Последний генсек СССР, первый и последний президент Советского Союза, ушедший из власти добровольно, Михаил Горбачев с самого начала был панком в политике. И, как и любого приличного человека, его принято сейчас ругать и проклинать.
Представьте — вы оказываетесь в позднем СССР. Генеральные секретари мрут как мухи, не успевая назвать в свою честь даже захудалую улицу, страна куда-то несется, ведет какую-то войну в Афганистане, продает нефть и газ ради зерна и все дальше отстает от своих конкурентов по технологическому росту и промышленному производству. Как до такого докатились?
Контекст
В 1970-х в космос улетают не только советские космонавты, но и цены на нефть и газ. США и Европа активно богатеют, но им нужны ресурсы. Становится понятно, что СССР и арабские страны — новые энергетические гиганты, с которыми придется считаться. Но в Кремле заодно понимают, что валюта с продажи ресурсов дает ещё и возможность закрывать глаза на огрехи в собственной экономике.
Отсутствие технологичного гражданского производства? Допустим. Необходимость закупать продукты питания за счет валютной выручки? Можем себе позволить. Экономические реформы Косыгина становятся не нужны, валюты хватает чтобы удерживать весь Варшавский договор, ещё и на интернациональные автоматы для Африки хватает.
Проблема только в том, что рекордные цены на нефть в 1980 году резко обрушились. К 1986 году баррель подешевел более чем втрое, просто потому что на Западе снизились темпы экономического роста и уставшие промышленники в США и Европе начали применять энергосберегающие технологии.
Союз, который привык к потоку валюты, стал испытывать большие проблемы. Почти все доходы с продажи ресурсов шли на закупку зерна, Афганская кампания выжирала дыры в бюджете, африканские и южноамериканские страны даже не пытались отдавать советские кредиты, туда же и устаревающее оборудование на советских заводах, которые без косыгинских реформ даже не пытались быть эффективными. Военная промышленность, советская гордость, тоже задыхалась — государство было единственным покупателем, но у него заканчивались деньги.
И ровно в 1985 году в красивый кабинет генерального секретаря входит Михаил Горбачев. Дело в том, что партийная элита была настолько в панике, что решила пойти ва-банк — назначить своим лидером человека молодого, умного и энергичного. Неслыханная дерзость, ведь не так давно молодой и энергичный Хрущев страну чуть не оставил с початком кукурузы. И тут понеслось.
Мёртвому припарки
Дальше были годы отчаяния. Кремль буквально не знал за что браться. Частная инициатива на производстве, чтобы хоть как-то закрыть дефицит. Кооперация с иностранцами, чтобы насытить страну продуктами. Гласность, чтобы снизить накал страстей в советских республиках. Трезвость, чтобы хоть как-то остановить вымирание страны. Уход из Афгана, отказ от ГДР, полная замена региональных партсекретарей.
Проблема только в том, что страна уже летела по непредсказуемой траектории. Москва не контролировала не только своих союзников по социализму, но даже собственную периферию. Распад СССР можно было остановить двумя путями — военным или дипломатическим.
Горбачев по пути войны пойти не решился. Решил дипломатией. Но не успел — решительность проявили силовики и военные. Вот только они слишком привыкли к сытым брежневским временам и ордена получали лишь за дырки на штанах. Они не арестовали лидеров протеста, не разогнали толпу, не предложили какой-то план. Зато добились одного — после ГКЧП периферия уже не была готова к дипломатии.
СССР к 1991-му году уже было не спасти, надо было двигаться куда-то. Партийная элита решила, что демократизация и рыночные отношения помогут спасти страну — и в какой-то мере были правы. Военные конфликты на территории бывшего Союза позволили наметить новые, уже настоящие границы, обозначили место каждой страны в мировом распределении труда, дали возможность построить собственную идентичность.
Может быть, пройдет ещё лет 30 и границы будут подписаны юридически, страны окончательно определятся с историческим выбором и, быть может, Мишу Горбачева вспомнят-таки добрым словом.
