймет!
- Ты совсем контуженный?! – рассвирепел сбитый с толку капитан-артиллерист. Как я отсюда позвоню, на деревню какому-то Коновницыну?? Ты что несешь, парень?
Петя Фонвизин хорошо осознавал своё отчаянное положение. Ну как объяснишь этим замотанным боями солдатам, которые, возможно, доживают свои последние часы, свою чудовищно неправдоподобную историю? Расстреляют, чтобы не нес ахинею, и прощай мой единственный шанс родиться заново.
- Послушай, гауптман Визен. Сказку ты рассказал красивую! И язык у тебя подвешен знатно, – наконец проговорил немного остывший капитан. Но, вот нравишься ты мне чем-то, сам не пойму. Чувствую в тебе стержень. Отправлю- ка я тебя завтра с первой же колонной в тыл. Пока он еще есть… Недосуг мне с тобой валандаться. Пусть там разбираются, что ты за фонвизин такой знатный, что о тебе должна знать Москва. А сейчас дуй на кухню, скажи, Нефедов велел накормить венгерского шпиёна.
Когда Петр Фонвизин сидел в помещении гауптвахты штаба армии, Капитан Нефедов принял свой последний бой…
Последним, бой оказался и для майора Ракоци.
Петр лежал на нарах довольно просторного помещения гауптвахты, и размышлял о дальнейшей своей судьбе. Не так он представлял себе встречу с Родиной. «А что собственно я ожидал, офицер враждебной армии, участвовавший в насильственном захвате Европейских стран, а затем без приглашения вторгшийся в страну, где родился? Грома фанфар и завалов из цветочных букетов? Надо тихо радоваться, что до сих пор не расстрелян где нибудь на задворках тюрьмы.
Ничего не известно о судьбе отца. Где он, что с ним? Жив, или сгинул в гестаповских застенках?»
Лязгнул замок, и в камеру вошел офицер с объемистым бумажным свертком в руках. Неожиданно, вежливым голосом произнес: – Петр Александрович, вставайте! Пройдемте со мной. Сейчас вам организуют баньку, одевайтесь, вот костюм и обувь. Через два часа самолет. Сегодня же вам надлежит быть в Москве. Вас ждут. Как в любой армии мира, кто ждет, и зачем, спрашивать не принято. Петр по привычке ляпнул: «Яволь!»
Окончание рассказа здесь.
Не забываем ставить лайки!
Уважаемые читатели!
Канал "Стэфановна" существует только благодаря Вам, и предлагает Вашему вниманию жизненные истории на разные темы: