Степанов сидел в тишине, прикрыв глаза рукой. Локоть его тяжело опирался на стол, сминая файл с протоколом допроса.
Сил вчитываться больше не было. На излёте утра майор наконец-то почувствовал себя абсолютно разбитым. От усталости его знобило. Недостаток сна и несколько чашек кофе вызвали лёгкий тремор рук, и Степанов поспешил откинуться в любимом кресле, чудом спасённым из штаба.
Потянулся до хруста. Зевнул, беззастенчиво сверкнув фарфорово-белыми зубами и затих…
Тусклая настольная лампа освещала его бледное лицо. На лбу залегли глубокие морщины. Со стороны казалось, что майор дремлет. Но он слышал каждый звук, отмечал каждую деталь. Как сопит Журба, скрипя ручкой по бумаге. Как изредка вздыхает пленник, и воздух покидает его лёгкие, со свистом пролетая сквозь выбитый в сумятице боя зуб.
Майор отдался раздумьям всецело. Даже крики, доносящиеся с улицы, совсем не занимали его.
- Отходи, отходи скорее, ща рухнет! – Густой бас незнакомца влетел в форточку, щекоча уши майора. Такой весомый и осязаемый, как голос иеромонаха, возвещающего Христово Воскресенье. - Успела! Успела, девочка моя! – Грохотал мужчина. – Слава Тебе, Господи-Боже! – Послышался треск, и нечто тяжёлое обрушилось на асфальт, заставляя Журбу встрепенуться.
Ни один мускул не дрогнул на лице Степанова. Отняв ладонь от глаз, он искоса взглянул на пленника.
"Какая разница, что происходит в мире, если он уже давно прогорел дотла? – По инерции раздумывал «чекист». - Все мы - покойники. Голодные, алчные. Одинокие, как Фома, не помнящий родства. Погрязшие в жалких попытках не тронуться умом. Все эти метания подобны агонии умирающего разума. Разрозненность, абстрактность, иллюзорность сквозит в любом логичном действии, что ты пытаешься предпринять, уже осознавая его тщетность. Всё мельтешит и проносится мимо, доставляя то дикую боль, то странное наслаждение… Больше ничего невозможно предсказать наперёд. И есть в этом огонёк отчаяния с ноткой надежды, убивающей нас чуть медленнее и нежнее, нежели мы умирали бы в одиночестве и безнадёге…»
- Сергей Алексеевич, - тихо прошептал Журба, откладывая ручку. – Мы закончили? Следующего вести?
Степанов коротко кивнул и отхлебнул воды прямо из горлышка графина. На секунду ему показалось, что пленник «одарил» его взглядом, полным скрытого осуждения. Нотки сожаления и омерзения задержались на лице парня лишь на секунду, но майору хватило наблюдательности, чтобы это уловить.
- Пить хочешь? – Улыбнулся Степанов, демонстративно встряхивая графин. Невесомые пузырьки разбежались от центра к стенкам, закручиваясь воронкой.
- Уже нет, - покачал головой пленник. Лицо его приняло страдальческое выражение.
- Тогда можешь быть свободным. – Оскалился майор. – Журба, уведи нашего друга и убедись, что никто в его камере не пил из горлышка. А то наш дорогой гость скончается от жажды у полного кувшина с водой.
- У меня гермофобия. – Ответил пленник.
- Серьёзный диагноз. – Понимающе закивал Степанов, улыбаясь одними губами. – И непростительная роскошь в новой реальности… Будем лечить.
И хотя взгляд майора по-прежнему оставался бесстрастным, Журба уловил в нём незнакомые ранее нотки отчаяния:
«Неужели, Степанов просто возьмёт и забросит своё детище? - С грустью подумал Журба, выводя пленника в коридор. – Ведь на место этих «ребятишек» придут следующие, и войны не избежать… Только силёнок с каждым месяцем всё меньше».
***
Систематически, я задавалась вопросом: что за человек – этот Степанов, НА САМОМ деле? Каков он наедине с собой? Что любит, о чём думает?
