После объявления войны Германии вошедший в состав 1-й кавалерийской дивизии 1-й русской армии Сумской (Сумский) 1-й гусарский Генерала Сеславина полк (на титульном фото – офицерский знак полка) 24 июля из Москвы прибыл в Сувалки на границе с Восточной Пруссией. Город жил вполне мирной жизнью, функционировали магазины, рестораны, кафе. Осмотрев немногочисленные местные достопримечательности, офицеры зависали в кабаках, где вино и водку отпускали из-под полы – ведь с первого дня мобилизации действовал «сухой закон».
Однако не все вели себя так беззаботно. Некий поручик Патаракин постоянно торчал на крыше казармы и в бинокль внимательно просматривал ведущие к границе дороги. Как-то раз на одной из них офицер увидел густые клубы пыли. «Немецкая кавалерия!» - ужаснулся Патаракин, мгновенно съехал по кровле вниз и бросился к дежурному эскадрону. Еще через мгновение навстречу наступавшему врагу вынесся во весь опор взвод под командой корнета Полякова. Велико же было разочарование храбрых гусар, когда вместо германских солдат они увидели перед собой мирных пастухов, гнавших большую отару овец!
Командующий дивизией генерал Василий Гурко 27 июля, получив донесение, что к границе подошел 1-й германский корпус, решил выслать разведку в составе уланского и гусарского эскадронов, а также казачьей сотни, дав задание установить расположение противника, его силы, а также, если окажется возможно, взорвать близлежащую железную дорогу. Командиры эскадроны, единодушно решив, что именно диверсия на железнодорожных путях является их главной задачей, решили не идти каждый по назначенному ему направлению, а собраться в единый кулак.
Тут надо сказать, что с первых дней войны в Восточной Пруссии действовал режим «кригсфарцуштанд», по которому ландштурмисты и вооруженные жители приграничной полосы собирались в команды по 40-50 человек, чтобы противодействовать набегам русской конницы. На один из таких отрядов и натолкнулись наши разведчики. Немцы оказали сильное сопротивление, и кавалеристы, не солоно хлебавши, поспешили вернутся в Сувалки.
Узнав о произошедшем, Гурко рассвирепел, приказав немедленно отрешить командиров эскадронов от должностей. Но командовавшему гусарами ротмистру Лазареву повезло: выбранное им направление случайно совпало с тем, что значилось в приказе, и офицер остался комэском.
Вскоре командующий 1-й армией Павел Ренненкампф приказал предпринять уже усиленную боевую рекогносцировку с целью определить состав и численность германских частей, оборонявших Маргграбову (теперь польский Олецко). Имея в своем распоряжении еще и 5-ю стрелковую бригаду, Гурко решил произвести демонстративное наступление на фронте 20-30 километров. Согласно диспозиции, пехота должна была наступать прямо на город, а кавалерия охватывать его с севера и юга. На рассвете 31 июля дивизия покинула Сувалки и перешла границу, а в ночь на 1 августа Сумской полк в составе 5 эскадронов (еще один находился в боевом охранении на левом фланге) с приданным взводом конной батареи поручика Рождественского отделился от главных сил и направился к озеру Олецко.
Общую команду отрядом осуществлял генерал Нилов, который приказал головной заставе насколько возможно быстро двигаться к Маргграбове. В 6:30 утра, сбив передовые посты немцев, гусары подошли к озерам возле города, спешились и завязали стрелковый бой с противником. Рождественский со своими артиллеристами лихо выскочил на открытую позицию и сделал заезд для снятия орудий с передков. Но немцы так густо осыпали батарею пулями, что поручик тут же переменил намерение и, не останавливаясь, поскакал на закрытую позицию.
Тем временем появился первый раненый среди офицеров – пулю в живот получил подполковник Адамович. Еще по пути к границе, в поезде он говорил однополчанам, что смерти не боится, в отличие от тяжелого увечья. Будто предчувствовал свою участь.
Русские увидели, как в Маркграбову прибыл железнодорожный состав, и вскоре после этого ружейный огонь с той стороны резко усилился – видимо, немцы получили подкрепления. Попытавшийся продвинуться вперед 4-й эскадрон был вынужден остановиться, а его командир – тот самый ротмистр Лазарев, выехавший в цепь верхом, был убит. При выносе его тела с поля боя тяжелое ранение в голову получил корнет Хоружинский, всего три дня назад прибывший в полк из Николаевского кавалерийского училища.
Рождественский, наконец, открыл огонь по городу, в ответ заговорила немецкая батарея, которая сначала подавила нашу, а затем перенесла огонь по остававшимся в тылу эскадронов коноводам, разогнав их. Около 16:00 был получен приказ отходить. Таким образом, боевое крещение стоило сумцам трех выбывших из строя офицеров – Адамович в полк больше не вернулся, Хоружинский скончался спустя несколько часов. Ну а Маркграбову тем же вечером заняли стрелки.
В Восточной Пруссии многое удивляло не только простых гусар, но и их командиров.
«Какая разница с Сувалкской губернией! - отмечал один из офицеров полка. - Хорошие шоссе, обсаженные деревьями. Бесчисленные телеграфные и телефонные линии, аккуратные дома, крытые черепицей, каменные фольварки, деревянные тригонометрические вышки. В Мерунскене был большой сыроваренный завод. Не прошло и получаса, как все повозки, передки орудий, зарядные ящики – все покрылось огромными кругами сыра».
Вскоре авангард дивизии встретился с противником. В течение дня несколько раз завязывались перестрелки, задействовались артиллерийские батареи. Немцы медленно отходили, поджигая за собой скирды сена и фольварки. К вечеру 4 августа дивизия заняла деревню Ковален, а гусары стали биваком к югу в деревне Данилен.
Первые дни дивизии за границей сопровождались небольшими, но частыми и неожиданными стычками, поэтому люди находились в постоянном напряжении. Иногда это приводило к довольно комичным ситуациям. В одной из них фигурировал уже знакомый нам поручик Патаракин, прикомандированный со своим пулеметным взводом к 1-му Донскому казачьему полку. Оказалось, этот офицер обладал не только повышенной бдительностью, но еще и на редкость звонким голосом. И вот рано утром, когда полки уже были готовы к выступлению, кони поседланы, поручик, выйдя из дома, где он ночевал, вздумал позвать своего вестового, крикнув на весь бивак: «Ма-хо-нин!» В один миг ближайшие сотни сидели на конях – им послышалось «По коням!» Когда разобрались в ошибке, командир казачьего полка полковник Греков потребовал от незадачливого Патаракина или переменить вестового, или впредь звать его исключительно по имени.
Дивизия Гурко продолжала движение вглубь Восточной Пруссии. Бывшие в авангарде сумские гусары после череды стычек с немцами 10 августа подошли к городу Ангербург (сегодня – польское Венгожево). Их встретили огнем спешенные немецкие кавалеристы, поддержанные самокатчиками, но, не выдержав напора, они стали отходить. И тут выяснилось, что в бою принимали участие и «мирные» горожане: одного из русских кавалеристов подстрелили из охотничьего ружья. Ранение в целом оказалось не опасным, но, по свидетельствам очевидцев, вид израненного мелкой дробью лица производил жуткое впечатление. После столь подлой, по еще бытовавшим понятиям, выходки, гусары, как потом вспоминали ветераны Сумского полка, «озверели».
«Пострадало несколько человек жителей, в городе поднялась беспорядочная стрельба, опасная для самих гусар, наступавших к центру, - свидетельствовал очевидец. - Лишь выйдя на главную площадь, удалось взять в руки расходившихся гусар».
Вообще, с прусскими обывателями нередко приходилось поступать, что называется, по законам военного времени. Однажды, когда полк входил в большую деревню Сантопен, где предполагал заночевать, с колокольни тамошней кирхи вдруг раздался громкий звон. Сразу после этого в небе стали рваться шрапнельные снаряды. Звонаря схватить не удалось, но за него поплатились жизнью несколько задержанных на улицах бюргеров, которых командир полка приказал расстрелять.
В другой раз под городом Рёссель (ныне - Решель в Польше) гусарский разъезд неожиданно столкнулся с немецким, который, не приняв боя, кинулся наутек. Сумцы направились следом и, подъезжая к ближайшей деревне, услышали впереди какие-то крики и выстрелы. Через пару минут дозорные доставили к начальнику разъезда – корнету Снежкову двух мальчишек лет 16-ти. Оба были вооружены пистолетами и ружьями невоенного образца, но уверяли, что стреляли всего лишь в воздух, выражая свое ликование по поводу большой победы над русскими, о которой им рассказали только что проскакавшие через деревню немецкие кавалеристы. Посоветовавшись, гусары ограничились тем, что разломали отобранное у юнцов оружие, а его обладателям жестоко надрали уши.
Иногда нашим кавалеристам помогала полученная ранее спортивная подготовка. Все под тем же городом Рёссель разъезд, которым командовал корнет Соколов-первый, оказался перед целым эскадроном немецких улан. Ввиду явного неравенства сил нужно было как можно скорее уходить. Скакать пришлось через вспаханное поле, и тут выручили недюжинное хладнокровие офицера и его расчет – качества, приобретенные еще в мирное время на скачках. Оказавшись на пахоте, Соколов перевел своих кавалеристов на шаг, несмотря на уже настигавших разъезд немцев. И лишь оказавшись на целине, вновь приказал поднять коней в галоп. Уланы же, разгоряченные погоней, попытались перемахнуть пашню на полном скаку, вследствие чего их лошади быстро выдохлись. Сообразив, что догнать противника уже не удастся, немцы несколько раз выстрелили вслед и прекратили погоню.
Увы, после разгрома 2-й армии генерала Александра Самсонова началось общее отступление русских войск. Почти все время ранее находившийся в авангарде 1-й кавдивизии Сумской полк теперь не менее успешно действовал в ее арьергарде, сумев избежать крупных потерь.