В этом и есть суть «чекиста», ровно, как и психолога - разговаривать с людьми о них самих, оставляя за кадром собственные чувства. Признаться честно, иногда я задумывалась, способен ли Степанов на элементарные живые эмоции?..
Даже в самые искренние моменты (а их было не так уж много) меня не покидало ощущение, что майор отыгрывает роль.
Красиво, местами даже пафосно, не без доли самоиронии следует заученному алгоритму: посмеяться здесь, посочувствовать там. Надавить или даже унизить, а потом обогреть в лучах безусловного принятия.
Манипуляция ли это, точно выверенная расчётливым умом? Или просто усталость от роли, налёт которой иногда истирается, обнажая его человечность?
Майор появился из ниоткуда и взял всех нас в оборот. Жёсткий, энергичный, умный, готовый идти на риск. Но что скрывается за глиняной маской вечной иронии? Боль? Страх утратить контроль? Любовь к ближнему? Долг, заставляющий напрячься и расправить плечи пошире? А иначе - придавит к земле, распластает и расплющит, как лягушку на автостраде.
Я смотрела на майора, внося очередную заметку в свой блокнот. Как всегда, притаилась в уголке – самая тихая из присутствующих. Часом ранее Степанов попросил меня поучаствовать в допросе.
- Потом поделитесь со мной своими соображениями, - прошептал он, облокачиваясь на спинку моего кресла. – День будет долгим. Хочу, чтобы Вы поработали моим «полиграфом», - улыбнулся «чекист». - Чумаков прибудет позже, Вам в помощь. Он застрял в медпункте…
- Что-то серьёзное? – Испугалась я. – Вадик ранен?
- Пустяки. – Покачал головой майор. – Но шрамы, как известно, не портят мужчину. – Рука его инстинктивно поскребла подбородок, «украшенный» длинным, тонким рубцом.
- По Фрейду, не иначе. - Прошептала я.
- Ах, Вы об этом... – Расхохотался Степанов. – Порезался, когда брился.
- Да так, что пришлось зашивать, - понимающе кивнула я. – Кому Вы заливаете, товарищ майор?
***
Молчаливый Журба расположился в кресле, наскоро принесенном в необжитое здание лаборатории.
Небольшая, душная комната с узким, грязным окном, выделенная под допросы. Пустые, запылённые стеллажи, разномастная, ветхая мебель.
Запах лекарств и старого картона непртятно раздражает ноздри. Пожелтевший от времени кафель бликует в свете яркой лампы.
Чумаков постучал в кабинет, и замер у двери ожидая ответа. Он ценил и соблюдал формальности, особенно сейчас... Такие мелочи, как вымытая чашка или вовремя сказанное приветствие несли для Вадима сакральный смысл. Последний оплот человечности в бесконечном океане хаоса.
- Входите, - глубокий, низкий голос майора отразился от стен. Акустика пустой комнаты усилила его, заставив меня вздрогнуть. - Аа, Чумаков... Ты вовремя. - обрадовался Степанов. - Занял для тебя место в первом ряду. Присаживайся и наблюдай спектакль.
Минут через десять в комнату ввели курчавого паренька. Волосы растрёпаны. Ссадины на подбородке, бровь рассечена. Наглый взгляд исподлобья, как у затравленного волчонка.
- А вот и гвоздь нашего вечера - тот самый Горобченко. – Процедил майор. – Как поживаешь, друг?
- Вашими молитвами, - искривил губы хакер так, будто его мутило.
- Кто тебя так расписал? Прям под хохлому… - Наморщил нос Степанов. – Аль обидел кого? А, добрый молодец?
Горобченко одарил майора строгим, полным решимости взглядом. Ни дать, ни взять, молодой Че перед расстрелом.
- Ну, давай, скажи мне, что анархия – мать порядка… и что дело революции живо, не смотря ни на что. – Вскинул бровь Степанов. – Нет смысла отпираться: трагедия в ПВР – твоих рук дело. Добровольное признание смягчает приговор.
- А я думал, ты умный… - Растеряно протянул парень.
- Все мы заблуждаемся, так или иначе. – Оскалился Степанов. – Я вот, к примеру, считал, что ты хочешь жить.
- Кривляться будешь?.. – Отбил мяч пленник, присаживаясь на стул. - Похоже, разговор предстоит долгий.
- Повинись, и я сделаю всё, чтобы ты получил справедливый суд, а не просто пулю в голову. Будь уверен. – Кивнул майор. - Мы уже поболтали с твоими друзьями. «Увы» и «ах», но они тебя сдали, вообще без сожаления… Тебе не на кого опереться. Только на меня. А я даю тебе слово офицера.
- Ага, ну как же… - Поглумился хакер, в упор разглядывая майора. Бесстрашно, даже нагло, его взгляд заскользил по лицу «чекиста», пока не остановился на шраме. – Я тебе не верю, мент. Они не такие... А вот ты – скотина ещё та... За это тебе рожу и разбили, да? За то, что раздавал обещания на право и налево, а исполнять - забывал? – Желчная улыбка исказила лицо парня, превращая его в подобие карнавальной маски. Тонкий, крючковатый нос ещё больше заострился, рот растянулся в безгубую нитку.
«Злой Арлекин или адский Джокер. – Подумала я, почти залюбовавшись этой страшной метаморфозой. - Зачем ты, глупец поддразниваешь майора? Он же тебя размажет, как муху». – Дикое ощущение безысходности накрыло меня. Наверное, так же ощущал себя и пленник – под маской уверенности скрывалась только боль, придавая ему сил стоять до конца.
- А ты – наглец. – Спокойно ответил Степанов. – Тем лучше. Давай, выкладывай всё, что знаешь. Какая уже разница, раз ты всё равно решил принять смерть за идею?..
- А если я не соглашусь, то что? Ты лично запытаешь меня, как Егорова? – Вздохнул хакер, удовлетворённо наблюдая за Степановым. – Ты ещё помнишь такого? Как думаешь, его детям стало лучше без папки?
- О его детях позаботятся, будь спокоен. – Отрезал майор. – И воспитают их нормальными людьми, я прослежу.
- О, конечно, они будут благодарны тебе за проявленную заботу, - кривлялся Горобченко. – Особенно, когда узнают, что их отца убили не покойники, а зомбированный сверхценной идеей майор. – Уловив замешательство Журбы, хакер расхохотался,. - Да-да. Твои админы – сосунки. Жалкие дилетанты. Я регулярно шерстил всю вашу внутреннюю переписку и твои отчёты командованию. Удивлён? Уверен, что да. – Самодовольно кивнул парень. – Мне известно больше, чем ты думаешь. И если ты меня убьёшь, всю информацию обнародуют мои друзья. Тогда люди на вилы тебя поднимут. Или хуже: просто разбегутся, куда глаза глядят, - сладко протянул Горобченко, разваливаясь на стуле. – Ты вычислил не всех. Кое-кто из моего «кружка для избранных» всё ещё умело скрывается у тебя под носом. А сколько нас выживает за периметром… Так что, не бери меня на понт.
- По-моему, у тебя большие проблемы с доверием. – Степанов отлично владел собой, и дежурная улыбка, как прибитая, сверкала на его лице.
Честно говоря, это больше напугало меня, нежели порадовало. Не исключено, что майор - хороший актёр. Но, возможно, он вообще ничего не чувствует.
- Что вылупился? Думал, что самый хитровыделанный тут?.. – Черные, колючие глаза хакера уставились на майора. – Я подстраховался.
- Ты же понимаешь, что мы на твоей стороне? – Спросил майор. – Не веди себя, как подросток. Прими взрослое решение. Такие, как ты, нужны нам…
- Обманщик и садист, вот кто ты. – Воскликнул хакер, выходя из себя. - Расскажи друзьям правду, не будь крысой, имея их втёмную.
Майор прикрыл глаза, интенсивно массируя веки костяшками пальцев:
- Как же я устал от вас – революционеров. Власть всегда не устраивает таких, как ты, какой бы она не была. Весь смысл в самом духе протеста, правда? Ну, допустим, ты считаешь меня злом во плоти. Не ты один, кстати, - откинулся Степанов в кресле напротив пленника. – Но держу пари, твоя информация капельку устарела. Я открыл друзьям правду. Возможно, не всем и не сразу… Но ты уже не удивишь их внезапным откровением. Знают они и о твоём сговоре с террористами. И о списках, куда угодили их фамилии.
- Коля не знал, - покачал головой Горобченко.
- Его время ещё не пришло. – Возразил майор. – Что бы принципиально изменило это знание, ну ответь. Он перестал бы бояться трупов и укусов? Но это сыграло бы злую шутку в итоге…
- А Варя? – Прищурился хакер. – Её кровь ценнее остальных. И поэтому ты таскаешься за ней, как собачонка.
- Да неужто? – Улыбнулся майор. – Вот это уже интересно…
Я сидела, затаив дыхание. А Чумаков, казалось, впал в абсолютный транс.
- Вся эта идея с ПВР – гениальная надстройка лжи, майор. Ты используешь людей. Всё твоё «государство» и «власть» сосут из простого народа соки… Толкают на риск, загребая жар чужими руками.
- Так почему ты тогда жируешь в ПВР, пребывая в безопасности, в то время, как твои друзья за периметром перебиваются с хлеба на воду? Где тут скрывается твоя идея о свободе? Не вижу в упор.
- Мы хотели освободить людей, - глаза Горобченко маниакально заблестели. – Дать им выбор. Второй шанс. И, возможно, вечную жизнь.
- Ты – сумасшедший. – Покачал головой майор. – Абсолютный маньяк…
- Не больше, чем ты. Просто мы на разных полюсах бытия. – Взгляд чёрных, как уголья, глаз принял на редкость отрешенное выражение. – Вы не даёте людям выбора. Причиняете добро насильно. Это не правильно. Мир имеет право развиваться вне системы. И, возможно, когда-нибудь мы сможем жить вечно.
- Кажется, он окончательно рехнулся… - Покачал головой Журба. – Доигрался, мамкин оппозиционер. Колпак не выдержал – порвался…
- Скажите, Горобченко, - голос Вадима прозвучал неожиданно вкрадчиво, даже немного хрипло. – А чем Варина кровь так ценна?
- Ага, майор! – Торжествующе воскликнул хакер. – Я так и думал, что ты это утаил! Слушай, Варвара и внимай, с кем ты связалась, - оскалился Горобченко, буравя меня взглядом. - Вирус в твоей крови не может мутировать. Иммунная система полностью подавляет его. И если ты сдашь анализы прямо сейчас, держу пари, что вирус там не обнаружится. У Чумакова с майором – просто иммунитет к болезни, а твоя кровь может стать лекарством.
- Да быть не может, - прошептал Вадим.
- Странно, что никто не догадался. Хитрюга-Степанов не делится с вами результатами исследований? Как предсказуемо… - Усмехнулся Горобченко.
- Поэтому ваши люди напали на ПВР? – Дошло, наконец, до меня.
– Мы хотели изъять из «системы» столь ценный экземпляр. – Согласился хакер. - Но не только Варя имеет абсолютный иммунитет. Есть ещё этот ваш придурковатый, абсолютно отшибленный Моисеенко. Майор, ну что ты застыл с открытым ртом? – Веселился Горобченко. - Самое время соврать , что ты не знал об этом. Ну кто поверит террористу, когда есть «слово офицера»? Заодно расскажи, как ты «ни сном, ни духом» не подозревал о готовящейся операции…
Горячая волна мгновенно разлилась от горла, до самых пяток, и я напряженно сглотнула, ожидая ответа Степанова. Но его не последовало.
- Вы знали всё, и ловили на живца, да? – Прошептала я. – Вы с самого начала всё знали! Из-за Вашего молчания погибло столько людей… - Упав лицом на руки, я застонала. – Какая же я дура… Довериться Вам – всё равно что кормить пантеру с руки.
- Не понимаю, о чём Вы, Варя. – Вскинул бровь майор. – Это совпадение. Не доверяйте ублюдку. Он пойдёт на всё, лишь бы его друзья до Вас добрались. Если мы позволим внести раскол в наши ряды, то всё погибло. Вас сцапают и подвергнут бесчеловечным опытам. Он хочет, чтобы Вы ушли за периметр. Тогда я не смогу Вас защитить.
- Во всех ПВР есть люди, подобные мне, да? И вы держите их, как приманку, чтобы вычислить преступников? Шаг за шагом методично провоцируете террористов? – Возмущение на грани с ненавистью почти захлестнуло меня, но тут прохладная ладошка Вадима накрыла мою руку, отрезвляя разум. Вздрогнув, я запнулась, и на смену гневу пришла растерянность.
- Варя, ты преувеличиваешь трагедию. – Возразил майор. Мы просто не даём этому городу скатиться в ад. – Подобные тебе очень важны. Ты даже не понимаешь, насколько. Террористы «рассеяли зёрна» и спокойно ждали, пока плоды их исследований «дозреют». Наши с Чумаковом комбинации генов не подошли. Но такие, как ты, могут дать начало идее бессмертия. Сейчас я прошу тебя просто мне довериться. Не думай ни о чём. Мы непременно поговорим, когда ты остынешь. – Серые, как апрельский снег, глаза майора уставились на меня, и в них читалась мольба. Неожиданная эмоция. – Журба, уведи Горобченко. На сегодня хватит.
Когда хакера отконвоировали, я накинулась на майора:
- Что ты себе позволяешь? А? Ты специально меня позвал, чтоб раскрутить его на эмоцию?
– И это помогло, - улыбнулся Степанов. – Ты, конечно, психолог, но и мы в «специальном ведомстве» тоже не лыком шиты…
- А ты, Чумаков, что такой спокойный? – Переключилась я на Вадима. – Майор рассказал тебе всё?
Чумаков отрывисто кивнул.
- И за полгода ты ни словом не обмолвился?! Просто исчез из моей жизни. – Кипятилась я. – « Ты дорога мне, Варя. И я сделаю всё, чтобы тебя защитить», - процитировала я фразу, брошенную когда-то мне в запале ссоры. – Похоже, ребята, что меня нужно защищать от вас. С такими друзьями и врагов не надо.
Развернувшись на пятках, я вылетела в коридор, не забыв погромче хлопнуть дверью.
- Догони Варю, - услышала я голос майора. – Не дай ей наделать глупостей. Сейчас мы особенно уязвимы…
Прибавив шага, я спустилась на улицу: «Ну и ну… Вадим, как хвостик, мотается за Степановым. Но можно ли ему доверять? Вот это вопрос. Не зря я держалась подальше от людей. От них сплошные проблемы».
Холодный осенний ветер налетел, пронимая до дрожи. Изрядно отросшие волосы тут же налипли на щёки, перекрывая обзор. Вне себя от досады, я заметалась по улице, как испуганная кошка. Ноги не слушались, предательски разъезжаясь на тонких корочках льда.
Одна лишь мысль пульсировала в голове: «Никому нельзя доверять»…
Я и раньше чуралась общества – будто этого мало! А теперь меня разыскивает банда террористов, которая знает обо мне всё, с самого начала. Всё это время я находилась под колпаком, и совсем не ощущала этого. А теперь моя кровь нужна им, чтобы осуществить задуманное.
Ледяная волна правды вылилась за шиворот тяжким осознанием: «Весь ужас этой ночи случился из-за меня».
На второй план отошли и подковёрные игры Степанова, и отстранённость Чумакова, столь верного долгу…
Услышав гулкие шаги за дверью, я поспешила скрыться в соседнем проулке. Нужно всё хорошенько обмозговать. Остудить голову, а потом побеседовать с ребятами ещё раз… Сейчас – не время.
Как говорила Скарлетт О`Хара: «Подумаю об этом завтра».